Бурятские сказки - Автор неизвестен. Страница 72

— Призови на помощь собаку Гунир, она поможет тебе.

Из последних сил позвал Хан-Гужир собаку и умер. Стал гнедой конь караулить своего хозяина, оберегать его богатырское тело от поругания.

Прибежала собака Гунир и спрашивает:

— Отчего умер мой друг, богатырь Хан-Гужир?

Рассказал гнедой конь о том, как приключилась смерть. Выслушала его собака Гунир и говорит:

— За доброго друга себя не пощажу, лишь бы вернуть ему жизнь.

А потом обратилась к гнедому коню с наказом:

— Когда твой хозяин оживет, то пусть похоронит меня в таком месте, где в летние дни не потеют и веет прохлада от душистых деревьев с золотыми листьями; где в зимние морозы не зябнут и золотые лучи пригревают Тридцать Теплых бугров и Три Черных озера.

Сказав это, собака Гунир целиком проглотила Хан-Гужира. Высосал ее желудок черную ядовитую кровь из Хан-Гужира, и вышел он на свет живой и невредимый.

Говорит ему гнедой конь:

— Пожертвовав собой, тебя оживила собака Гунир. Она просила похоронить ее на Тридцати Теплых буграх у Трех Черных озер, где летом не потеют и зимой не зябнут.

Тем временем скользнула по травам крылатая тень, прилетела Хан-Хэрэгдэ-птица, стала благодарить Хан-Гужира за спасение детей, стала свою дружбу предлагать:

— Если нагрянет беда, то призови меня, я приду и помогу тебе. Если же мне будет худо, то ты придешь на помощь.

Дала ему Хан-Хэрэгдэ-птица перо из своего крыла и говорит:

— Отнеси обещанное Гули-хану, а я сама похороню собаку Гунир на Тридцати Теплых буграх у Трех Черных озер.

Возвратился Хан-Гужир с пером Хан-Хэрэгдэ-птицы, подъехал ко дворцу Гули-хана и кричит:

— Выходи, мой будущий тесть. Получай перо Хан-Хэрэгдэ-птицы!

Вышел Гули-хан на крыльцо, увидал перо, руками замахал:

— Не зная волшебной силы этого пера, не размахивай им! Лучше спрячь и не показывай!

Прислонил Хан-Гужир волшебное перо к южной стене дворца — пошатнулся дворец к северу; прислонил перо к северной стене — пошатнулся дворец к югу, едва не рассыпался.

— Убери ты его подальше! — взмолился Гули-хан.

Тогда Хан-Гужир переломил перо пополам, а потом еще пополам, спрятал в карман и говорит своему будущему тестю:

— Если один вид волшебного пера так страшен тебе, то зачем же посылал за ним? Если не хочешь выдать за меня свою дочь, то скажи об этом прямо.

— Я был бы рад вашей женитьбе, — ласковым голосом заговорил Гули-хан, — но мне сильно нездоровится, замучил меня вконец сухой кашель. Говорят, в печени жестокого царя Наран-Гэрэла слежалось желтое масло величиной с бабку. Кто это масло съест, тот мигом выздоровеет и уже никогда не будет кашлять. Добудь мне это масло.

Ничего не оставалось делать Хан-Гужиру, как согласиться на еще одно испытание. Поехал он к Гонок-гохон-духэ, рассказал ей о своей новой заботе.

— Лучше возвращайся к отцу с матерью, — говорит невеста, — они все глаза проглядели, тебя дожидаясь. Откажись от меня! Такой молодец найдет себе невесту получше!

— Ретивого коня на полном скаку не остановишь, — отвечает Хан-Гужир. — Не пристало молодцу отказываться от своего намерения.

Поехал Хан-Гужир на поиски жестокого царя Наран-Гэрэла. Едет и видит, лежит на дороге человек, у которого верхняя часть туловища целая, а нижняя — без плоти, одни лишь голые кости. Подъехал Хан-Гужир поближе. Лежащий человек приподнялся и спрашивает:

— Чей ты будешь и куда путь держишь?

— Я сын царя Богдора, звать меня Хан-Гужир, еду я к жестокому Наран-Гэрэлу, чтобы добыть из его печени кусок желтого масла величиною с бабку. А как тебя звать-величать? И почему ты оказался на дороге?

— Мое имя Хоходой-Мэргэн. Три года я воевал с жестоким Наран-Гэрэлом. Но даже молнии, которыми я хотел поразить его, не причинили Наран-Гэрэлу никакого вреда. Он непобедим. Пожалей свою молодость и возвращайся домой. Мне тоже советовали не связываться со злодеем, но я не послушался и вот лежу едва живой.

Ничего не сказал на это Хан-Гужир, дернул повод и поехал вперед на своем гнедом коне. Подъезжая к царству Наран-Гэрэла, обратился молодец в нищего, коня обратил в костлявую клячу, а потники и седло в лохмотья. Представ перед Наран-Гэрэлом, нанялся он в пастухи телят, сказав, что платы не потребует, а только пусть позволят ему питаться курунгой и этим он будет доволен.

Стал Хан-Гужир пасти телячье стадо. Однажды Наран-Гэрэл спрашивает у своего пастуха:

— Въехав в мои владения, не встретил ли ты лежащего на дороге Хоходой-Мэргэна? Во время битвы я ударил его волшебным ножом. Падая на землю, Хоходой-Мэргэн вырвал из моих рук нож и положил под себя. Я не стал подходить к поверженному, опасаясь собственного ножа. Принеси мне его от Хоходой-Мэргэна, только не говори, что ты послан мною.

Согласился Хан-Гужир и поехал обратной дорогой. По пути обратился он в прежнего молодца и, поравнявшись с Хоходой-Мэргэном, попросил у него волшебный нож Наран-Гэрэла.

— Я отдаю тебе нож с надеждой, что ты одолеешь им жестокого Наран-Гэрэла, — сказал лежащий на дороге Хоходой-Мэргэн.

Взяв волшебный нож, вернулся Хан-Гужир ко дворцу жестокого Наран-Гэрэла и закричал:

— Выходи, хозяин-батюшка! Нашлась твоя пропажа!

Увидел Наран-Гэрэл свой волшебный нож, обрадовался и говорит Хан-Гужиру:

— Награжу тебя по-царски, отдам половину подданных, половину скота и золота! Давай сюда нож.

— Забери, если сможешь! — отвечает Хан-Гужир.

Как только протянул Наран-Гэрэл свою правую руку, Хан-Гужир взмахнул волшебным ножом и рассек жестокого царя пополам. Нашел Хан-Гужир в печени своего врага кусок желтого масла величиной с бабку и отправился домой.

Доехал он до того места, где остался лежать Хоходой-Мэргэн, глянул, а тот уже мертвый. Достал Хан-Гужир желтое масло, капнул несколько капель на темя Хоходой-Мэргэна, и ожил он, стал благодарить своего спасителя.

— Если, — говорит, — попадешь в беду — зови меня на помощь!

Побратались они, и Хан-Гужир поехал дальше, а Хоходой-Мэргэн сел на облако и под громовые раскаты поднялся на небо.

Приехав ко дворцу Гули-хана, привязал Хан-Гужир своего гнедого коня к бронзовому столбу, вошел во дворец и говорит:

— На этот раз я привез тебе желтое масло из печени жестокого царя Наран-Гэрэла. Отдавай за меня свою дочь!

— Я тебе уже обещал отдать ее, а мое слово верное. Но услужи мне в последний раз. Каждый год я приношу жертву Эсэгэ-Малан-тэнгиру. От этих жертвоприношений я вконец разорился. Поднимись на небо и вытребуй у тэнгира все мои расходы за прежние года.

Только он произнес эти слова, как надвинулась на дворец черная туча, сверкнула ослепительная молния и испепелила неразумного и жадного Гули-хана. Воскресил бы его Хан-Гужир желтым маслом, но дунул ветер — и даже пепла не осталось.

Тогда поехал Хан-Гужир к своей невесте Гонок-гохон-духэ и рассказал ей о глупой смерти отца. Погоревали они, поплакали, наконец, невеста говорит:

— Слезами отца не воскресить, а живым о жизни подумать надо.

И решили они перекочевать со всеми своими подданными и скотом во владения царя Богдора, отца Хан-Гужира. Гонок-гохон-духэ велела людям в три дня собраться самим и согнать в гурты весь скот. На четвертый день отправились они в путь.

Хан-Гужир говорит своей невесте:

— Три года я не знал покоя, три года не смыкал глаз. Я лягу спать, а вы поезжайте прямо. Если случится беда, ткни меня в бок золотым шилом, я и проснусь.

Лег он на повозку и заснул крепким сном. На девятый день пути закрыли солнце два черных крыла, налетело громадное чудовище, похитило половину подданных, половину скота и поднялось в поднебесье. Ткнула Гонок-гохон-духэ своего жениха золотым шилом в бок — не смогла разбудить. Тогда заплакала она, обхватив голову Хан-Гужира, и одна слеза попала ему в ухо. Проснулся Хан-Гужир, схватил свой тугой лук и пустил стрелу вслед улетающему чудовищу, а сам пошел в направлении полета пущенной стрелы.

Летит крылатое чудовище по поднебесью, летит вдогонку каленая стрела, скачет вслед за ними по степи Хан-Гужир на своем гнедом коне. Прискакал к тому месту, где небо с землей сходятся и расходятся. Ласточки, пытающиеся перелететь на другую сторону, падают, рассеченные надвое, одна половина остается на земле, другая — на небе. Остановил Хан-Гужир своего коня у самого края бездны, раздумывая, как попасть на другую сторону. Тут говорит ему гнедой конь: