Бык из моря - Джеллис Роберта. Страница 18

Подстегиваемая голодом, Ариадна пожала плечами и облачилась в килт. Может, он и не особенно подходил для ее нового положения, но ничего другого у нее не было. Ладно. Сегодня у нее должно найтись время сходить к отцу и попросить у него женскую одежду. Замужем ей все равно не быть, но приданое сгодится и для жрицы. Размышляя, просить ли ей одежду прямо с порога или после небольшой беседы — и если разговаривать сначала, то о чем, — Ариадна дошла до туалетной комнаты, умылась, причесалась и отправилась в трапезную — которая была уже почти пуста.

Однако, к ее удивлению, там оказалась Федра. Обычно, если только с ними не занимались наставники, Пасифая всегда находила дочерям дела — приглядеть за домашними рабами, отнести записку в мастерские или что-нибудь еще в этом же роде. Ариадна подозревала, что теперь, когда она занята храмовыми делами, Федру совсем загоняли. Ей так и не удалось выкроить время позаниматься с сестрой танцами, но теперь в этом не было нужды. Хотя — кто знает? В жизни ни в чем нельзя быть уверенным.

Ариадна взяла свой завтрак, решив устроиться рядом с сестрой. Подойдя, она заметила, как Федра подавлена; глаза ее покраснели, а губы покусаны. Ариадна ощутила укол совести. Как бы занята она ни была, как бы ни уставала, работа приносила ей только радость. Федра же трудилась за двоих на неблагодарную и безжалостную хозяйку.

— Ох, сестренка, — вздохнула Ариадна, садясь рядом, — прости, что бросила на тебя все эти дела по дворцу. Клянусь, я совсем замоталась, исполняя волю моего бога, ни минутки свободной не было. Но сейчас дела в храме закончены, и я с радостью помогу тебе.

— Я ничем не занята, — угрюмо произнесла Федра. Ариадна, готовая выслушать длинный перечень забот, чуть не подавилась куском сыра.

— Ничем? — переспросила она, откашлявшись. — Тогда почему ты плачешь? Я подумала — от усталости.

— Мне страшно, — прошептала Федра.

— Страшно!.. — так же шепотом повторила Ариадна, хотя подслушивать их было некому. — Что случилось?

— Ничего, — очень тихо ответила Федра и содрогнулась. — Но непременно случится... и скоро... нечто ужасное...

— Ох, Федра. — Ариадна перевела дух и тряхнула головой. — Опять ты пугаешь себя страшилками. И меня сейчас перепугала чуть не до смерти. Ну что тебе за радость во всем этом роке и мраке?.. И почему ты думаешь, что случится что-то ужасное?

— Потому что Дедал злится так, что готов разнести дворец. Потому что мама — а она ненавидит Дедала — просидела всю декаду в его мастерской, уговаривая его сделать что-то, чего он делать не хочет. Потому что Дедал ходил к отцу и просил его приструнить маму, но отец, хоть и выглядел так, словно ему оторвали яйца, велел Дедалу исполнить то, о чем она его просит. И в мастерскую не пускают никого, кроме Дедала и мамы — даже Икара выгнали.

В ответ на первую фразу Федры Ариадна пожала плечами и продолжала спокойно есть. Дедал всегда злится. Он пришел к Миносу просить защиты, потому что на родине ему грозили кровной местью — несправедливой, по его словам. Минос согласился защитить его, но с условием — что Дедал будет создавать, просто ли мастерством, колдовством ли, не важно, все, что ни попросит у него царь. Возможно, Дедал считал, что с ним должны обращаться, как с особой царственной крови, и ему не нужно будет делать ничего, кроме как лелеять свое брюхо и получать удовольствия. Вместо этого он обнаружил, что место его немногим выше места обычного дворцового мастерового, — и требования Миноса злили его несказанно. Единственным, что, как помнила Ариадна, он сделал без принуждения, была танцевальная площадка.

Вторая фраза Федры встревожила Ариадну немногим сильнее первой. Она пробормотала что-то невнятно-успокоительное, обсосала маслину и запила ее вином. Мать и Дедал не любили друг друга, но оба хорошо знали, с какой стороны хлеб сыром намазан. Если понадобится — они будут работать вместе. Однако когда Федра сказала, как вел себя Минос, Ариадна отложила сыр, в который совсем уж было вгрызлась и нахмурилась. А слова об Икаре заставили ее удивленно вскрикнуть. Икар, сын Дедала, сам по себе был неплохим мастером и весьма охотно перенимал у отца любые, особенно магические, приемы.

— Говорю тебе, мама собирается сотворить что-то страшное, а отец не намерен останавливать ее. — Федра снова содрогнулась и всхлипнула. — Когда я спросила, кто должен выплатить недоимки, прежде чем получить зерно для посева, она засмеялась и сказала: «Пусть выдадут всем. Скоро я обрету кнут покрепче, чем раздача зерна, — и пусть только попробуют тогда не повиноваться». И лицо у нее...

— Боги всемилостивые... — прошептала Ариадна. — Она, наверное, пыталась Призвать бога, кого-нибудь из великих, Зевса, Геру, а может быть, и саму Мать — она говорила мне об этом. Думаю, бот не услышал ее, и теперь она заставляет Дедала создавать нечто, по ее мнению, способное помочь ей докричаться до бога и получить ответ. — Она взяла ладошки Федры в свои и задумалась. Потом продолжила: — Но что сможет сделать Дедал, чтобы принудить бога? Если он владеет такой силой — отец наверняка велел бы ему призвать сюда Диониса, когда виноградники стали гибнуть, а вино потеряло сладость.

— Я не знаю, — выдохнула Федра, — но мне страшно.

— А где Андрогей с Главком? Может, если они поговорят с отцом...

— Он отослал их. Два дня назад — послал их на запад поймать быка.

— Быка! Тогда это должно быть связано с тем проклятым белым быком. — Ариадна прикусила губу. — Отец никогда не позволит матери сделать что-нибудь по-настоящему дурное или опасное, и он так же честен и справедлив, как сам Гадес — то есть был таким... пока не вышел на берег этот бык. — Теперь уже и она вздрогнула. — Помню, я пришла из храма и хотела передать им слова Диониса, что бык должен умереть, но Пасифая перебила меня и обратила предостережение в знак божественной милости. А все, что связано с быком, указывает на Посейдона. Дионис говорил, что с Посейдоном лучше не связываться.

— Можно мне укрыться с тобой в храме? — спросила Федра.

Это так удивило Ариадну, что она даже рассмеялась.

— Глупышка, — сказала она. — Как может храм защитить нас?

Потом смысл собственных слов дошел до нее — и ее затрясло.

— Если Посейдон разгневается на мать и станет колебать землю — возможно, храм и будет спасением. Он вырублен в толще горы... Нет, Федра, подумай обо всех, кто будет при этом покалечен, убит или лишится дома и достояния. Нам надо постараться выяснить, что задумала мать, и...

— И что? — горько спросила Федра. — Если отец не вмешивается — так куда уж нам? — Она снова заплакала. — Может, твой бог защитит тебя?

— Вряд ли, — призналась Ариадна. — Он предупредил, чтобы я не звала его, когда это нужно мне самой, — и особо остерег впутываться в дела Посейдона. Но меня любит Дедал.

— Ну и что с того? Икара он любит еще больше — но и ему не открыл, чем занят.

— Все так, но если он понимает, что его занятие может вызвать гнев божества, то отошлет Икара, чтобы спасти его. А обо мне ему зачем печься? Мне он, возможно, и расскажет о матери. Попробую. Самое большее — он меня выгонит.

Есть ей больше не хотелось — хоть и немного, но кое-что Ариадна проглотила, а после разговора с Федрой аппетит у нее вообще пропал — а потому, без лишнего шума встав из-за стола и сойдя по ближайшей лестнице на тенистую веранду, где в короткие часы отдыха коротали время ремесленники, она прошла коротким переходом к еще одной лестнице и по ней спустилась в нижний этаж дворца.

Здесь царили прохлада и полутьма. Несколько световых колодцев были слишком глубоки и света давали мало. Двери близ внешней стены вели в личные покои Дедала и Икара — Ариадну они не интересовали. Она двинулась дальше — и вскоре последний луч из тех, что падал с лестницы, остался позади; лишь пара ламп освещала теперь коридор и две двери в его конце. Тихо, но уверенно Ариадна приоткрыла правую дверь — и быстро захлопнула ее, постаравшись избежать стука. В этой комнате было темно и тихо; там никто не работал. Сглотнув комок в горле, Ариадна повернулась к двери слева.