Игра - Джойс Бренда. Страница 63

Лэм подошел к двери, запер ее и положил ключ в карман. Потом повернулся к Катарине и сказал:

Вы совсем замерзли.

Катарине было не просто холодно в насквозь промокшем плаще — она вся дрожала. Тем не менее она качнула головой в бессмысленном отрицании очевидного, не спуская с него глаз, ожидая, что он будет дальше делать.

Он шагнул к ней — она отскочила.

Сегодня я собираюсь набраться терпения, Катарина. Если вы хотите, чтобы за вами поухаживали, так тому и быть. Сегодняшний вечер — неподходящее время для веревок и ножей.

Катарина ахнула, отступая к книжному шкафу. Его слова оживили воспоминания, которых она так старалась избежать.

Лэм мягко улыбнулся ей, как улыбаются испуганному ребенку. Катарина прижалась к шкафу, но ее взгляд метнулся к кровати — только на мгновение. Она должна бежать, но куда?

Я не могу жить без вас, Катарина, — сказал он, глядя ей в глаза и делая еще один шаг. Он не улыбался, его голос сделался мягким, убеждающим. — Я не могу ничего поделать. Вы приходите мне на ум в самое неподходящее время. Желание заставляет меня терять голову.

Она почувствовала боль в напружинившихся сосках, натираемых мокрой шерстью плаща. Не в силах больше сдерживать дыхание, она выдохнула, беспомощно глядя на него.

Я желаю вас, Катарина. Мое тело готово взорваться из-за вас. — Он остановился рядом, почти касаясь щекой ее лица. — Вы промокли и замерзли. — Он тронул прядь мокрых спутанных волос, свисавшую ей на лицо.

Когда он коснулся ее щеки, возникло восхитительно-волнующее ощущение, молнией пронзившее все ее тело. Катарина отдернула голову.

Нет! — Она бросилась к двери и принялась безрезультатно дергать ручку.

Глядя на нее, Лэм вздохнул, прилагая огромные усилия, чтобы сдержать свое нетерпение. Его тело настоятельно требовало разрядки, но он не должен сейчас давать волю желанию. Пока недолжен. Интересно, поверила ли она, что он говорил правду? Он смотрел на нее, ожидая, пока она успокоится.

Она прижалась спиной к двери, затравленно глядя на него.

Я хочу вернуться к Джону, — хрипло прошептала она.

Он чуть было не потерял контроль над собой и удержался ценой огромного усилия.

Я не собираюсь возвращать вас Джону. Я-то по крайней мере честен. Я хочу вас, и вы будете моей. Не пройдет и часа, как вы будете готовы отдаться мне.

— Нет.

Он видел, что она все еще дрожит, и прошел к гардеробу, вытащил оттуда толстое полотенце, с одной стороны обшитое шелком, и, не оборачиваясь, произнес:

Подойдите сюда, Катарина.

Дрожа всем телом, она отрицательно покачала головой.

Лэм вытащил еще одно полотенце — для волос.

Хотите простудиться до смерти?

Катарина заворожено смотрела на него. Ее губы чуть приоткрылись, щеки горели. Уже не от гнева, подумалось ему, но от предвкушения того, к чему он старался ее подвести.

Подойдите, — сказал он, притягивая ее взглядом. Она не сдвинулась с места. Он повторил с легкой, очаровывающей улыбкой: — Подойдите.

Она медленно двинулась к нему, словно в трансе. Он подал ей полотенце. Катарина подняла руку, и плащ распахнулся.

Взгляду Лэма предстали крупные, напрягшиеся темные соски, просвечивающие сквозь мокрый, облепивший ее тело шелковый хитон. Он медленно протянул к ней руки. Катарина не шевельнулась. Лэм отстегнул застежку, и плащ упал на пол.

Катарина все еще стояла неподвижно, как статуя. Казалось, она даже перестала дышать. Он окинул взглядом каждый дюйм ее прелестного тела.

Вы совершенно промокли, — срывающимся голосом произнес он, прикоснувшись к ее руке.

Ее широко раскрытые глаза встретили его взгляд.

Прекратите, — неуверенно прошептала она.

Не отвечая, Лэм взялся за мокрый шелк и принялся медленно приподнимать его, открывая длинные ноги, пушистый холмик между ними, крутые бедра. Они не сводили глаз друг с друга. Лэм обнажил ее грудь, затем сдернул с нее хитон и отбросил в сторону. Катарина издала слабый сдавленный стон.

Стараясь не выказывать своего с трудом сдерживаемого нетерпения, Лэм отвернулся за вторым полотенцем, потом снова повернулся к ней. Грудь Катарины вздымалась, и ему неудержимо хотелось дотронуться до нее. Лэм осторожно накинул полотенце ей на плечи шелком наружу и принялся досуха вытирать ее крепкое тело. От одного только прикосновения к ней он готов был взорваться.

Вы необычайная женщина, — пробормотал он. Он зашел ей за спину, сдвигая полотенце вниз. Катарина застыла, тяжело дыша. — Все в вас завораживает меня, все возбуждает, — негромко сказал он, разминая ее тонкие сильные руки.

Его ладони замерли, и он заглянул ей через плечо, на пышную грудь. Катарину пробирала дрожь, хотя ей уже не было холодно.

Ваши груди прелестно выглядят, такие мокрые и мерцающие, — проговорил он.

Она сдавленно всхлипнула.

Он перевернул полотенце шелком к ее груди, сначала резко, потом медленно растирая их, наблюдая, как набухают их твердые вершинки. Катарина покачнулась. Лэм растопырил пальцы и обхватил ее груди.

— Мне они нравятся, — сдавленно произнес он, лаская тяжелую нежную плоть.

— О Господи, — выдохнула она, когда его пальцы принялись за соски.

— Вы дрожите, — пробормотал он ей в ухо, отлично осознавая эротический эффект своего горячего дыхания. — Вы так замерзли, Кэти. — Он стал не спеша растирать ей живот. Катарина содрогалась, тихонько постанывая. И только теперь он позволил себе коснуться фаллосом ложбинки между ее ягодицами. Хотя он был в бриджах, он был так возбужден, что тонкая ткань натянулась, готовая лопнуть. Катарина шумно вздохнула.

— Я вас согрею, вам будет тепло, очень тепло, — прошептал он ей в шею, наблюдая за своей ладонью, все ниже сдвигающей полотенце. — Я люблю смотреть на вас, Кэти.

Катарина стояла совершенно прямо. Он слышал, как она громко сглотнула. Он пропихнул шелк между ее ног, двигая полотенце туда-сюда. Дрожь Катарины стала неуправляемой.

Раздвиньте ноги, — приказал он, — чтобы я мог вытереть и там тоже.

Катарина застонала, раздвигая ноги.

Лэм прижал шелк к ее лону, прощупывая сквозь него складки, и наконец, сам содрогаясь, уперся пальцем в шелковистую ткань, потирая клитор. Катарина обмякла, наваливаясь на него, со вскриком вжимаясь в его руку.

Он выронил полотенце, подхватил ее одной рукой и уложил вниз животом на кровать. Его палец снова нашел ее. Она ахнула, взрываясь, и заметалась из стороны в сторону.

Все еще лаская ее, Лэм рванул застежку бриджей и, обхватив ее ягодицы, пропихнул в нее раздутый кончик своего пениса. Катарина вся напряглась, и Лэм вскрикнул, ослепленный жарким, тугим ощущением, когда ее мышцы обхватили его.

Ожидание давалось ему труднее всего в жизни, но он затих. Жилы на его шее напряглись, пот капельками скатывался по лицу и груди. Он наклонился и поцеловал ее в щеку. Катарина принялась постанывать, двигая ягодицами. Невозможно было ошибиться в том, чего она хочет. Со стоном он обхватил ее ягодицы и сделал выпад.

Катарина вскрикнула, когда он пронзил ее девственную преграду, но Лэм уже не мог остановиться. Он погружался в нее снова и снова с сознанием, что никогда еще не испытывал такого наслаждения — и никогда больше не испытает. Катарина выгибалась под ним, мокрая и скользкая, и он совсем потерял голову. Его рука скользнула вниз, обхватывая ее холм, и он рванулся в нее, на всю длину. Катарина схватила его руку, пропихивая в себя его пальцы, царапая его кожу ногтями, извиваясь под ним. Лэм сделал последний толчок, еще глубже, еще сильнее. И когда его семя стало извергаться, он выкрикнул ее имя. И еще много, много раз.

Потом, когда судороги наконец прекратились, он встал у кровати, глядя на лежавшую на животе Катарину, увидел, что его ладони все еще сжимают ее покрасневшие, распухшие ягодицы, увидел кровь. Он смотрел, не в силах оторвать глаз, не в силах поверить в случившееся.

Катарина почувствовала, что он выскользнул из нее. Она плотно стиснула веки, все еще не в состоянии дышать. Вернись, отчаянно молила она, вернись, Лэм, вернись!