Игра - Джойс Бренда. Страница 59

— Да, мне действительно повезло, — твердо сказала Катарина, испытывая в то же время чувство вины.

Вскоре они с Джоном уехали. Раскрасневшаяся Джулия махала им рукой с застывшей на лице улыбкой, не спуская глаз с Джона Хоука. Катарина помахала в ответ. Джон, наоборот, как будто старался не замечать Джулию, упорно глядя прямо перед собой. Но его щеки тоже раскраснелись, и Катарине показалось, что в его глазах проглядывала озабоченность.

«Я ошиблась, — думала Катарина. Ее настроение резко упало. — Между ними не было молнии. Конечно, Джулия находит его красивым, как и любая другая женщина. Но он станет моим мужем, а я — его женой. Она ему вовсе не нравится, он любит только меня».

В довершение ко всему, Лэм О'Нил имел наглость снова вторгнуться в ее мысли, и привидевшийся ей образ улыбался — улыбался своей насмешливой улыбкой.

Глава девятнадцатая

Джеральд в одиночестве сидел в темном холле дома Легера, проклиная собственную дочь.

Она ослушалась его, предала его. Она не очаровала, не подчинила себе Лэма О'Нила — последнюю надежду. Вместо этого королева обручила ее с этим проклятым англичанином, сэром Джоном Хоуком, капитаном гвардии, безусловно, преданным короне. Или Катарина не понимает, что с каждым проведенным в Саутуарке днем его жизнь угасает? Он не мог так жить дальше — в бедности, в изгнании, лишенный власти — не мог, и все! Как могла она так поступить? Ослушаться его приказа явиться к нему, черт побери!

Он невольно подумал, что она такая же дьявольски упрямая, какой была ее мать. Внезапно он ощутил глубокую тоску по своей первой жене. Когда они познакомились, ей было тридцать шесть лет, а ему всего шестнадцать, тем не менее это не могло сдержать их страсти. Джоан все еще была поразительно красивой, более красивой, чем многие молодые девушки. А что касается постели… Джеральд вздохнул. Она знала такие вещи, о существовании которых он и подумать не мог. Ее страсть была не менее сильной, чем она сама.

Она была ему абсолютно предана, хотя ее сын, граф Ормонд, был врагом ее мужа. Джоан ни единого раза не предала его. Она любила его до самой своей смерти.

Чуть ли не самую большую горечь в своей жизни он испытывал от того, что она умерла в одиночестве, в Эскетоне, пока он находился в Тауэре по приказу королевы и не мог быть рядом с ней. Но это случилось семь невыносимо долгих лет назад.

Джеральд? Почему вы сидите в темноте? — спросила Элинор, поспешно входя в комнату.

Джеральд заморгал, когда его жена принялась зажигать свечи. Вскоре холодный полупустой холл осветился. Чем-то она напоминала ему Джоан. Она была очень красива и очень умна. И упряма. Такая же хорошая спутница жизни, как и Джоан.

— Я размышляю.

— Ну, вы все равно ничего не сможете сделать, — горько сказала она, угадав его мысли. — Вы должны лишить наследства эту изменницу, вашу дочку, вот что!

Джеральд никогда бы не подумал лишить Кэти наследства. Она заслуживала взбучки, но она была его единственной дочерью и единственным ребенком от Джоан.

— Лишить наследства? — Он засмеялся с горечью. — У меня сейчас ничего нет, как же я могу лишить ее наследства?

— Сегодня они с Джоном Хоуком вернулись в Лондон. Если вы не поедете переговорить с ней, я сама это сделаю, — заявила Элинор, сверкая глазами.

— Я не желаю, чтобы вы с ней ссорились, — твердо сказал Джеральд. — Кроме того, еще не все потеряно — до звона колоколов еще далеко.

— Что вы имеете в виду, милорд?

— Принесите мне перо, леди. И найдите посыльного, безусловно нам преданного.

Элинор вернулась с пером, чернильницей и клог чком пергамента. Ее голубые глаза возбужденно сверкали.

Что вы хотите сделать, дорогой? Джеральд немного подумал и принялся писать.

Я хорошо знаю людей. Я сообщу пирату о случившемся. Если и найдется кто-то достаточно умный и достаточно смелый, чтобы изменить положение, то это Лэм О'Нил. — Он улыбнулся жене. — Я думаю, что как раз хватит времени, чтобы послание дошло до него и чтобы он успел поставить все на свои места.

Остров Эйрик, Атлантический океан

Дул обжигающе холодный ветер. Он нес последнее дыхание зимы, завывая над голым островом, представлявшим собой всего-навсего громадный скалистый выступ, хотя на его южной оконечности росли ели, противостоявшие натиску ветра и моря. Вдоль берегов тянулись узкие загроможденные валунами полоски песка, прилегавшие к вздымающимся утесам. Даже летом прибой яростно накатывал на них в не прекращавшейся схватке камня, земли и воды. На северной оконечности острова находилась глубоководная гавань с узким входом, который охраняли две башни с пушками. В гавани покачивались на якоре «Клинок морей» и несколько других боевых кораблей О'Нила.

Рядом с доком раскинулся небольшой поселок, в котором жили матросы и работали корабельщики. Там же жили их жены и дети и обреталось несколько шлюх. В поселке имелись кузнец, мясник, мельник, булочник, плотник и лавочник, торговавший всем, чем угодно. Было и несколько пивных.

От поселка узкая тропа, извиваясь среди утесов, поднималась к крепости Лэма. На самом верху на гранитном основании стоял средневековый замок. Широкий провал перекрывался подъемным мостом, а чтобы проникнуть за высокие каменные стены, требовалось миновать подъемную решетку и сторожевую башню над воротами. По четырем углам крепости располагались квадратные башни с узкими бойницами. Внутри находилась четырехэтажная башня, в которой имелся большой холл и несколько других помещений. Когда-то в крепости жил какой-то лорд в изгнании, а позже пираты. Но она была достроена сравнительно недавно, и к башне примыкал большой кирпичный особняк, с застекленными, а не затянутыми кожей окнами. На черепичной крыше высились пять длинных труб.

Лэм построил этот дом, потому что не выносил запустения древней башни, которая казалась ему мрачной и населенной привидениями. Он не боялся привидений, но думал, что новый, более жизнерадостный дом поможет ему избавиться от чувства одиночества, которое охватывало его каждый раз, когда он останавливался на острове. И все же особняк не привлекал его, несмотря на сияющие панели стен и богатую обивку. Однажды он попробовал жить в нем и, к своему ужасу, обнаружил, что чувствует себя здесь гораздо более одиноким, чем в средневековой башне.

Лэм сидел за тяжелым выщербленным столом. Расположившийся на табурете у очага Макгрегор наигрывал на волынке задумчивую мелодию. Мальчик Ги съежился у его ног. Отблески огня пробегали по смышленому детскому лицу. Музыка была успокаивающей, но Лэму она действовала на нервы. Дни тянулись медленно, зияя пустотой. Как, черт побери, мог он выдержать здесь еще хотя бы один день, если он чувствовал, что готов выскочить из собственной кожи? До этого ему никогда не докучало вынужденное пребывание на острове из-за плохой погоды.

Лэм в который раз осторожно развернул письмо. Оно было от его матери, Мэри Стенли, и датировано двумя неделями раньше. Хотя он всегда ее навещал, когда почему-либо высаживался на английскую землю, в последний раз он этого не сделал. Фактически он не видел ее уже полтора года, что представляло не в лучшем свете его сыновние чувства. Мэри Стенли писала:

Милый мой сын, Лэм, как всегда, я больше всего думаю о тебе. Надеюсь, что у тебя все хорошо и Господь хранит тебя от бед. Мой милый, прошу тебя быть осторожнее. Помни, что я не перенесу, если с тобой что-то случится.

До меня дошли слухи, что ты захватил на море Катарину Фитцджеральд, и, по правде говоря, я нисколько не удивилась, помня наши с тобой беседы. Я могла бы догадаться, что когда-нибудь это должно случиться. Но ты же не просто жестокий пират, как твой отец?

Милый Лэм, я знаю, что ты не похож на Шона, что ты никогда не мог бы поступить так, как он. Говорят, что Катарина очень напоминает свою мать, бывшую графиню Ормонд и Десмонд. Я хорошо помню Джоан. Она была необыкновенно красивой и необычайно сильной и умной. Если ее дочь очень похожа на нее, я боюсь, как бы у вас не нашла коса на камень. Милый Лэм, будь осторожен с этой девушкой. Она может представлять для тебя не просто политическую, а гораздо большую ценность. И еще помни, что Джоан была к нам очень добра, когда ты был еще в пеленках. Из всех дам, кого я встретила в те печальные, но и радостные дни (радостью был ты), она была одной из немногих, кто относился ко мне по-дружески и без жестокости. Я знаю, Лэм, что ты ни при каких обстоятельствах не причинишь вреда ее дочери. И я понимаю, почему ты захватил ее именно таким образом. Только наберись терпения, мой милый, если собираешься завоевать ее, а я подозреваю именно это. С любовью и надеждой Мэри.