Клинические разборы в психиатрической практике - Гофман Александр Генрихович. Страница 18

ВОПРОСЫ ВРАЧЕЙ БОЛЬНОМУ

• Когда Вы пытаетесь сосредоточиться, Вам это удается? — Если я поставлю себе цель сосредоточиться, я что-то делаю, но потом начинаю замечать, что мои мысли уже ушли куда-то в сторону, и я начинаю думать о своей болезни. Останавливаюсь, ловлю себя на этом, опять продолжаю, допустим, читать текст и опять у меня постепенно возвращаются мысли о болезни. — А как Вы сдавали экзамены? — Экзамены я сдавал, когда у меня еще этого не было. Это началось позже. — Но Вы сказали, что это началось еще в школе. — Нет, в школе у меня были проблемы исключительно с кишечником. С головой и со всем остальным проблем не было. Они начались в январе, когда я уже сдал экзамены, и выпускные, и вступительные. — Вы замечаете, что отвлекаетесь на мысли о болезни, или у Вас просто путаются мысли? — Они у меня постепенно как бы перетекают. Я стараюсь думать о том, что в книге. Потом постепенно уже не воспринимаю то, что в книге, и мысли перетекли в мысли о болезни. Мысли, связанные с болезнью: где лечиться, что делать, как дальше будет, поиски выхода. — Вы верите, что Вы поправитесь? — Честно говоря, уже с трудом. Я уже столько всего попробовал. Столько было врачей, и никто не помог, и я уже разочаровался. — А какие-нибудь нетрадиционные методы лечения Вы пробовали? — Да, много всяких экстрасенсов, целителей… — Помогало? — Нет. — Никогда? — Никогда. — Может йогой занимались? — Нет, но я лечился у китайских врачей. У них полынные сигары и палочки. Но это тоже не помогло. Месяц они надо мной бились, а потом сказали: «Не знаем, что у него». — Вы рассказывали, что в школе Вы опасались, что о Вас плохо будут думать, что упустите газы. Вы никогда не замечали, что от Вас действительно плохо пахнет? — Нет. — В зеркало на себя часто смотрели? — Раньше часто, сейчас это переросло в проблему. Видимо, у меня психика сдвинулась. Я сейчас от зеркала не отхожу. Начинаю смотреть, как я сегодня выгляжу, лучше или хуже, начинаю искать какие-то симптомы на лице. Есть ли под глазами синяки, зрачки расширены или нет, постоянно кручусь у зеркала. — А когда выходите на улицу, Вы не замечаете, что все тоже видят, что Вы сегодня какой-то не такой? — Немного есть. Кажется, что на меня все смотрят, хотя я знаю, что на меня никто не смотрит, но все равно есть такое чувство. — И поэтому Вы стараетесь как-то скрыться, спрятаться? — В общем, да. Мне кажется, что у меня с одеждой что-то не в порядке, я постоянно осматриваюсь. — Свою жизнь анализируете? — Нет. — Никогда? — Никогда. Единственное, у меня есть чувство вины перед родителями за то, что я их мучаю своей болезнью. — Причины Вы не находите? — Я не нахожу. Никакого стресса нет, постепенно. — Никогда не было такого ощущения, что все тело меняется: руки, ноги, голова меняется? — Нет. — Чем Вас лечили в клинике Вейна? — Там меня лечили антидепрессантами: коаксилом, лудиамилом, этаперазином, атараксом. Я уже сейчас всего и не вспомню, очень много. — А дома Вы лечение продолжали? — Продолжал. Еще месяц дома продолжал все это пить, хотя мне опять стало плохо. И только когда понял, что таблетки не помогают, бросил. — После лечения было лучше? — После клиники Вейна — нет. Я еще хотел сказать, что за месяц до госпитализации я был в своей районной поликлинике у невропатолога, и он назначил мне курс лечения: церебролизин, витамины В₁ и В₆, фенибут. Я это все сделал, и никаких результатов. — Как Вы восприняли рождение сестренки? Какие у Вас сейчас отношения? — Абсолютно нормально. Не было никакого чувства ревности, все было воспринято абсолютно нормально. Отношения, как когда. Она нервная, у нее такие же проблемы, как у меня. У нее родовая травма. Она на учете у невропатолога. Но, в общем, она ходит в детский сад. — Как Вы с ней общаетесь? — Честно говоря, надо больше, я мало ей внимания уделяю, она больше с мамой. У нас очень большая разница. С сестрой формальные отношения, я не могу сказать, что очень к ней привязан, что постоянно занимаюсь с ней. — Вам не интересно с ней? — Нет. — Проблемы с кишечником у Вас с 14 лет, но только в 16–17 это приобрело такую форму, что Вы были вынуждены перейти на индивидуальное обучение. А до этого? В 10–13 лет какое было у Вас состояние, как Вы общались? — Все было нормально, настроение было нормальное. В школу я не любил ходить, ходил потому, что это обязанность. Гулял мало, сидел дома один. Конечно, у меня были друзья, но у всех обычно больше. У меня мало. Я замкнутый человек. — С чем это связано? — Я не знаю. — Вам хотелось иметь друзей? — Хотелось, но как-то не получалось. Мне очень тяжело дается общение, знакомство и общение. — Вас это не очень тяготило? — В общем-то, нет. Когда я чувствовал себя нормально, это меня не тяготило. Мне не обязательно нужны были друзья. Я мог посмотреть телевизор, что-нибудь поделать. Мне это как бы заменяло друзей. — Вы себя хорошо чувствовали, сдали экзамены. Вы еще когда-нибудь припоминаете у себя такое настроение за последние годы? — За последние годы нет. — С 14 лет не было такого состояния? — Нет, не было, а до 14 лет было. — Это был особый период Вашей жизни? Особый период радости, благополучия? — Да, я не знаю, почему так получилось, что у меня был нормальный период, но он был самый лучший. — Он был нормальный для Вас, или он был более приподнятый, более активный, чем обычно? — Все-таки более приподнятый. Я студент, первый курс… — Уточните, пожалуйста, что Вам помешало посещать школу в 9–10 классе? Усилившиеся боли в животе и Ваши переживания по этому поводу или изменившееся отношение к Вам? — Во-первых, боли в животе, они усилились. И потом отношение. Оно, может быть, даже не изменилось, но мне казалось, что изменилось. — А как это выражалось? Вы чувствовали, что на Вас как-то не так смотрят, говорят, намекают? — Никто не намекал, не говорил, но все равно я это чувствовал. — На уровне ощущений? — Да. — Вы сказали, что когда Вы дома днем один, Вы ходите. Если ляжете, то будет хуже. Опишите более подробно это состояние. Изменились ли Вы эмоционально? Ваше отношение к родным и близким? Это безразличие ко всему? — Да, это у меня состояние апатии. Я знаю, как его описать. Я встаю утром, и мне не хочется идти завтрак себе готовить. Я лучше голодным буду. Дальше думаю пойти посмотреть телевизор и думаю: да что, там ничего интересного, — и не иду. Это даже не апатия, а скорее лень. Хочу послушать музыку. Только захотел, как интерес сразу пропадает. И не хочется куда-то идти, музыку включать. И вот так целый день слоняюсь из комнаты в комнату, в окошко смотрю, еще что-то делаю. — А бывает так, что одновременно и хочется, и не хочется чего-то. И одновременно противоположные чувства? — Бывает. — Поподробнее расскажите. — Вроде мне захотелось что-то сделать, допустим, посмотреть какое-то кино интересное. Я иду, включаю, смотрю 10 минут, и интерес пропадает. — То есть возникает какое-то желание, а потом быстро пропадает интерес и нельзя довести это до конца? — Да. — Какие планы на будущее? Выйдете из больницы, и что дальше? — Планы на будущее зависят от того, как я выйду из больницы. Если я выйду здоровым человеком, то, естественно, буду продолжать учиться. Сейчас я в институте, у меня академический отпуск, то есть я студент. — У Вас не бывало ощущения, что не хватает каких-то теплых чувств? Когда отношения с близкими строятся так, как это должно быть, потому, что это долг, а ощущений не хватает? — Я не знаю, как ответить на этот вопрос. Я люблю своих родителей, но я боюсь выразить, показать это. — Теплое отношение не исчезает? — Нет, но когда меня здесь мама навещает, то у меня первое чувство — раздражение. Не знаю, почему. — Как насчет друзей девочек? В школе Вы с кем-нибудь дружили? — В школе нет. — А сейчас? — В институте я был на таком факультете — автомобили — что девочек там не было ни одной. И вообще с женским полом проблемы. — Хотелось бы познакомиться с хорошей девушкой? — Безусловно, да. Может быть, это даже помогло бы мне из депрессии выйти. — А Вы любите мечтать? — Да, я сижу или лежу и начинаю представлять себя в будущем, что у меня все хорошо, хорошая машина, куда-нибудь еду. Вот такие фантазии нереальные. — Почему нереальные? — На данный момент нереальные. — Начало заболевания когда, как Вы считаете? — Я считаю, что сильно заболел год назад. — В детстве, в 6, 7, 8 лет были периоды, когда начинали плохо спать, видели страшные, неприятные сновидения, один и тот же сон? — Бывало, снятся кошмары, буквально несколько дней одно и то же. — В каком возрасте? — Это было всегда, насколько я себя помню. Неприятные сны, кто-то убивал, резал. — И такой сон мог повторяться несколько раз? — Да, потом исчезает. У меня бывают сны, которые управляемы, когда я знаю, что это сон. Но это бывает редко. Допустим, сон, что за мной кто-то гонится, хочет зарезать. Я подхожу к окошку и выбрасываюсь, разбиваюсь и просыпаюсь. — Знаете, что во сне это безопасно? — Да. — Как Вы относитесь к мистике? Вас это интересует? — Мистика — нет, но я серьезно знаком с экстрасенсами, с этими силами. — С какими силами? — С высшими силами, с которыми экстрасенсы работают. Я верующий человек, я во все это верю. Все целители, во всяком случае, у которых я был, работают с иконами, с крестами, со святой водой. Это все связано, все едино, на мой взгляд. — Вы верующий человек? — Да. — Это получилось потому, что Вы выросли в семье верующих, или Вы пришли к этому сами? — Сам. Папа у меня атеист, а с мамой мы в одно время пришли. Она тоже начала интересоваться экстрасенсами, всеми этими вещами и постепенно пришла. И я заинтересовался, и у меня это тоже само пришло. — Когда Вы стали этим интересоваться? — Лет в пятнадцать. — Были какие-нибудь философские размышления в подростковом возрасте? — Таких не было. Были мысли: неужели людям трудно, чтобы не было войны? Зачем это людям надо? Или наркоманы… Такие вот мысли. — Когда Вы об этом думали, представляли себе, что принимаете в этом активное участие и что Вы как бы все это держите? — Да нет. — В Вашем раннем детстве все было гладко? Не было ничего из ряда вон выходящего? — Все нормально было. У меня не было никаких неприятных моментов, никаких травм, которые запомнились. Никогда ни с кем не дрался, в экстремальной ситуации никогда не был. — Сомневались в чем-либо в детстве? Были сомневающийся или уверенный? — Сомневался. Я и сейчас такой. У меня уверенности в себе нет никакой, ни грамма. — И никогда не было? — Не было, так же как заниженная самооценка. — В детский сад ходили? — Да, ходил. — Вас там дразнили, обижали? — Нет, никогда. Я, наверное, такой человек. Не били и не дразнили никогда. Не знаю почему, но ко мне относятся… ну не с уважением, но никто никогда меня не дразнил и не бил. — Вы с кем дружили, с малышами или со сверстниками? — Со сверстниками.