Жизнь ничего не значит за зеленой стеной: записки врача - Автор неизвестен. Страница 36

Отбросив щетку в сторону, я вытер руки и вошел в операционную. Тяжело больной человек лежал, опутанный паутиной проводов. Я должен спасти его. Послеоперационная рана на животе выглядела ужасно — выделяющийся гной, кишечное содержимое и некротические массы. Операционная сестра и сестры-циркулянтки смотрели на живот больного с нескрываемым отвращением. «У него совсем нет шансов выжить», — наверное, думали они.

— Господи Иисусе, да он похож на надутый шар! — воскликнул один из анестезиологов, распутывая провода. — Который раз вы собираетесь оперировать? Ясно, что ему конец…

Мы очистили брюшную полость, удаляя зловонный гной и некротические массы отовсюду, от поддиафраг-мального пространства до мошонки.

— Этот парень в ацидозе, рН шесть и девять, — отметил молодой анестезиолог из-за ширмы. — Я не могу провентилировать его как следует.

— Позовите старшего, — крикнул я раздраженно. — У него отек легких, легкие потеряли эластичность. Увеличьте ПДКВ [7] ради бога! Вы разве не знаете как вентилировать больного с СОДН? [8]

Я прикрыл глаза. Почему они хотят погубить моего пациента? Легкие мокрые, как губка, их нужно хорошо вентилировать. Куда делся старший анестезиолог? Почему никому нет до этого дела?

Когда пациент находится между жизнью и смертью, чувствуешь, будто целый мир восстает против тебя. Медицинская сестра случайно удаляет дренажи, рентгенолог дает больному барий вместо гастрографина—сколькораз мы говорили с ним об этом! Санитар во время транспортировки больного случайно отсоединяет подачу кислорода. Резидент, да, да, какой-нибудь резидент делаетглупость без разрешения.

— Ничего удивительного, любой госпиталь — это немалый риск.

Итак, мы закончили чистить грязь из брюшной полости, оставив живот снова открытым, больного увезли обратно в отделение интенсивной терапии. Было уже поздно, расписание составляют так, чтобы подобные операции делались в конце дня, когда операционная более или менее свободна. Меня ждала жена больного, коренастая с правильными чертами лица женщина, одиноко сидящая в комнате для посетителей. Сыновей не было видно.

— Вы миссис О'Нейл?

— Как его дела, доктор?

— Пока не очень хорошо, гнойное воспаление продолжает распространяться, перфорация двенадцатиперстной кишки, ушитая на предыдущей операции, разорвалась… Есть и другая проблема — некроз тканей забрю-шинного пространства, эта область находится сзади, некроз распространяется от зоны двенадцатиперстной кишки вниз до самой мошонки. Мы удалили разрушенное инфекцией левое яичко.

Она смотрела на меня невыразительно, будто попусту теряя время, покручивая рукой золотой крестик поверх простой белой кофты без рукавов.

— Сколько раз вы оперировали его, доктор? Разве можно выдержать столько операций? Он весь опух…

— Вы бывали у стоматолога?

— Да.

— Когда стоматолог лечит воспаленный зубной канал, он раскрывает его многократно, прежде чем закрыть его окончательно. А теперь подумайте об инфекционном процессе у своего мужа. Я буду открывать брюшную полость столько раз, сколько сочту нужным, иного пути нет.

— Он выживет, доктор? — посмотрела она пристально.

— Не знаю, — искренне ответил я. — Надежды мало, гнойное воспаление вышло из-под контроля, у него развилась полиорганная недостаточность — сначала легкие не справлялись со своей работой, а теперь и почки. Если состояние не начнет улучшаться в ближайшие день-два, перспектива мрачная.

Лицо женщины оставалось спокойным, почти неподвижным. Я попрощался:

— Спокойной ночи, встретимся завтра…

— У меня еще один вопрос, — нерешительно проговорила она. — Доктор, когда он вылечится, сможет ли он, будет ли способен?.. Ну вы понимаете, о чем я.

Я косо взглянул на нее и ничего не ответил, ее вопрос показался мне неуместным в такой ситуации.

Манцур сидел за письменным столом и просматривал бумаги. Он взглянул на меня поверх очков, я впервые был у него в кабинете, но он нисколько не удивился, вероятно, Вайнстоун предупредил его. Он вышел из-за стола и вяло пожал мне руку:

— Здравствуйте, доктор Зохар, чем могу быть полезен? Он молча предложил мне присесть, плотно сжав губы.

Я решил действовать напрямик.

— Доктор Манцур, я должен показать вам кое-что, — заявил я и отдал ему приглашение в ОНПМД.

Он схватил его и начал читать, шевеля губами, содержание письма касалось его личных интересов:

«…В отделе нарушений профессиональных медицинских действий находится на расследовании дело частного хирурга Джозефа Манцура. По нашему мнению, вы можете располагать информацией, необходимой для расследования, мы хотим провести с вами беседу по данному вопросу».

Манцур читал медленно, я не слишком уважал его интеллектуальные способности, но не представлял себе, что он так медленно читает. Наконец он посмотрел на меня маловыразительно и спросил:

— Почему они привлекают именно вас?

— Скорее всего причина в моих обязанностях, я занимаюсь организацией М&М конференций и являюсь ответственным за их проведение. Доктор Манцур, мне только хотелось показать это приглашение и заверить вас, что я буду объективным по мере моих сил.

— Конечно, большое спасибо! — ответил он, пытаясьулыбнуться.

Его не проведешь, он не поверил ни одному моему слову.

— Фаусто Кардуччи по специальности врач? Один из медицинских чиновников?

— Я расскажу вам, когда вернусь.

— Да, будьте добры, даже не знаю, чего они хотят от меня. Все мои пациенты были преклонного возраста, вы должны знать, в каком состоянии у стариков система кровоснабжения. Кому понадобилось доносить на меня и за что?

— Кто знает, у всех есть враги, — заметил я.

«Ты убил этих стариков, и донес на тебя я. И я сделаю все, чтобы уничтожить тебя», — думал я, забирая письмо обратно и поворачиваясь к двери.

Очередная перевязка мистера О'Нейла привела меня в отличное настроение. После стольких мучений — нескольких операций, многочисленных перевязок, тяжелой желтухи — в один прекрасный день его общее состояние перестало ухудшаться, лабораторные показатели становились лучше, количество гноя уменьшилось, раны начали затягиваться. И тогда мы поняли, что он может выжить.

Такой итог воспринимается как награда. Победа хирурга над смертью — это частичная компенсация за моральные издержки, с которыми он сталкивается в работе. Зачем я трачу драгоценное время на борьбу с этими кретинами? Надо просто лечить людей и держаться в стороне от этой грязной политики… Можно, конечно, все прекратить. Но в загаженном доме нельзя не замараться.

Вайнстоун сидел в своем кабинете и внимательно изучал книги, разложенные на столе; был вторник, и он готовился к очередному утреннему профессорскому обходу с нашими резидентами. Вайнстоун был великолепным преподавателем, его блестящая эрудиция была результатом тщательной систематической подготовки к занятиям.

— Доброе утро, доктор Вайнстоун, вы хотели менявидеть?

— Да, Марк, садись, — он показал жестом на стул напротив его письменного стола. — Между прочим, я просмотрел много книг для методических рекомендаций, но так и не нашел ответа на вопрос, должна ли синтетическая сетка, используемая при закрытии грыжи, удаляться в случае развития инфекции.

— Учебники очень туманно описывают такие случаи, — согласился я. — Может быть, включить это противоречие в нашу книгу?

— Почему бы и нет? Отличная идея.

Мы помолчали. Нарушив тишину, я продолжил:

— Я сегодня иду в управление штата, в ОНПМД.Вайнстоун нервным движением поправил красный шелковый галстук, хорошо сочетающийся с белой рубашкой и черной кожаной курткой.

— Манцур мне рассказывал о твоем визите, ты все сделал правильно, Марк. Однажды ты станешь хорошим политиком.

— Учусь у вас, доктор Вайнстоун.