Пламя зимы - Джеллис Роберта. Страница 85

– Ты весьма дерзка, – спокойно промолвила Мод.

– Не так дерзка, мадам, – вздохнула я. – Но я не могла допустить, чтобы он остался с мыслью, будто папа и Дональд дезертировали, когда он проигрывал. – Я вытерла слезы и встретила ее взгляд. Мы ничего не сказали друг другу о цене лжи. – Он предложил мне место фрейлины при своей королеве, но это не то, что я хочу.

ГЛАВА 19

Бруно

Неизвестно отчего, я почувствовал опасность, хотя все вроде шло хорошо. Лидс пал к нашим ногам, уповая на милость победителя, которая была щедрой, так как мы понесли совсем небольшие потери. Наш набег в Шотландию не ослабил королевских войск, хотя и незаметно было, чтобы мы чего-нибудь добились. Людлов сдался, а Стефан спас принца Генри от смерти или плена, освободив после того, как один из защитников крепости крюком стащил его с лошади. Еще прежде принц был найден Стефаном и это проявление преданности сулило благо для сохранения соглашения, несмотря на мою неприязнь к нему. А если бы оно было сохранено и на севере был бы мир, то укрепилось бы влияние Стефана и на юге.

И отношение короля ко мне не изменилось, когда я излагал свои мысли об условиях мира, предложенных им королю Дэвиду. Он был так же добр, как всегда, и сказал, что понимает мой страх, что те, кого я люблю в Джернейве, могут пострадать, поскольку всегда противостояли шотландцам. Но мою кровь студил не страх за Одрис и Хью. Принц Генри, который стал бы их правителем, не был мстительным, и не упрекнул бы Хью за преданность, а король Дэвид не заставил бы сына поступать непорядочно: он был хорошим человеком. Кроме того, пожалование Генри графств Нортумбрии и Камбрии затруднялось ограничени ями, запрещающими любые изменения в собственности тех, кто владел землями от имени Стефана, а также и законами и обычаями, которые действовали в этих графствах.

Я чувствовал некоторую тревогу относительно реакции графа Честерского. Он давно заявлял о том, что Камбрию король Генрих несправедливо отнял у его отца и что его верность опирается на то, чтобы заслужить у Стефана возвращения этих земель. Он настаивал на этом возвращении на Рождественском суде и я помню, как Стефан успокаивал его ласковыми словами. Но если бы Честер принял эти слова, как полуобещание, он рассердился бы еще сильнее.

Не думаю, что разочарование Честера было бы слишком опасно для меня, если бы не отнюдь не тайные разговоры относительно измены епископа Солсбери. Это заставило меня почувствовать, как земля уходит из-под ног. Всю мою жизнь Солсбери был опорой королевства, и я не верил Валерану, который всегда обличал его. Но я и сам убедился, что факты, излагаемые Валераном, были правдивыми. Он не преувеличивал извечной власти, которая объединялась в руках Солсбери и его семьи – епископы Солсбери, Линкольн и Или управляли в совокупности богатством всего королевства и владели шестью крупными крепостями. Нет сомнений в том, что если бы они повернули против короля и граф Честерский присоединился бы к ним, королевство было бы потеряно.

Если бы Валеран один заявлял: епископы только и ждут, когда Матильда ступит на берег, чтобы возвести ее на трон и отречься от клятвы Стефану, но это было не так. Прежде, чем оставить Дарем, Роберт Лестер, испытывавший такую же глубокую любовь к церкви, как его брат Валеран недоверие, признал, что, по его мнению, влияние короля на королевство может существенно ослабеть. И Вильям Ипрский, тоже никогда не выступавший против церкви, предупреждал Стефана: крепости, которыми владеют епископы, слишком сильны, чтобы их можно было легко захватить, и они вполне могут сделать целые районы оплотом повстанцев.

Были и другие преданные королю и не принадлежащие партии Валерана люди, которые сами хоть и не обращались к королю с предупреждениями, но на его вопрос отвечали, что их тревожит сильное сосредоточение власти в руках Солсбери. Среди них были те, кого я уважал: Джоффрей де Мандевилль – главный судья в Эссексе, Обери и Роберт де Вир, Роберт де Ферраре, граф Дербский. Все соглашались, что хотя епископы по всей видимости верно служат королю, было бы благоразумнее убедить Солсбери и его семью отдать их должности и крепости… если возможно.

Это «если возможно» действовало на меня, как мокрый снег среди ясной погоды и солнечного неба в июне, потому что мы двигались по направлению к Оксфорду, где король должен был созвать свой летний суд. Если Стефан сместит Солсбери, Линкольна и Или с их постов и потребует, чтобы они сдали свои крепости, повинуются ли они ему? Большинство из баронов Стефана считали: епископы, вероятнее всего поспешат в свои крепости, где хранилась львиная доля собранных ими денег, и вынудят короля воевать, причитая о лишениях несправедливо на них обрушившихся. Их открытое неповиновение может убедить Матильду, что подоспело время прийти и потребовать свой трон. И если она придет со своим кровным братом Робертом Глостерским во главе армии, несомненно, что восстания, которые Стефан подавил в этом году, вспыхнут вновь.

Казалось, этот клубок не распутать. И только одна мысль согревала меня, несмотря на все неприятности: в Оксфорде меня встретит Мелюзина. Мод закончила дела с королем Дэвидом и поспешила к мужу. Я был уверен, что теперь невозможно будет лишить меня общества Мелюзины и поговорил с королем, как только место и время созыва суда были определены. Он хоть смеялся надо мной и поддразнивал за слишком большую любовь к жене, напоминая, как я противился женитьбе, но дал отпуск, чтобы поехать вперед и подыскать квартиры.

Я предвкушал удовольствие, выбрав опрятную, прохладную комнату с кроватью. Оказавшись в городе раньше других, можно выбрать любую квартиру, но я был не таким болваном, чтобы остановиться в каком-нибудь из больших, богатых домов вдоль улицы ведущей к крепости или к северу и к югу Карфакса, где находился рынок, а выбрал место менее удобное – неподалеку от Северных Ворот и церкви Святого Михаила – и дом, слишком маленький для размещения знатного человека и его свиты. При этом я уплатил больше, чем рассчитывал, но за эти деньги получил гарантию от вдовы, сдавшей мне верхнюю комнату, что на все время, пока король будет в Оксфорде, она разместит в рабочей комнате моих людей, а во дворе – лошадей.

Позже Мелюзина сказала, что меня обманули и цена могла бы быть ниже пошли я сначала Корви и Мервина. Мне осталось только сослаться на ее изощренный ум, хотя в душе понимал, что она права. Вдова с работницей вышивали. Их работы продавал сын вдовы, ставший торговцем шелка вслед за отцом. Судя по стонам и вздохам, доносив шимся до меня, он предпочел магазину рабочую комнату. Вдова и ее помощники были немолоды. Не первой молодости были и мои вооруженные всадники Любовный угар, в котором они находились, привел меня в замешательство, так что я стал подумывать не поступил ли опрометчиво, остановившись у столь безнравственной особы. Но времени для такого рода размышлений было в обрез, так как на меня были возложены функции представителя при королевском камергере.

Опасаясь, что хозяйка воспользуется моим отсутствием и попытается извлечь как можно больше прибыли из события, которое происходит всего раз в несколько лет, я велел своим людям оставаться возле дома, чтобы быть уверенным в нерушимости нашего договора. В мои планы не входило делить квартиру с другими страждущими, даже если бы перед вдовой стояла угроза разорения. Мервин и Корми должны были постараться понравиться хозяйке и наблюдать за ней, но так, чтобы та не догадалась о наших намерениях.

Моя работа была не такой уж приятной Глимптон дал мне список людей, которых следовало разместить в крепости. Их имена были записаны по степени важности, которую они представляли для короля. Я спросил, нужно ли людей более важных разместить поближе к королю и с наибольшей пышностью. В ответ Глимптон оскалил зубы. Сложность состояла в том, что возле Оксфорда следовало разместить в крепости или в городе всех больших вельмож. В Вестминстере было проще: там у многих баронов были собственные дома.