И.П.Павлов PRO ET CONTRA - Павлов Иван Петрович. Страница 103
Самые лучшие моменты были после окончания больших опе раций, например экковских: все сошло хорошо, Иван Петрович доволен, начинается уборка инструментов — все стоят у стола и 404 В. Г. УШАКОВ дружно перетирают инструменты при общем оживленном раз говоре, который вел и направлял веселый и довольный Павлов. Разговоры велись на темы лабораторных работ, которые гласно обсуждались, и вся лаборатория знала ход всех работ. Это было особенно ценно и дорого, ибо всякий чувствовал себя членом одной общей семьи и многое узнавал, многому учился, зная ход работы своих товарищей. Секретов никаких не полагалось.
Поработал я над своей темой год, сидя над опытами по целым дням, и извел 4—5 десятков собак. Но после каникул Иван Пет рович дал мне другую работу — изучать тонус депрессорного нерва. Опять были деликатные операции (на кроликах), которые Павлов делал самолично, а мне нужно было вести многочасовые опыты. Ушел на эту работу год: сделал я об этом доклад на Пи роговском съезде. На третий год Иван Петрович снова вернул меня к первой теме о влиянии блуждающего нерва на желудоч ное сокоотделение, и только еще после года работы я получил разрешение написать диссертацию, которая была весьма скром на по своим размерам. Защита ее прошла, помню, гладко, а за тем нужно было сделать на ту же тему доклад в Обществе рус ских врачей, где председателем тогда был Л. Попов, а Павлов — вицепредседателем. Тут пришлось испытать мне неприятную минуту: лишь только я кончил доклад, как слышу слова Ивана Петровича: «Ну, вас никто и не слыхал!». Голос у меня слабый, говорил с напряжением, мне казалось, что я говорю очень гром ко, если бы еще усилить, то пришлось бы кричать, а результат получился неудовлетворительный, и вследствие плохой акусти ки доклада не было слышно. Велик был мой конфуз, но делать было нечего... Этот эпизод оставил у меня на всю жизнь боязнь всяких публичных выступлений. Моих голосовых средств хва тало для лекций в комнатах своей лаборатории, а в большие аудитории я старался не попадать.
К сожалению, в дальнейшем работа по прививочному отделе нию стала так усиливаться, что оставалось мало времени для работ у Ивана Петровича. К тому же уже в начале 1891 г. това рищи избрали меня библиотекарем Института. За эти годы и библиотечная работа разрослась, работать приходилось одному (без писаря), и я стал только случайным посетителем отдела физиологии. Уже не приходилось видеть Ивана Петровича ежед невно, а только по временам, когда я заходил в лабораторию или он стремительно входил в библиотеку, требуя поскорее дать ему какуюлибо книгу для справки. Обычно он точно помнил название журнала, год или том, нужный ему, сразу находил статью, быстро пробегал ее и также спешно уходил. По временам захо Лаборатория Павлова 405 дил в читальню просматривать новости, и тут видна была его не обычайная способность схватывать предмет. Натолкнется на что либо интересное, и тут же, стоя у стола, начнет просматривать статью, водит пальцем по тексту и читает прямо порусски, ка кая бы ни была статья — немецкая, французская или англий ская.
Остается неизгладимым в памяти один момент, когда Иван Петрович выказал в полной мере и свою находчивость, и свой благородный характер. Дело было в 1905 г., в пору первой рево люции, когда в печати появлялись одно за другим заявления разных крупных учреждений о необходимости изменения госу дарственного строя, о введении представительного образа прав ления. Такое заявление было напечатано в газете (около 10 ок тября) и от имени Института и подписано почти всем научным персоналом, за немногими исключениями. Если не ошибаюсь, 15 октября приказано было всему научному персоналу собраться в зале Совета. Приехал попечитель А. П. Ольденбургский и вместо разноса, которого мы ожидали, стал говорить, что он устраивал Институт не для политических целей, а для науки. Если Институт выступает по политическим вопросам, то он, А. П. Ольденбургский, уходит из Института. Говорил он это со слезами в голосе, видимо, взволнованный. Он окончил свою ко роткую речь, повернулся и пошел к дверям. Все мы были изум лены и молчали. Но не успел Ольденбургский дойти до двери, как вдруг Иван Петрович стремительно вышел вперед со слова ми: «Позвольте… вы создали этот Институт — он ваш. Если же мы поступили несогласно с вашими стремлениями, то мы и дол жны уйти, а вы остаться». Ответа не было. Ольденбургский по клонился и ушел.
Мы в тот же день немедленно все подали прошение об отстав ке. Но судьба судила иначе. 17 октября был обнародован мани фест о созыве Государственной думы. Ольденбургский счел ин цидент исчерпанным и прошения вернул обратно.
Наконец, вспомню еще случай, когда я пошел к Ивану Пет ровичу за поддержкой и советом. Это было в 1914 г. Я вел при вивочное отделение, где была большая работа и ежедневно при ходили на прививки больше 200 больных. В октябре, ноябре и декабре месяцах среди прививавшихся наблюдались 3 случая нервных осложнений: первые два прошли довольно легко и бо лезнь пошла на поправку, а третий дал картину чрезвычайно тяжелого миелита. Больная была очень истощенной женщиной, матерью 10 детей. Трое из ее детей прививались одновременно с ней и перенесли прививки благополучно, а ее состояние внуши 406 В. Г. УШАКОВ ло очень серьезные опасения. Связь заболевания с прививками была несомненна, но также известна была и полная беспомощ ность врача в этих случаях и неимение средств предотвратить эти осложнения. Очень взволнованный картиной заболевания этой больной, я решил повидать Ивана Петровича и рассказать ему как председателю Совета Института об этих осложнениях и спро сить его совета… Был я у него на квартире вечером, все ему рас сказал. И тут Иван Петрович, всегда вспыльчивый и горячий, спокойно меня слушал и спокойно же мне заявил: «Да с вашей то стороны вы считаете какое-нибудь упущение?» Я сказал, что в прививочном отделении все как будто идет нормально и упу щения не было замечено. «А в других местах тоже такие случаи бывают?» — «Бывают». — «Ну так что же особенно волновать ся. Надо выждать и наблюдать дальше».
Здесь Иван Петрович был терпелив, спокоен и доброжелате лен. Недаром в прежние годы Иван Петрович был постоянно избираем членом товарищеского «суда чести» 2 Общества взаим ной помощи врачей.
<1939>
И.П. Павлов в лаборатории
Затертый провинциальными дрязгами, я в 1907 г. из Одессы переехал в Петербург и вскоре попал в Институт эксперименталь ной медицины. Конечно, первый мой визит был в лабораторию Павлова. В то время внешний вид лаборатории был более чем скромный: небольшое двухэтажное здание, асфальтовый пол, потертая, истрепанная обстановка, аппаратура, по большей ча сти кустарная, собственного производства. Ничто не указывало на то, что ты находишься в том месте, где проходит жизнь и работа известного ученого, признанного всем миром. Вскоре наступил полдень, и из всех маленьких комнат вышли работни ки на получасовой отдых и завтрак. Пришел со стаканом чая и сам руководитель лаборатории, но приход знаменитого профес сора ничем видимым не отразился на поведении окружающих. Не слышно было каких-либо особенных приветствий; не было даже хотя бы временного смягчения тона разговаривающих — горячее обсуждение текущей работы шло так же, как и без Ива на Петровича
Нужно сказать, что и сам Иван Петрович своим поведением мало чем отличался от остальных присутствующих: он горячо рассказывал о работе лаборатории, в споре подавал реплики и сопровождал свою речь энергичными жестами и мимикой. Пе редо мной бушевал поток могучей коллективной мысли.
Спустя короткое время я имел беседу с Иваном Петровичем по поводу моего желания поработать под его руководством. В беседе с глазу на глаз он был так же прост. Никаких лишних вопросов, например, кто я таков, откуда я, не было и в помине. Я был только спрошен, сколько времени я могу отдавать работе, и после ответа «сколько потребуется» я был принят в число со трудников. С тех пор в течение двух лет я был непременным участником общей работы. 408 И. В. ЗАВАДСКИЙ