Дар огня - Соболь Екатерина. Страница 7

Генри закатил глаза и начал привязывать ноги кабана к палке.

– Пап, да эти парни из деревни с такого расстояния и в самого кабана бы не попали. А пока я сильнее их, все в порядке, разве нет? Откуда тут другие люди-то возьмутся?

– Откуда угодно и в самый неподходящий момент. Знаешь, если искусство охотников из Хейверхилла, по-твоему, предел мечтаний, нам пора поговорить о твоем будущем.

– Что, обязательно сейчас? – застонал Генри и, кряхтя, положил один конец палки себе на плечо.

Отец сделал то же самое со вторым концом, и они побрели вверх по склону. Тяжелая туша чуть покачивалась в такт шагам, клыкастая морда рыхлила глубокий снег.

– Люди никогда не оставят тебя в покое, – пыхтел отец, пошатываясь под весом туши. Ничто на свете не могло помешать ему давать наставления. – Чтобы спасти свою жизнь, тебе надо быть не просто сильным. Тебе надо быть лучшим.

– Эй, пап. Но я же молодец, да? – Генри улыбнулся во весь рот и поудобнее уложил палку на плече. – Он. Просто. Огромный.

– Ты самодовольный маленький паршивец, и до добра это тебя не до…

Что-то будто разорвалось в воздухе, Генри дернулся, пригибаясь, и палка сползла с плеча. Кабан провалился в снег, теперь вверх торчали только привязанные к палке ноги.

В небе, над дальними деревьями, загорелись огни. Синие, красные, зеленые… Они взвились вверх, замигали и погасли, а на их месте тут же появились новые. Генри сглотнул. Ничего страшного – просто День Угрозы. Раз в год люди из деревни подбрасывают цветные огни прямо в небо, чтобы показать свою силу и власть. Ну ничего, однажды он им покажет, кто действительно силен.

– Так и будешь стоять или поможешь мне вытащить из сугроба этого хряка? – сердито сказал отец.

Генри повернулся к огням спиной, взялся было за палку – и остановился. Сделал несколько шагов вниз по склону.

На снегу были видны следы какого-то зверя.

– Пап, смотри. Похоже на рысь, но не она – след слишком большой. И пальцы у рыси тоньше, и шаг длиннее, и еще она следы когтей оставляет, а тут их нет.

Генри выпрямился, сделал пару шагов вдоль цепочки следов – и брови у него поползли вверх.

– Откуда зверь вообще тут взялся? – Он ткнул в первый след. – Я сначала подумал, он прыгнул вон с той сосны, но тут шесть с половиной метров, как же он… Неплохой прыгун, да? Не мог же он взять и исчезнуть, – пробормотал он и повернулся к отцу. Тот всматривался в следы тяжелым, неподвижным взглядом.

– Это барс, – выдавил отец.

А огни становились все пышнее, ярче. По лесу прокатился сначала розовый свет, потом оранжевый, и каждый раз снег пропитывался этим светом насквозь, словно кто-то лил на него воду с краской.

– Барс? Никогда про такого зверя не слышал. Но он явно крупный, с отличной шкурой. – Генри страшно устал за утро, но ему хотелось показать отцу, чего он стоит. – Отнесем кабана, а потом я вернусь и выслежу этого барса – от меня не уйдет. Пап, ты что? Что такое?

Отец присел на одно колено и тронул след.

– Поверить не могу, – тихо сказал он.

Но что он имел в виду, Генри так и не успел спросить.

Лес по-прежнему освещали цветные вспышки, они делали его чужим, незнакомым, и, наверное, поэтому Генри услышал свистящий шепот стрелы слишком поздно, но все же успел, дернулся вниз, и стрела врезалась в ствол дерева.

О нет. Только не сегодня.

Генри замер на месте, теряя время, хотя чувствовал: сейчас они выстрелят снова. Отец так и стоял прямо, даже не пытался спрятаться, будто забыл об осторожности. Он всегда ходит в темном полушубке, с Генри его никак не спутаешь, охотники это знают, им незачем стрелять в отца, не он им нужен, но…

– Папа, иди домой, – пробормотал он, тревожно оглядываясь, определяя, где прячутся охотники. Нужно было увести их как можно дальше отсюда. – Не стой тут, бросай тушу и уходи, слышишь?

Отец встряхнул головой и посмотрел на него странным, незнакомым взглядом, хотел что-то сказать, но тут в дерево попала вторая стрела – и Генри сорвался с места.

Он мчался вперед, краем глаза выхватывая из белизны леса полушубки охотников. Свет вокруг по-прежнему был разноцветным, он сбивал Генри с толку, но также он сбивал и прицел охотников. Опасность отдавалась в ушах высоким, пронзительным звоном, он уходил от одного охотника и напарывался на другого, но люди даже не знают, что значит быть хорошим стрелком. Они медленные, неуклюжие, и, пока они натягивали тетиву, он уже уходил с прицела и мчался дальше, не чувствуя больше ни страха, ни усталости, не думая о времени, и слишком поздно понял: они обманули его. Они загнали его туда, где между деревьями была натянута сеть, выкрашенная белой краской, он врезался в нее со всего размаха и едва не застонал – болван, как он мог так попасться?

Генри сорвал с руки перчатку, рванул сеть на себя – и та осыпалась золой. Дар спас его второй раз за день, но время было потеряно, люди нагнали его, он не успел даже дернуться – и стрела насквозь прошила ему плечо. Зато сеть больше не держала, и он поднырнул под следующую стрелу, прополз по снегу и бросился дальше, стараясь не думать о рвущей боли в плече. Охотники кричали что-то, довольные своим обманом, он петлял среди них и деревьев, а потом, резко сменив направление, стремглав бросился к скалам. Там есть замерзшая река, берег нависает так, что под ним можно спрятаться.

С разбегу проехав по льду, Генри соскользнул под откос. Сердце колотилось медленно и тяжело, левый рукав пропитался кровью, но рана не такая уж тяжелая, бывало хуже. Он одним движением вытащил стрелу, на секунду ослепнув от боли, с силой перетянул платком руку над раной, держа один конец зубами. Если кровь будет капать на снег, его и ребенок выследит. Генри вытер мокрый лоб и вжался спиной в обледеневшие камни, пытаясь сквозь сорванное дыхание расслышать, удалось ли ему сбить людей со следа.

Но вместо этого он услышал кое-что другое: тихое звериное фырканье.

Генри повернул голову – и застыл.

Шагах в двадцати от него, ниже по течению замерзшей реки, сидел огромный зверь с серебристо-серой шерстью, и Генри сразу понял: тот самый.

Странным было не то, что барс укрылся здесь от охоты – место удачное, почему бы и нет? Странным было другое: при появлении Генри зверь даже ухом не повел. Стрелять? Такого с одного выстрела не убьешь, особенно с раненым плечом, только разозлишь. Бежать? Просто смешно – догонит за пару секунд.

А потом барс поднялся и неспешно пошел вдоль каменного откоса прямо к нему, и Генри вдруг понял, что дробный, стучащий звук, отдающийся у него в ушах, издают его собственные зубы.

Хуже быть уже не могло, но тут с нависшего над ними скалистого берега раздались осторожные хрустящие человеческие шаги – и страх полоснул Генри, как ножом. Охотники нашли его, сейчас заглянут под откос, и все. Остается только понять, кто убьет его раньше. Лучше бы зверь. Умереть от руки людей – слишком унизительно.

– Вот отличное место, – сказал один охотник. В тишине звук показался оглушительным. – Доставай бутерброды.

Такого слова Генри не знал. Может, это какое-то оружие людей? Он бесшумно перенес вес на одну ногу, приготовился сорваться с места, чтобы не умирать без драки, но ничего не произошло: на берегу было тихо. Потом послышались хруст и чавканье.

– Большой Патрик орал, что подстрелил чудище, так наши теперь по всему лесу разошлись и ищут. Следы потеряли, вот придурки!

Барс остановился и посмотрел наверх, словно тоже прислушивался к разговору. Почему он такой спокойный? Может, больной? Лед на скалах блестел, как стекло, а свет вокруг все время менял оттенок, и под ним все выглядело зыбким, ненадежным. Генри замер, прикусив перчатку, чтобы дышать потише.

– Короче, никто и не заметит, что нас нет. Хоть отдохнем от этой беготни. Если спросят, почему со всеми следы не искали, скажем, что решили проверить тут, у реки, очень внимательно искали, но… – охотник откусил от чего-то и начал шумно жевать, – не нашли. Понял, мордастый?