И.П.Павлов PRO ET CONTRA - Павлов Иван Петрович. Страница 101

Вскоре мне очень повезло. Мое рабочее место оказалось в ком нате, где Павлов проводил часть своего времени в наблюдениях и беседах с другими сотрудниками. Здесь обсуждались получен ные данные, строились планы, переживались успехи и неудачи, шел горячий обмен мнениями и т.д. Малопомалу я научился слушать и понимать, а временами заглядывать и в ту чудесную лабораторию, которую Иван Петрович носил в своем мозгу.

Некоторыми из возникших и окрепших в дальнейшем впечат лений и я позволю себе здесь поделиться.

Если в многолетней творческой работе Павлова попытаться найти основное, что определило каждый отдельный этап и свя Иван Петрович Павлов 397 зало их всех в единую жизненную задачу, мы должны будем сказать: это расчет, это далеко идущая комбинация, причем комбинация особенная, при которой в точности редко что удается предвидеть.

Наука, изучающая неизвестное, сама находится в его окруже нии. Когда она приступает к реализации своих планов, резуль тат слишком часто отличается от того, что ожидалось. Лишь в случаях разработки вполне установленных положений, протоп танный путь приводит к знакомым предметам. Но это уже не наука, а техника.

Понятно отсюда, что молодой человек, приступая к научной работе, не всегда может рассчитывать закончить жизненный путь сведением в систему добытых им материалов.

Оглядывая жизненный путь Павлова, позволительно думать, что он на это рассчитывал.

Такая цельность не могла быть делом случая. Тем меньше она была следствием учета материалов, добытых другими. Павлов строил здание из кирпичей, которые им же самим изготовля лись. Вести и закончить такую работу можно лишь при условии, когда материал меняется вместе с планом, последний же в каж дый данный момент согласуется с движением и сопротивлени ем материала. Эту форму рабочих отношений Павлов оценил еще на первых шагах своей деятельности, и потому в наследстве его почти нет случайных вещей.

Коротко говоря, саму идею, руководящую исследованием, он держал под постоянным исследовательским контролем.

В итоге более чем за шестьдесят лет борьбы и исканий он ни разу не попадал в ложное положение, никогда не чувствовал себя вынужденным менять позиции, ибо не прекращал строитель ства новых. Отсюда и факт всегда имел для него двоякое значение: как утверждение данной частной закономерности и как повод дальнейшей оценки создавших его положений.

В указанных условиях утрачивается абсолютное значение факта, и он дополняет свое лицо местом, которое занимает в системе.

Так намечается объединение предмета и метода.

Свою удачу исследователя Павлов создал своими руками. Ему были чужды опасения канонической критики. Он не искал под тверждений, он искал доказательств и потому не боялся про верки.

Новое в науке лишь тогда понимают, когда это новое можно просто присоединить. Когда же реакция присоединения не удается, когда неизбежным оказывается пересмотр старого, это 398 А. Д. СПЕРАНСКИЙ вызывает раздражение, достигающее нередко степени открытой вражды. Павлов также не избежал своей судьбы. Он был при знан величайшим физиологом своего времени и, однако, в меж дународной обстановке в какойто степени был одинок.

Характерно, что он это предвидел. По некоторым признакам можно допустить, что еще смолоду он к этому приготовлялся.

Вот два характерных примера.

Еще в юности, будучи студентом университета, Иван Петро вич вступил со своим братом Дмитрием в своеобразное соревно вание. Каждый из них обязался научиться излагать любой слож ный вопрос перед любой аудиторией и в любое время, делая это понятно и просто, хотя бы случайная аудитория оказалась пес трой. Прошло немного лет, и он приобрел репутацию спорщика, говорил нам: «То, что вы логически рассуждаете, значит, конеч но, что вы не сумасшедший, но пока это и все».

Он понимал необходимость овладеть оружием логики, он им овладел, но не допустил себя до переоценки его действительной стоимости в делах исследования.

Другой пример.

Все знают, а многие даже помнят, что в период становления условных рефлексов в лаборатории запрещено было не только говорить, но и думать, пользусь привычными терминами психо логии. Нарушение этого правила каралось. И сотрудники, и даже сам Иван Петрович ежедневно становились в тупик перед зада чей нового словесного оформления явлений, по природе близких к психологическим. Оно определялось объективностью условий получения фактов. Но тогда и все делото заключалось в этой гарантии, давшей возможность поставить новые факты на одну доску с материалами других разделов физиологии. Этот герои ческий период, создавший почти из ничего подлинную физио логию больших полушарий, требовал бдительности и борьбы со всем тем, что вторжением извне могло запутать, загрязнить, опошлить великое начинание.

Теперь, конечно, для всех ясно, что это не было ни капризом изобретателя, ни упрямством начетчика. Как только основные закономерности определились и была достигнута возможность перед лицом всего мира поставить вопрос о физиологии больших полушарий, Иван Петрович первым заговорил о высшей нервной деятельности в тонах, для того времени науке не свойственных. Внезапно он перестал бояться психологических терминов, ибо почувствовал силу вызвать их на бой, столкнуть с новой дей ствительностью и в этом столкновении нащупать путь дальней шей работы. Расчет всего предприятия вскрылся в момент, ког Иван Петрович Павлов 399 да победа была обеспечена, а единство системы сделалось для всех очевидным.

Не случайно однажды Павлов сказал навсегда запомнившу юся мне фразу: «Исследователю, кто бы он ни был, дано в жиз ни написать только одну книгу».

Может быть, самая яркая черта в характере Ивана Петрови ча — это удивительная цельность его натуры исследователя.

Исследование не было родом его занятий, его профессией. Это была форма его отношений к жизни вообще. И потому, чтобы учиться у Павлова, не требовалось быть непременно физиологом или врачом. В его идеях и начинаниях все стояло вне шаблона, все дышало своеобразием и поразительной новизной инициати вы. Теоретик и практик, физик, биолог и математик находили здесь примеры руководства, действительные и полезные для самых различных областей исследования. Произошло это имен но потому, что работа и жизнь Павлова были смешаны до пол ной невозможности их разделить.

Ему незачем было искать развлечений вовне, ибо наука удов летворяла запросам и его ума, и эмоций. Все виды искусствен ного возбуждения и аффекта были органически ему чужды, ибо служили лишь помехой высшей из доступных ему радостей — ясности представлений. Наконец, отдых как смена предмета занятий никогда и никаких специальных усилий от него не требовал. Все, что совершалось вокруг, легко становилось пово дом для проявления его неисчерпаемого исследовательского ин стинкта. Ему все было интересно, все требовало разбора, дога док, эксперимента и выводов, в будущем все могло пригодиться.

Хорошо известно, сколько труда потратил Павлов на наблю дения за самим собой. Долгие годы следя за своим организмом с педантизмом и настойчивостью часовщика, он достиг понимания многих его особенностей и выработал ряд полезных привычек, несомненно способствовавших и его долголетию, и редкой со хранности сил.

Вспомню хотя бы об одной наивной и трогательной манере его приводить себя в состояние хорошей работоспособности в случа ях, когда она почемулибо страдала.

Обычно это бывало по утрам, зависело же от пустяков: легко го нездоровья, мелочных неприятностей (забыл проверить или завести часы), иногда от случайных встреч. В такие дни, усев шись на обычном месте, Иван Петрович молча приступал к ри туалу протирания очков и делал это дольше обычного. Лицо со храняло выражение брезгливое и чужое. 400 А. Д. СПЕРАНСКИЙ

Большинству сотрудников предвестники эти были уже знако мы. Они делали вид, что ничего не замечают, так как каждый был занят своим делом. Однако в лаборатории всегда имелось несколько новичков, спешивших воспользоваться странной не занятостью Павлова, чтобы вступить с ним в беседу.