Пещера Черного Льда - Джонс Джулия. Страница 75

Марафис вскинул глаза. Ангус был шагах в тридцати от него. Марафис медленно вытер рот.

— Опускай ворота, — сказал он невидимому стражнику на башне. — Драться будем внутри. — Не сводя глаз с Ангуса, он подал своим людям знак взять девушку и внести ее в город. Трое занялись ею, а двое стали по бокам своего вожака. Марафис стоял на месте, глядя, как приближается Ангус. Железные ворота у него над головой заскрипели, и решетка поползла вниз. Райф подвел лошадей к сухой березе и привязал их. Черные от грязи пики опускались мелкими рывками. Освободив руки от поводьев, он бросился бежать.

Ангус ступил на площадку ворот. Марафис с натянутой улыбкой попятился, предоставив двум людям у него по бокам начать бой. Мечи — красные, как будто уже окровавленные, — взвились, отражая свет. Колеса, набрав движение, завертелись сами по себе, и решетка камнем пошла вниз. Ангус метнулся вперед, на волосок разминувшись с железными пиками. Райф мчался во всю прыть, стараясь попасть к нему.

Поздно. Пики вонзились в землю, когда он добежал до ворот. Вцепившись в решетку, Райф потряс ее что было мочи, и сверху на него посыпались комья грязного снега.

— Ангус!

В нескольких шагах от него, за воротами, пятеро человек образовали круг около его дяди. Потемневшее лицо Ангуса было спокойно. Острие его меча уже окрасилось чьей-то кровью. Чертя в воздухе стальной круг, он ранил еще двоих.

Трое в черной коже выскочили из воротной башни и оттащили девушку в сторону, подальше от боя. Всего Райф насчитал десять красных клинков. Марафис Глазастый стоял обок и наблюдал, кривя свой маленький рот. Чей-то меч задел Ангусу ухо.

Сердце Райфа бешено колотилось. Надо было что-то делать. Он дико повел глазами вокруг. Лось и гнедой тыкались носами в снег, раскапывая кустик чертополоха. В глаза Райфу бросился похожий на крыло чехол, притороченный к спине гнедого. Лук Ангуса.

Райф припустил обратно к лошадям. За спиной кто-то тихо вскрикнул — Ангус получил второй удар. Райф не мог сейчас думать об этом: это только задержало бы его. Он возился с медной пряжкой, удерживающей футляр, и собственные руки никогда еще не казались ему такими большими и неуклюжими. От масла, накапавшего на него с ворот, он весь сделался скользким, и пальцы не желали слушаться.

Натягивание лука, как ему померещилось, заняло у него несколько часов. Навощенная тетива застыла на морозе и все время выскальзывала из рук. В конце концов Райф натянул ее зубами и, стиснув дрожащими пальцами лук, постарался успокоиться. Этому помогло прикосновение к великолепной резьбе, украшенной вкраплениями серебра и синего рога. Райф уже пользовался этим луком и пообвыкся с ним.

Опоясавшись колчаном Ангуса, он побежал назад к воротам. Железная решетка, прутья толщиной с человеческую руку пересекались под прямым углом, и между ними просвечивали маленькие двухдюймовые квадратики. Райф достал из колчана стрелу. Ее свинцовая голова была тяжелее тех, к которым он привык, и что-то неосознанное подсказывало ему, что надо целить выше и сильнее оттянуть тетиву.

Один человек за воротами уже упал, получив глубокую рану в плечо, двое других обливались кровью от порезов на руках и ногах. При девушке остался только один стражник, заломивший ей руку за спину. Семеро остальных красных клинков сдерживали Ангуса Лока. Видно было, что их увертки бесят его. Если бы один или двое противников напали на него в открытую, он одолел бы их — Райф видел, как быстро движется его дядя, как уверенно он орудует своим простым мечом. Но красные клинки играли на выжидание, изматывая его. Они знали, что Ангус опасен, — проще было дождаться, когда он сделает ошибку.

Марафис Глазастый все так же стоял в стороне, лишь изредка поводя своим ножом. В отличие от своих людей он всегда выбирал нужное мгновение, и его нож каждый раз обагрялся. Лента крови, темной и густой, как патока, тянулась по правой щеке Ангуса. Он прорывался к девушке, но красные клинки преграждали ему дорогу.

Райф проглотил обильную слюну. Что толкнуло Ангуса напасть на них? Это безумие. Отойдя немного от ворот, он наложил стрелу со свинцовым наконечником и поднял лук. Швы на груди ожгли его болью, как свежие раны, когда он натянул тетиву. Смаргивая выступившие на глазах горячие слезы, Райф стал целиться. У Ангуса в колчане осталось всего пять стрел — значит ни одного промаха быть не должно.

Глядя в просвет решетки, Райф взял на прицел человека, представляющего для Ангуса самую большую угрозу: чернявого и юркого, как хорек, одетого в мешковатую и латаную кожу. Ему наскучило финтить, и он норовил ткнуть Ангуса под мышку. Проворный и злобный, он казался Райфу похожим на скарпийца.

Райф целил ему в верхнюю часть груди через зарубку на луке. Он не хотел стрелять в сердце, опасаясь последующей тошноты и угрызений совести. Незачем добавлять к этому бою еще одно безумство. Пока он искал линию, которая связала бы его стрелу с целью, волдырь на руке лопнул, и из него потекла желтая жидкость.

Райф отпустил тетиву, и лук трепыхнулся у него в руке, как птица. Цванг! Металл звякнул о металл, из решетки посыпались рыжие искры. Райф вскрикнул от досады, увидев, как его стрела ткнулась в снег за воротами. В полете она задела решетку — одно из хвостовых перьев торчало между прутьями, как лосиная шерсть на изгороди.

— Ах ты!

Райф присмотрелся к тому, что творится за воротами. «Хорек» как раз выдернул свой меч из плеча Ангуса, и из дыры в дядином полушубке хлынула кровь. Лицо Ангуса искривилось и посерело от боли. Красные клинки кололи его, и из мелких ранок проступала новая кровь. Ангус взревел. Описав широкий круг мечом, он отсек одному противнику руку и глубоко ранил другого в бедро.

У Райфа осталось четыре стрелы. Четыре на семерых. Да помогут ему боги — в следующий раз он промахнуться не мог. Проклиная свои дрожащие руки, сочащийся гноем волдырь и полыхающие огнем швы, Райф достал вторую стрелу.

Ангус сдавал: его левая рука повисла, и пена проступала на губах при каждом свистящем выдохе. Глядя на его лицо, искаженное гневом и еще чем-то средним между горем и страхом, Райф понял, что должен делать. Выбора больше не оставалось: их общая кровь решала все.

Стрела легла на тетиву мгновенно, и «хорек» в прицеле сделался большим, как великан. Райф «позвал» его к себе. Расстояние между ними съежилось, а потом и вовсе пропало. Райф ощутил запах пота, а потом запахи крови и других веществ, таящиеся под кожей. Миг спустя исчезло все, кроме сердца.

Наполненное кровью, налитое жизненной силой, движимое тем единственным, над чем боги не имеют власти, оно пылало в прицеле, как солнце. Райфу стало известно многое о теле, окружавшем это живое пульсирующее ядро. Кровь бежала по жилам «хорька» слишком быстро, словно горячий пар, ищущий выхода. Больная печень потемнела, затвердела и покрылась ядами, а в мошонке имелось только одно яйцо.

Все это и еще больше Райф узнал в одно мгновение, но ему больше не было дела ни до чего, кроме сердца.

Поцеловав тетиву, он пустил стрелу, и «хорек» умер в тот же миг, как лук отдал назад. Ноги под ним подкосились, и он обмочился.

Вкус металла наполнил рот Райфа, и боль, точно от кости, вывернутой из сустава, прошила грудь. Значит, вот он какой? Хладнокровный убийца?

Но задумываться над этим было некогда. Райф уже держал в руке следующую стрелу, хотя не помнил, как достал ее, и пальцы снова натянули тетиву. Выбирать он уже не мог — боль и безумие отняли у него эту способность — и поэтому прицелился в первого попавшегося красного клинка.

Сердце предстало перед ним быстрее, чем глаз фокусируется на отдельной цели. Тело этого сердца, молодого и сильного, недавно посетила болезнь. В глубине легких таилось что-то серое, какая-то доля отмершей ткани. Не думая больше об этом, Райф отпустил тетиву. «Цвак» — стрела слилась с тихим бульканьем остановленного дыхания, и еще одно безликое тело упало в снег.

Райф достал третью стрелу. Боль застилала зрение, слюна разъедала десны. Ангус воспользовался страхом, охватившим оставшихся врагов. Пока Райф наставлял лук, он проткнул кому-то почку, и красный клинок упал, с воплем схватившись за живот. Стражник в черном плаще, охранявший девушку, начал паниковать. Он швырнул свою пленницу наземь и приставил острие меча к ее шее. Грудь девушки поднималась и опадала, пальцы царапали снег.