В сладостном бреду - Джоансен Айрис. Страница 17

До тех пор, пока он не решится нанести удар.

Ну, значит, время еще не пришло. Спустя три дня Ваден вернулся в горы, на свое привычное место.

Кто-то засмеялся.

Вэр повернулся и взглянул вниз, во двор. Он заметил Tea и Кадара, вышедших на прогулку по вечерней прохладе. Сейчас они остановились, разговаривая с маленьким мальчиком, чьей задачей было зажигать факелы. Мальчик… Он вспомнил, что хотел отослать парнишку домой, но за делами забыл. Он позвал:

— Абдул.

Его офицер оборвал разговор с одним из стражников и поспешил на зов с другого конца крепостной стены.

Вэр указал на мальчика.

— Он слишком молод. Отошли его домой.

— Гарун хороший парнишка. Я думал… Его отец умер. Ему нужны деньги, чтобы прокормить мать.

Вэр нахмурился.

— Я не собираюсь кормить всю деревню. Может быть, мне теперь забирать и младенцев у их матерей? Отошли его домой.

Абдул кивнул и развернулся, чтобы уйти.

— Скажи ему, что он может вернуться сюда через несколько лет.

Абдул снова кивнул.

— И проследи, чтобы его мать не нуждалась, пока он не вырастет.

Широкая ухмылка осветила лицо Абдула.

— Да, хозяин.

— И никогда больше не бери на службу мальчиков моложе шестнадцати.

— Да, хозяин. — Абдул поспешил к солдату на посту.

Снова смех.

Он взглянул вниз, во двор. Она улыбалась Га-руну, а тот смотрел на нее такими глазами, словно она сама горела так же ярко, как факел в его руке.

Что ж, он, должно быть, прав. Она источала свет и силу, которые он еще не встречал ни у одной женщины. Даже в самые неблагоприятные для себя моменты она проявила отвагу, которую он бы одобрил в любом из своих солдат.

Она и Кадар прошли вместе с Гаруном, чтобы зажечь факелы у входной двери.

Даже своей походкой она отличалась от других женщин. Ее шаги были легкими, целеустремленными, с налетом чуть ли не воинственной отваги. Какая жизнь воспитала в ней эту дерзость?

Он попытался отогнать мысли о Tea. Пусть Кадар интересуется ее жизнью, его это никак не касается. Он будет держать ее на том же расстоянии, что и всех остальных.

Она откинула голову и снова рассмеялась. В вечернем воздухе звук ее смеха окрасился сочными, теплыми красками. В его присутствии она никогда не смеялась. Она держалась осторожно и напряженно, словно боялась, что он, подобно дикому зверю, бросится на нее. Что ж, возможно, у нее есть причины для недоверия. Он действительно жаждал ее, сгорая от безумного желания распустить эти светлые шелковистые волосы, зарыться в них лицом; накрыть собой ее обнаженное, нежное тело… Он жаждал сжать упругие холмики ее грудей в своих ладонях… очутиться меж ее бедер и вонзиться в эту сладостную глубину…

Господи, какую муку приносят ему мысли об этом.

Значит, он постарается больше об этом не думать. Она всего лишь женщина, такая же, как сотни других. Он возьмет любую, чтобы утолить голод плоти, и навсегда из своей головы выбросит мысли о гречанке.

— Сегодня я только зажигаю факелы, но скоро я стану великим воином, — хвастливо заявил Гарун. — Таким же, как лорд Вэр.

Tea снисходительно улыбнулась. Мальчик был просто неотразим, со своими сверкающими черными глазами и радостной улыбкой до ушей.

— Я уверена, ты и сейчас — великий факельщик. Но уже настало время отдыхать.

Его улыбка погасла.

— У меня еще много дел и обязанностей.

— И одна из них — зажигать факелы. Абдул не похвалит тебя, если они не будут гореть сразу же, как опустится темнота.

Гарун метнул на него быстрый взгляд.

— Немедленно, лорд Кадар.

Tea продолжала улыбаться, провожая взглядом мальчика, убегающего вверх по лестнице на крепостную стену. Ей приносили радость те несколько минут, которые она проводила по вечерам, болтая с Гаруном. Он так гордился своей работой в этой мрачной крепости.

— Нам надо идти. Становится прохладно.

— Сейчас. — Ее взгляд неотрывно следовал за Гаруном, пока тот переходил от одного факела к другому, оставляя за собой яркий след из горящих огней. Дети вокруг себя всегда освещают все. Она прошептала: — Он так напоминает мне Селин.

— Кто это — Селин?

Вопрос мгновенно вернул ее к действительности. Она повернулась и направилась к замку.

— Вы правы, уже холодно.

— Вы что же, считаете, что как только вы мне скажете, кто такая Селин, я тут же помчусь ее хватать? — спросил Кадар, идя за ней следом. — Как мне доказать вам, единственное, что я хочу, это помочь вам? Разве я не самый очаровательный и добросердечный из мужчин?

Он был именно таким, как сказал, но, кроме того, еще и самым настойчивым из всех, кого она до сих пор встречала. В течение этих последних трех дней в каждый разговор он ухитрялся вставить хотя бы один каверзный вопрос о ее прошлом.

— Если бы вы действительно оставались таким, как заявляете, то не мучили бы меня вопросами, на которые, как вы сами видите, я не желаю отвечать.

— Но это только доказывает мою доброту. Если бы вы были такой же старой и опытной, как я, вы бы поняли, что можете полностью положиться на мои суждения.

Она фыркнула.

— Вы, наверное, всего на два года старше меня.

— Ах, Tea, я уже был старше, чем вы сейчас, еще когда лежал в колыбели!

Она открыла рот, чтобы возразить Кадару, но передумала. Несмотря на его легкомысленные слова и улыбающееся лицо, она уловила то мимолетное выражение, которое поразило ее в нем, когда он показывал ей своих соколов.

Кадар усмехнулся.

— Если бы я лежал в колыбели, — поправился он. — Мы были слишком бедны для такой роскоши. Я спал, завернувшись в одеяло, на полу нашей хижины. Наверное, именно поэтому я так быстро научился ходить. Я просто боялся, что крысы слопают меня, если я не смогу от них убежать.

Она вздрогнула.

— Это совсем не забавно.

— Нет, но лучше смеяться над такими вещами, чем постоянно думать о них. — Он помолчал. — Вы беспокоились о крысах, когда были ребенком, Tea?

— Нет. — Николас пришел бы в ярость, если б хоть одна крыса появилась возле его прекрасного шелка. — Внезапно она поняла, что он опять ввернул вопрос, касающийся ее жизни. Она раздраженно спросила:

— Когда вы отвезете меня в Дамаск? Я уже полностью поправилась.

— Скоро. Не следует спешить.

Ему-то куда торопиться, но Селин все еще в Константинополе. Чем дольше Tea будет здесь находиться, тем больше времени Селин придется мучиться в доме Николаса.

— Я бы хотела уехать завтра.

— Посмотрим. Не сыграть ли нам партию в шахматы перед тем, как пойти спать?

— Нет.

Она бросила взгляд на Гаруна, который к этому времени уже зажег последний факел на крепостной стене. Он улыбнулся и помахал ей. Она в ответ подняла руку, чувствуя новый укол. Как бы ей хотелось, чтобы Селин была с ней здесь, сейчас. Она хотела видеть ее и знать, что она здорова и счастлива.

Нет, она лгала себе. Она просто эгоистка. Селин единственное существо на свете, которое она любила, а ей так необходимо кого-нибудь любить в этой жестокой стране.

— Вы очень печальны, — мягко сказал Кадар. — Поведайте мне свои мысли.

Этот человек никогда не успокоится.

— Я не собираюсь ни о чем рассказывать вам. — Она решительно направилась к лестнице. — Я иду спать.

Два вечера спустя факелы зажигал уже не Гарун, а один из солдат.

— Его отправили домой, — ответил Кадар, когда Tea спросила его об этом. — Он вернулся в деревню прошлым вечером. Вэру не понравилось, он слишком мал.

— Но он так гордился… — гнев вспыхнул в ее душе. — Сколько же ему должно быть лет, чтобы зажигать факелы и бегать с мелкими поручениями?

— Он слишком мал, — повторил Кадар. — Это не место для детей.

Нет, подумала она с горечью, это место для женщин, которых держат для постели и услуг, и для мужчин, которых обучают убивать.

— Он не должен был отсылать его назад.

Кадар пожал плечами.

— Вэр считал, что так будет лучше.