И.П.Павлов PRO ET CONTRA - Павлов Иван Петрович. Страница 120

Я был потрясен речью Павлова: она не имела ничего общего с тем, что о нем говорили. Его политическое credo было неожи данным для меня — все его считали заядлым контрреволюцио нером, а он оказался чуть ли не коммунистом, — и, во всяком случае, несравненно дальновиднее многих, многих русских ин теллигентов, которые шипели на Октябрьскую революцию, са ботировали и показывали кукиш в кармане.

«Ну, а что касается вопросов вашего калужского знакомо го, — продолжал после небольшой паузы Иван Петрович, — на них никакого ответа дать не могу, ибо не знаю их сути. Если вам не трудно, прошу вас объяснить мне их».

«С большим удовольствием, — прервал я. — Циолковского волнуют две основные проблемы: как человек будет переносить чрезмерное ускорение при движении ракетного снаряда и явление невесомости. Как эти физические факторы будут действовать на физиологические функции человеческого организма, справится ли с ними человек или какие меры защиты следует изобрес ти, чтобы их нивелировать? Разрешите, Иван Петрович, дать предварительные сведения, необходимые для понимания всего последующего. Все тела на Земле обладают определенным весом. Если поверхность Земли не удерживала бы их, они упали бы к центру Земли с ускорением, равным 9,84 метров в секунду. Зна чение величин ускорения определяется силой тяготения и обозначается буквой g. Допустим, что ракетный снаряд Циолков ского поднимается вертикально с ускорением 9,84 метра в секун ду. Тогда наш вес удваивается, так как мы подвергаемся дей ствию силы, равной 2g. Одно g затрачивается на то, чтобы предохранять нас от падения, другое g идет на ускорение наше О посещении И. П. Павлова в 1926 году 469 го подъема. В ракете Циолковского, которая должна выйти за пределы земного тяготения, число g должно будет возрасти в не сколько раз. Как будет человек чувствовать себя в этих услови ях, никто точно не знает, и никаких экспериментов, кажется, никто не производил».

Иван Петрович положил ногу на ногу и слегка крякнул — то ли он нетерпения, то ли от досады, что даром тратит время на выслушивание неинтересных вещей.

Но я был безжалостен и продолжал далее.

«Второй вопрос — это явление невесомости. Как только сна ряд Циолковского прекратит полет с ускорением и начнет рав номерное движение, человек начнет испытывать явление неве сомости, то есть полную потерю в весе. Действительно, он совсем потеряет свой вес — он будет летать по воздуху, внутри космиче ского корабля во всех направлениях. Малейший толчок о какой либо предмет его отбросит в сторону. Какими физиологическими процессами будет сопровождаться явление невесомости — совер шенно неизвестно. Сможет ли человек выполнять свои обычные физиологические функции или не сможет — вот вопрос. Этот вопрос важен еще и потому, что если явления чрезмерного уско рения займут всегонавсего несколько секунд, то невесомость будет сопутствовать человеку дни, месяцы и годы его полета к другим планетам.

По первому вопросу известно, что военные авиаторы, во вре мя мировой войны совершавшие очень крутые развороты на значительных скоростях, ощущали кратковременное затемнение сознания. Допустимо, что кровь при таких ускорениях становится более тяжелой, и сердце не может ее подавать в полной мере до уровня мозга. Легко рассчитать, что нормальное кровяное давление молодого человека поддерживает столб крови высотой около 1,7—1,9 метра; при утяжелении крови в три раза сердце может подать кровь на высоту, равную только около 0,6 метра. Действительно, авиаторы при крутых разворотах на больших скоростях замечали значительное утяжеление рук и ног.

Но эти явления длились секунду или даже доли секунды. При космических полетах чрезмерные ускорения могут иметь дли тельность, равную нескольким секундам. Это может затруднить управление аппаратурой. Циолковский считает, что автомати ка здесь может сыграть важную роль, освободив человека на не сколько секунд от управления. Но остается нерешенным воп рос — не вызовет ли это кратковременное увеличение тяжести дальнейших и существенных патологических последействий в кровяном русле, органах и тканях. 470 А. Л. ЧИЖЕВСКИЙ

По вопросу о невесомости, пожалуй, ничего достойного вни мания неизвестно. Невесомость получена теоретически, и ее су ществование в космических кораблях доказано неопровержимо. Должен, однако, оговориться, что явление невесомости не свя зано с полем тяготения и может быть моделировано при падении тела вниз. Многие до сих пор допускают, будто бы вес тела при свободном полете в космическом пространстве зависит от его местонахождения от той или другой планеты. Это неверно».

На этом я кончил свою речь. Иван Петрович слушал внима тельно, не перебивая, лицо его выражало большую сосредоточен ность.

«Что я могу ответить на вопросы Циолковского или посове товать ему. Мне думается, что следует изобрести способы полу чения в земных или же в лабораторных условиях этих двух физических явлений, то есть создать модели чрезмерного уско рения и невесомости. Первое, мне думается, осуществить нетруд но при помощи огромной центробежной машины, подобной цен трифуге. Ведь в центрифугах ускоряется оседание частиц только за счет увеличения их веса. Следовательно, этот вопрос даже для техники сегодняшнего для не является чемто недоступным. А вот как получить невесомость в лабораторных условиях, сразу не сообразишь. Пусть подскажут физики. Поскольку, как вы го ворите, явление невесомости не зависит от поля тяготения, по стольку ее можно получить если не в лаборатории, то на самоле те, при специальных его виражах. Но на этом мои знания кончаются. А вот что касается до физиологических опытов, то сперва надо справиться с физическими задачами, а на это уйдет немало времени. Как физиолог я считал бы, что основное вни мание следует обратить на реакции тех органов, которые фик сируют изменение силы тяжести, например органы равновесия внутреннего уха» *.

После минуты размышлений он сказал: «Все, о чем вы гово рили, конечно, очень интересно и важно для науки. Не думай те, что мне как физиологу чужды другие интересы и увлечения. Ничуть не чужды. Но область, о которой мы говорили сегодня с вами, нова, и я предполагал, что она является пока что предме том фантастических романов, но я, оказывается, ошибся. Уже эта область вошла во владения науки. Если это так, то сегодняш нее поколение физиологов и врачей займется этими вопросами вплотную и затмит нас своими познаниями и открытиями. К это му мы все должны быть готовы».

* Исследования мирового пространства. М., 1959. С. 210—211. О посещении И. П. Павлова в 1926 году 471

Павлов встал. Это значило, что аудиенция окончена. Я вытя нулся перед ним в почтительной позе.

«Прошу вас, — сказал он, — передайте мой поклон Леонтови чу, а также и Циолковскому, хотя я не имею удовольствия его знать, но он вспомнил обо мне, и я благодарю его за внимание. Когда будете в следующий раз в Ленинграде, заходите как зна комый. Буду вам рад…»

Мы пожали друг другу руки, я удалился, стараясь максималь но осторожно, беззвучно закрыть за собою дверь. Опять собачий запах обдал меня. Служитель, повстречавшийся мне навстречу на лестнице, вел на поводке двух овчарок. Одна из них прихра мывала. Опыты. Опыты.

Я был возбужден, щеки горели, руки слегка были влажны. «Как лягушка», — подумал я. Яркое солнце светило над Ленин градом. Опять по пути попался памятник собаке. Я остановился и прочел надпись: «Пусть собака, помощник и друг человека с доисторических времен, приносится в жертву науке, но наше достоинство обязывает нас, чтобы это происходило непременно и всегда без ненужного мучительства. Иван Павлов». Надпись была справедлива. Я был вполне удовлетворен. Я говорил с гением.

* * *

Впоследствии мне довелось еще трижды встречаться с Иваном Петровичем Павловым и однажды даже вызвать неудовольствие, когда я предложил математическую обработку полученных им в опыте кривых. Мне казалось, что математическое выражение этих кривых позволит еще глубже проникнуть в существо воп роса. Но Павлов вознегодовал: «Какая там математика! При чем тут математика! Наша наука еще молоко сосет, а вы говорите о математике!»