Пес, который говорил с богами - Джессап Дайана. Страница 34

Когда она пригласила их за стол, Дэйв заметил Тони, что она похожа на акушерку, которая только что приняла своего первого ребенка, родившегося попкой вперед. Но Элизабет приготовила такой ужин, что он мужчин потряс. После ужина Элизабет вымыла посуду, убралась на кухне и присоединилась к ним в гостиной. Зажгли камин, из телевизора неслись приглушенные звуки футбольного матча… Уют и покой. Все трое мужчин принялись дружно восхищаться и поздравлять ее.

— Сегодня ты превзошла себя, — заявил Билл, когда она села с ним рядом. На ней было простое голубое платье, обувь она сняла и теперь сидела, поджав под себя ноги.

— Спасибо, Билл. Но не забывай, это ты общипывал индюшку.

— Ах да. Это требует большой сноровки.

— Не скромничай, — сказал Тони, — ты отлично готовишь. Станешь когда-нибудь прекрасной маленькой женушкой и кардиохирургом по совместительству.

— Спасибо, Тони.

Ей было приятно. Она знала, что ужин удался, и с удовольствием слушала комплименты. Ей всегда нравилось готовить, но совсем другое дело, когда есть кому оценить тебя по достоинству. Элизабет гордилась тем, что эти преуспевающие одаренные мужчины восхищаются ее искусством. Она не могла не думать о том, станут ли они когда-нибудь так же восхищаться ее хирургическим мастерством.

Тони от ее необычно мягкого тона расхрабрился. Он никогда не знал, с какой Элизабет ему придется столкнуться — с раздражительной или благосклонной, — и решил извлечь выгоду из такой удачи.

— Элизабет рассказала вам о своей оценке по физике?

Дэйв покачал головой:

— Нет, а что такое?

Сияя улыбкой, Тони сообщил новость так, словно он и сам был каким-то образом к ней причастен:

— Элизабет держится в лучших четырех процентах в этом семестре. Она серьезно занималась, и вот результат. Никто в ее классе не сравнялся с ней. По физике!

— Тони! — Элизабет смутилась, но была явно польщена. Она не рассказывала об этом деду и отцу, но все знали, как трудно ей дается физика.

— Это прекрасно, Элизабет, я рад. Было непросто, да? — спросил Дэйв.

— Да, нелегко. — Она покраснела и принялась, опустив глаза, оттирать несуществующие пятнышки на платье. От отцовских похвал она всегда чувствовала себя пятилетней девочкой и страстно надеялась, что когда-нибудь это пройдет.

— Я немного больше занималась, вот и все, — сказала она чуть смелее.

— Настроение изменилось? — мягко спросил Билл, слегка сжав ее руку. Она ответила легким кивком:

— Да, немного. Я чуть больше сосредоточилась на результате, которого хочу добиться. Это помогает.

— Еще год — подумать только, Билл, — и она в медицинской школе. Трудно поверить, да? — Отец пристально посмотрел на нее и наклонил бокал в ее сторону. — За доктора Элизабет Флетчер, третье поколение кардиохирургов.

Остальные мужчины согласно поддержали тост, подняли бокалы и склонили головы в ее честь. Элизабет было неловко оттого, что все внимание сосредоточено на ней. Она снова залилась краской и опустила глаза, но было видно, как она рада. В этот момент к ней пришло спокойное, приятное осознание выполненного долга. Через пять лет, в день, когда она преподнесет отцу свой медицинский диплом, у нее, по крайней мере, будет осязаемое свидетельство благодарности ему за все.

Она свернулась на кушетке, держа деда за руку. Разговор вернулся к медицине, а девушка погрузилась в задумчивость. Вспоминая редкие фотографии, она пыталась представить себе, как бы выглядела ее мать, сидя в этой комнате рядом с мужем. Но ничего не получилось, и тогда Элизабет стала думать о том, какой совет дала бы ей мать сейчас.

В следующий понедельник, когда она пришла из колледжа, Билл встретил ее у дверей. Дэйв должен был вернуться через час-полтора, и Элизабет остановилась перед холодильником, придумывая, что бы приготовить на ужин. Билл уселся посреди кухни и сложил руки на груди. Элизабет смотрела на дедушку, доставая кусок чеддера и укладывая его на разделочную доску.

— Что? — спросила она с шутливым раздражением, и довольный ее проницательностью дед улыбнулся.

— Я хотел спросить тебя кое о чем, но мне кажется, это не мое дело.

— Это касается меня?

— Да.

— Тогда это безусловно твое дело. У нас нет секретов, верно? Что ты хочешь знать? — На секунду Элизабет наклонилась, отыскивая крекеры. — Люблю ли я Тони? Могу ответить — нет. Пробовала ли я травку? Нет. Делала ли я аборт? Нет. Собираюсь ли я сделать аборт? Нет. — Она вынырнула из-под стола с пачкой крекеров в руке.

— Ты действительно хочешь быть врачом?

Неожиданный прямой вопрос застал ее врасплох.

— Ого. Почему ты об этом спрашиваешь?

— Ты не ответила.

Нет, не хочет. Не хочет — он догадался, он видел ее колебания, то молчаливое сопротивление, с которым она относилась к выбранной профессии. Очевидно, об этом он и собирался поговорить. Элизабет постояла секунду, пристально глядя на него, затем подошла и присела напротив.

— Не беспокойся, прошу тебя. Я действительно хочу стать третьим доктором Флетчер. Я много думала об этом в последнее время, ты, наверное, знаешь. Мне бы не хотелось тебя обманывать — у меня есть сомнения, но, могу поспорить, ты тоже сомневался, когда учился в колледже. Наверняка и отец не был уверен. Может, это со всеми происходит. — Она пожала плечами. — В последние несколько недель я все обдумала и теперь знаю — это правильный выбор. Мне кажется, со временем у меня будет больше уверенности. Но сейчас для меня диплом врача — что-то эфемерное. До него еще слишком далеко.

— Ближе, чем ты думаешь, Элизабет. С возрастом время идет быстрее. Мне кажется, всего через каких-нибудь полгода ты будешь доктором Элизабет Флетчер, кардиохирургом с собственной практикой, или, может, займешься исследованиями с Дэйвом. Что бы ты ни выбрала, начнешь взрослую, самостоятельную жизнь, возможно, выйдешь замуж, а я буду сидеть здесь, как сейчас, и по-прежнему видеть тебя десятилетней девочкой или подростком четырнадцати лет, но не той, кем ты будешь — взрослой женщиной, практикующим врачом.

— Господи. Жуть, когда ты так говоришь. Я не готова к такой ответственности. Чья-то жизнь в моих руках! Как тебе это удавалось?

Он покачал головой.

— Шаги. Маленькие шаги. И отличное знание своего дела. Когда хорошо знаешь материал, много раз видишь причины и результаты, принимая собственные решения, начинаешь чувствовать себя увереннее. Но поверь мне, девочка, все равно все сомневаются. — Дед горько улыбнулся и заговорщицки наклонился к ней: — Все, кроме твоего отца. У него никогда не бывает сомнений, скажу тебе. — Он помотал головой. — И никогда не было.

Они оба рассмеялись.

— Надо признаться, я не была уверена. Но подумала и поняла, чего хочу. Я не могу дождаться того дня, когда встану в один ряд с тобой и папой — три доктора Флетчер. Это будет его день.

— А будет ли это твой день — вот что меня интересует. Твой отец хочет, чтобы ты была счастлива. Тебе предстоит прожить собственную жизнь, и я лишь хочу быть уверен, что у тебя к медицине лежит душа.

— Думаю, да. То есть я пока не знаю, я ведь этим не занималась. Может, когда начну работать, лучше разберусь в своих чувствах.

— Ты должна знать, Элизабет, эта работа требует времени и колоссального труда. Потратить шесть лет, а потом передумать — не самый лучший выбор. Ты уже много лет смотришь, как другие занимаются исследованиями, ты знаешь эту работу.

Элизабет смотрела себе под ноги. Эту работу она знала лучше, чем кто бы то ни было. Дедушка не догадывался о глубине ее сомнений, но в одном она была уверена — у нее есть обязательства перед двумя мужчинами, которые ее вырастили.

— Не передумаю. Я хочу быть врачом.

Она сидела на стуле, разглядывая коврик и изображая решимость, а Билл смотрел на нее, притворяясь, что она его убедила.

Приближалось Рождество, начались выпускные экзамены, и у нее оставалось совсем мало времени на поиски полосатого бульдога. Все вечера она проводила за физикой, а по выходным бродила с Тони по магазинам и украшала дом к празднику. Билл торжественно поклялся развесить во дворе десять тысяч лампочек — он даже собирался посадить еще одно дерево перед домом просто ради того, чтобы украсить его лампочками, — и Элизабет хотела, чтобы внутри дома было так же красиво, как снаружи.