Шепот ночи - Джойс Лидия. Страница 31

Алси вспомнила рассказы Думитру о гайдуках и, поколебавшись, прокралась в его спальню, чтобы взять кинжал и пистолет, которые он хранил в тумбочке. Она сомневалась, что сообразит, как выстрелить из пистолета, но его вес, тяжело давивший на ладонь, успокаивал. Она долго смотрела на свои книги и записки, прежде чем заставила себя расстаться с ними, но велела Селесте спрятать самые важные бумаги под матрасом, опасаясь, что Думитру может обратить свой гнев на них.

Алси завязала сумку и послала Селесту в кухню. Осталось лишь дождаться ее возвращения. Не зная, чем заняться, Алси присела на огромную кровать под балдахином, стоявшую в центре комнаты. Мысль о том, что Алси не провела в ней ни одной ночи, неизбежно вызывала горькие теперь воспоминания: Думитру целует ее, обнимает, любит. Здравый смысл торопил ее отделаться от иллюзий, принадлежавших прошлому и никак не связанных с будущим.

Ее будущее. Что с ней будет? Она не могла этого знать. Главной ее задачей было добраться до Женевы, дальше ее жизнь представлялась ей глухой стеной. Аннуляция брака, Лондон, Лидс казались столь нереальными, что мысли отвращались от них.

Алси заставила себя серьезно обдумать настоящее: как добраться до Оршовы, найти кого-то, кто понимает по-немецки или хотя бы по-валашски, как позаботиться о Селесте, сколько времени займет дорога до Женевы? И над всем этим одна мысль безжалостным эхом крутилась в ее голове: «Он предал меня, предал, предал…»

Алси обхватила себя руками, словно пытаясь сжать разрастающуюся боль в маленький твердый комок. Она читала, что уголь и алмаз имеют один и тот же химический состав, но алмаз подвергается невероятному давлению, которое меняет его структуру. То же самое произошло и с ней. Ее мягкая, податливая натура изменилась, превратившись в блестящую, твердую сущность, от которой веяло зимней стужей, способной остудить жар гнева и боли. И все-таки в ее голове, заглушая все мысли, без конца звучало: «Он предал меня».

Алси не знала, сколько времени прошло до тех пор, пока дверь тихо отворилась, – мгновение или вечность. Придя в себя, она сообразила, что лежит в холодной постели, выжатая и опустошенная. Сгусток боли пульсировал в ней, словно далекая звезда. Алси торопливо поднялась, увидев на пороге печальную Селесту, нагруженную пакетами.

– Мадам, – надтреснутым голосом произнесла горничная и сделала слабое движение к Алси.

Алсиона знала, что Селеста хочет обнять ее, как мать, как нянька, как подруга. Но этикет запрещал подобные вольности, и Алси была этому рада. Сочувствие лишит ее последних сил, ведь на самом деле она не алмаз, а хрупкое стекло, хватит и малости, чтобы рассыпаться на тысячу осколков.

– Пожалуйста, – сказала Алси, словно извиняясь за невозможность близкого контакта и в то же время предостерегая от него, – пожалуйста, заверни все в мой запасной плащ.

– Куда вы поедете? – опустив глаза, тихо спросила Селеста.

– Сначала на запад, потом на юг, – тут же ответила Алси. – Я должна выбраться к Дунаю. Поднимаясь вверх по течению, доеду до Оршовы, а там найму лодку. Я должна как можно скорее попасть в Женеву, чтобы воспрепятствовать планам моего… моего мужа… – она чуть споткнулась на последнем слове, – обокрасть меня. Я бы взяла тебя с собой, но ты не умеешь ездить верхом…

Селеста кивнула в ответ на откровенность:

– Я бы поехала с вами, если бы вы попросили, но я стану помехой. Не беспокойтесь обо мне. Я справлюсь с графом и не думаю, что после вашего отъезда со мной тут будут плохо обращаться.

– Я пришлю кого-нибудь за тобой, как только приеду в Женеву, – пообещала Алси.

Селеста улыбнулась, и Алси увидела в ее улыбке печаль.

– Я знаю, что вы это сделаете, мадам.

Но уверения горничной ничуть не смягчили чувство вины, охватившее Алси.

– Я могу оставить тебе немного денег…

– Нет, мадам, – твердо ответила Селеста. – Вам они нужнее. Я не возьму у вас ни фартинга. Мне здесь деньги ни к чему. Я не смогу спать спокойно, думая, что вы потерпите неудачу из-за того, что поделились со мной.

Алси взяла руки горничной в свои и крепко сжала. Спазм стиснул ей горло.

– Ты хорошая женщина, Селеста Матью, – с трудом прошептала она.

– При такой хозяйке легко быть хорошей, потому что вас нельзя не любить, – решительно ответила Селеста и с опозданием добавила: – Мадам.

Алси глотала душившие ее слезы.

– Если бы все так думали.

Следующий час прошел в лихорадочных приготовлениях. Селеста и Алси перенесли багаж в пустую коптильню, где Алси разложила все по корзинам, которые горничная прихватила из кладовой. Как только вещи были уложены, Алси отправилась в конюшню и, намеренно капризничая, заявила конюху, что хочет проехаться на Изюминке, поскольку, на ее взгляд, лошадь застоялась и немного нервничает. Конюху эта затея не показалась странной, и Алси спокойно вывела Изюминку из стойла. Потом в полумраке старой коптильни, куда свет пробивался только сквозь трещины в стенах, приторочила к седлу корзины.

Пять минут, за которые она проехала от коптильни в открытые ворота замка и скрылась в лесу, были самыми волнующими в ее жизни. Никто не окликнул ее. Кажется, ее даже никто не заметил. Она выскользнула из замка Северинор с такой легкостью, словно очнулась от дурного сна.

Повернув на запад, Алси позволила лошади самой выбирать дорогу. Она надеялась добраться до цели, держась подальше от проезжих путей, и не заблудиться в лесной чаще. Выбросив из головы все мысли, Алси сосредоточилась на окружавших ее деревьях и скалах. В глубине души разрасталась холодная пустота, грозившая поглотить все ее существо.

«Господи, – взмолилась она, – пусть так и будет!» Это было ее последней мыслью.

Глава 12

Все еще посмеиваясь над последней шуткой Волынроского, Думитру вошел в гостиную, придержав дверь перед другом. Петро тихо присвистнул от удивления.

– Просто не узнать. А ты, помнится, говорил, что твоя жена не интересуется домом.

Оглядев комнату, Думитру пожал плечами:

– Это не моя жена сделала все это, а ее горничная.

Узнав про пристройку, Селеста вытащила из нее всю самую лучшую мебель. «Только на время, пока не привезли мебель из Женевы», – пояснила Алси. При суровом и аскетичном деде Думитру все, что хоть отдаленно намекало на удобства, тут же отправлялось вниз, и чутье навело Селесту на это скопище мебели, не слишком стильной, разнородной, но очень домашней и уютной.

Волынроский расхохотался:

– Она замужем? Такая комната даже убежденного холостяка заставит задуматься о жизни.

– Нет, не замужем и к тому же она француженка, – сухо сказал Думитру. – Насколько я помню, ты испытываешь нежные чувства к француженкам.

– Ты правильно помнишь, – блеснул белозубой улыбкой Петро. – Хотя в них меня прежде всего привлекают деньги и только во-вторых – личные качества.

Думитру ожидал, что Алсиона, услышав их голоса, тут же появится из своего кабинета, но ее не было видно. Дверь легко открылась под его рукой. Кабинет был пуст, на письменном столе царил обычный хаос, поэтому нельзя было сказать, давно ли Алси занималась своими бумагами. Нахмурившись, Думитру подошел к двери в спальню. Она была плотно закрыта, поэтому он повернул ручку, толкнул и…

…ничего не произошло. Дверь была заперта. Не поверив, Думитру снова попытался открыть ее.

– Qui est-ce? [8] – тихо спросила из-за двери Селеста.

– Где моя жена? – рявкнул Думитру, не потрудившись ответить. Кто, кроме мужа, мог в такое время стучать в дверь?

– Мадам себя плохо чувствует, – чопорно ответила горничная, по-прежнему понизив голос. – Она хочет побыть одна и спокойно прийти в себя.

– Если она захворала, мне следует позаботиться о ней, – искренне сказал Думитру.

– Ей ничего не нужно, она спит, сэр. Позвольте ей отдохнуть. Если вы будете настаивать, то непременно разбудите ее. – В последней фразе горничной сквозила странная интонация.