Принцесса и Гоблин (др.перевод) - МакДональд Джордж. Страница 16

Дождевая капля упала ей на лицо. Айрин подняла голову и тут её страх сменился изумлением. Сперва она подумала, что взошедшая только что луна решила спуститься поближе к земле, чтобы взглянуть, не приключилось ли чего с маленькой девочкой, сидящей в одиночестве на валуне без шляпки или плаща; но вскоре Айрин поняла, что луна здесь не причём, ведь земля у её ног вовсе не была освещена и нигде не было ни одной лунной тени. И всё же в воздухе продолжал висеть большой серебряный шар, и пока Айрин глядела на эту диковинку, к ней вернулась храбрость. Окажись она снова дома, больше не забоится никого, даже ужасного зверя с длинными ногами! Но как отыскать дорогу домой? И что он такое, этот светящийся шар? Неужели это... Нет, быть не может! Но что, если это и в самом деле... да, это, должно быть... люстра её большой-пребольшой прабабушки, которая указывает голубкам дорогу домой сквозь ночную тьму! Айрин вскочила: главное, не выпускать этот свет из виду, и тогда она отыщет дом.

Её сердечко обрело решимость. Она поспешила под уклон, стараясь идти как можно тише, чтобы невредимо миновать затаившегося зверя. Вокруг по-прежнему было темно, но благодаря свету люстры принцесса не боялась сбиться с дороги. А этот свет обладал, к тому же, удивительным свойством: попав ей в глаза, он вовсе не ослеплял, зато стоило потом взглянуть на какой-нибудь предмет, и целую минуту, вопреки ночной темноте, этот предмет был отчётливо виден. Взглядывая по временам на шар, а затем переводя взгляд вниз, принцесса могла разглядеть дорогу в двух ярдах впереди себя, что уберегало её от ежеминутных спотыканий, ведь дорога была каменистая. Внезапно светящийся шар пропал, и принцессу вновь охватил ужас встречи со страшным зверем. Но в эту секунду она завидела свет из окошка и догадалась, где находится. Ринуться бегом в такой темноте принцесса побоялась, только ускорила шаг; невредимая, вскоре она достигла ворот.

Дверь в дом всё ещё оставалось распахнутой, и девочка мигом пробежала через переднюю, ни на секунду не задержалась в детской, вскарабкалась по лестнице, пробежала анфиладами молчащих комнат и сразу очутилась у той двери, за которой начиналась лесенка, ведущая в башню.

Когда няня впервые за вечер хватилась принцессы, то вообразила, что девочка играет с ней в прятки, и некоторое время ни о чём не беспокоилась. Но потом, разволновавшись, она принялась искать, и к той минуте, когда принцесса вбежала в дом, слуги в напрасных поисках носились по всему дому. К тому времени, как девочка достигла лестницы в башню, они начали даже обыскивать помещения, давно стоявшие заброшенными, куда им и в голову не приходило заглядывать, пока оставалась не обысканной хотя бы одна, даже самая дальняя, жилая комната. Но Айрин уже стучалась в дверь к своей прабабушке.

— Входи, Айрин, — раздался чистый и звучный голос прабабушки.

Принцесса открыла дверь и заглянула в комнату. Но там было совершенно темно, и от прялки не доносилось жужжания. Поэтому принцессе вновь стало страшно, ведь хотя комната была на прежнем месте, прабабушка всё-таки могла оказаться сном. Каждая девочка знает, какое это расстройство — обнаружить комнату пустой, когда ты надеешься, что там кто-то есть; но в данном случае Айрин испугалась при мысли, что та, кого она ищет, не существует вообще нигде. Однако она вовремя вспомнила, что прабабушка прядёт по ночам, только если луна светит достаточно ярко, так что сейчас нечего ожидать мягкого пчелиного жужжания прялки: прабабушка сидит, наверно, где-то в темноте. Не успела принцесса ещё что-нибудь сообразить, как вновь послышался тот же голос:

— Входи, Айрин.

По звучанию этого голоса Айрин тотчас догадалась, что прабабушка не здесь, не в этой комнате. Она, скорее всего, у себя в спальне. Принцесса повернулась и, осторожно нащупывая дорогу, побрела к противоположной двери. Когда её рука коснулась дверной ручки, прабабушка произнесла вновь:

— Затвори, пожалуйста, Айрин, ту первую дверь. Я всегда закрываю дверь моей рабочей комнаты, когда покидаю её.

Айрин удивилась тому, что голос её прабабушки так ясно звучит сквозь закрытую дверь, но сделала, как её просили, и только после этого направилась в спальню. Наконец-то! Как здорово было оставить позади темноту и страхи! Комнату озарял мягкий свет, и благодаря ему девочке показалось, будто она попала в самую середину молочно-белой жемчужины, а вокруг голубели стены, усыпанные серебряными звёздами, которые в первую минуту показались принцессе и впрямь висящими среди неба, только уже свободного от дождевых туч.

— Я разожгла для тебя огонь, Айрин; ты ведь замёрзла и промокла, — сказала прабабушка.

Айрин присмотрелась — то, что она приняла поначалу за огромный букет красных роз на низенькой подставке у стены, на самом деле оказалось пламенем в камине, то и дело принимающим очертания самых чудесных на свете, красных-красных роз, ярко мерцавших между фигурками двух серебряных херувимов. А когда она подошла поближе, то поняла, что заполнявший комнату аромат также исходил от этих роз, пламенеющих в очаге. Прабабушка была в чудном бархатном платье нежно-голубого цвета, по которому водопадом струились её волосы, теперь уже не белые, но богатого золотого цвета. То опадая спутанной массой, то разбегаясь гладкими сияющими потоками, лились они из-под краёв сияющего серебряного обруча, усаженного жемчужинами и опалами через одного. Узора на прабабушкином платье не было никакого, колец на руках тоже, как и ожерелья на шее, зато её комнатные туфли сияли молочной белизной, так как были усыпаны мелким жемчугом и опаловой крошкой. А лицо прабабушки было словно у женщины двадцати трёх лет от роду.

Принцесса была настолько изумлена и очарована, что даже забыла поблагодарить прабабушку за разрешение войти, и лишь сделала несколько робких шагов: она почувствовала себя всего лишь простой замарашкой. Женщина сидела на низеньком стульчике у самого огня. Она протянула навстречу девочке руки, но принцесса остановилась с виноватой улыбкой.

— Ну же, чего ты боишься? — спросила прабабушка. — Ты всё делала правильно, я это вижу по твоим глазам, хоть у них такой несчастный вид. Так в чём же дело, моя радость?

— Дорогая прабабушка, — сказала Айрин, — мне кажется, что я всё-таки не всё делала правильно. Мне следовало сразу же побежать к вам, когда эта длинноногая кошка запрыгнула ко мне в комнату, а я вместо этого выбежала из дому и в темноте сама на себя нагнала страху.

— Но ты же поступила так от неожиданности, дитя моё, и в следующий раз уже не поддашься на испуг. Подойди ко мне. — И она вновь протянула руки.

— Но, прабабушка, ты такая красивая и величественная! А я вся перепачкана грязью и мокрая от дождя! Я испачкаю твоё прекрасное платье.

Весело рассмеявшись, женщина вскочила со своего стульчика (Айрин и то не смогла бы проделать это резвее), прижала девочку к груди, расцеловала её влажное от слёз личико, затем села вновь, а девочку усадила себе на колени.

— Ой, прабабушка! Ты совсем не жалеешь своего платья! — воскликнула Айрин, прильнув к ней.

— Ах ты, милашка! Думаешь, это платье заботит меня больше, чем моя дорогая деточка? К тому же — взгляни-ка!

С этими словами она спустила Айрин на пол, и девочка с испугом увидела, что прекрасное платье всё было вымазано грязью с горной дороги. Но женщина наклонилась к огню, вытащила из него за стебель одну из пылающих роз, трижды провела ею над запачканным местом своего платья, и пятна грязи пропали у Айрин на глазах.

— Ну, вот! — сказала прабабушка. — Теперь не будешь бояться подойти ко мне?

Но Айрин замерла на месте, с ужасом глядя на пылающую розу, которую прабабушка всё ещё держала за стебель.

— Ты же не боишься этой розы, правда? — спросила прабабушка, собираясь вновь бросить её в камин.

— Ой, пожалуйста, не бросайте! — воскликнула Айрин. — Нельзя ли проделать то же самое с моим платьицем, а потом так же очистить мне лицо и руки? Кажется, и моим коленкам это не помешало бы.