Брак по расчету - Джордан Николь. Страница 49
Слоан сжал кулаки и, едва удерживаясь от крика, процедил:
— Я предпочел бы, чтобы ты туда больше не ходила.
— Хорошо.
— Терпеть не могу, когда посторонние люди там бывают, — сухо пояснил он.
Хизер опустила глаза, чтобы он не увидел, как жестоко ранили ее его слова.
— По-моему, я не чужая тебе, Слоан. И не посторонняя. Я твоя жена.
Не зная, что ответить на это справедливое замечание, Слоан поспешил сменить тему:
— Ложись спать. Уже поздно. Кровать в твоем распоряжении.
— А ты? Где будешь спать ты?
Он постелет себе на полу. А еще лучше — вообще переночует в другом месте.
— Пожалуй, съезжу в город, — резко бросил он.
— Так поздно? — выпалила Хизер.
— Салун открыт всю ночь. Я еще успею сыграть партию в покер.
— А когда вернешься?
Слоан равнодушно пожал плечами, избегая испытующего взгляда жены.
— Скорее всего на рассвете.
— По-твоему, это мудро?
— Не знал, что нуждаюсь в твоем одобрении, герцогиня. Губы Хизер чуть сжались, но отступать она не собиралась.
— Разумеется, но ты, кажется, забыл о выборах. Я думаю исключительно о твоей кампании. Твоя репутация наверняка пострадает, если ты будешь посещать заведения, пользующиеся дурной славой.
— Ну да, так, наверное, принято на Востоке, но тут Запад. Ни один мужчина на всей территории не перебежит к моему противнику только потому, что застанет меня за игрой в покер.
— А как насчет женщин? Тех самых, которые кладут все силы на то, чтобы тебя избрали?
— Здешние женщины не похожи на тебя, герцогиня. Не такие ханжи. Они все поймут.
Кажется, он намеренно оскорбляет ее!
Терпению Хизер пришел конец. Слоан незаслуженно изводит ее, мстит неизвестно за что. Да, возможно, когда-то она была чересчур чопорной, но супружеская постель все изменила. Хотя какое это имеет значение?
— Дело вовсе не в покере, — выдавила она, — и не в моей нелюбви к картам, верно? Ты просто не желаешь делить со мной постель. Почему бы тебе прямо не признать это?
— Ладно, признаю. Довольна?
Наступила ужасная, непереносимая тишина. Зная, что он нанес удар ниже пояса, Слоан, однако, не подумал извиниться и снова повернулся к двери.
И тут словно что-то взорвалось в душе Хизер. Тоска и раздражение. Сколько месяцев она терпела, покорно ожидая, пока Слоан наконец одумается и они пойдут по жизни рука об руку! Сколько месяцев пыталась найти способ пробиться к его сердцу сквозь невидимые барьеры! Сколько месяцев надеялась, что он увидит ее в другом свете, отрешится от мрачных воспоминаний о прежних днях! Но теперь все кончено. Пора оставить глупые чаяния.
— Возможно, тебе не по душе видеть меня здесь, — твердо объявила она, — но я твоя жена, Слоан. Мое место здесь. В этой комнате. В этой постели. Рядом с тобой.
Рука Слоана замерла на дверной ручке. Он медленно оглянулся, и в его взгляде читался безжалостный отказ. Он отвергает ее!
Но Хизер продолжала, подгоняемая гневом и страхом:
— Повторяю, я твоя жена, Слоан. Супруга. Не чужая. Не просто твоя домоправительница, няня ребенка или помощница в предвыборной кампании. Твоя жена. Женщина, с которой ты провел прошлую ночь. Женщина, которая тебя любит.
Слоан отшатнулся, как от удара.
— Что… что ты сказала?!
Хизер вызывающе вскинула голову и смело встретила его взгляд.
— Я сказала, что люблю тебя.
— Черт возьми! — вырвалось у Слоана.
Только сейчас, при виде искаженного лица мужа, Хизер поняла, что наделала. Слоан не готов к ее признаниям. Зря она поспешила!
Словно не в силах смотреть на нее, он закрыл глаза.
— Я предупреждал тебя, — бросил он с мукой в голосе. — Говорил, что не ищу любви! Каждое слово шипом вонзалось в нее.
— Знаю…
Он не позволит себе нежных чувств. Не допустит, чтобы нежеланные эмоции его тревожили. Установил четкую границу между ней и собой, а Хизер осмелилась пересечь ее. И все же она не сдастся. На карте стоит ее будущее. Их будущее.
Хизер едва слышно, но настойчиво продолжала:
— Прости, Слоан… за все прости. Мне очень жаль, что Лань погибла. Жаль, что ты тоскуешь по ней. Жаль, что не могу предложить тебе исцеление. Но она мертва. И никогда не вернется. Теперь твоя жена — я. И пора тебе принять это.
Челюсти Слоана упрямо сжались. Молчание длилось и длилось, и Хизер боялась его нарушить. Но когда Слоан открыл глаза, она поняла, что проиграла.
— Может, ты и моя жена, — угрюмо ответил он, — но никогда не займешь место Лани.
И, не глядя на нее, открыл дверь. Негромкий стон заставил его остановиться. Несколько мгновений он не шевелился: голова опущена, плечи согнуты, словно под тяжким грузом.
— У меня в душе ничего не осталось. И нечего тебе дать, — выдохнул он. Ледяной озноб отчаяния прошел по спине Хизер. — Слышишь меня? Можешь оставить себе свою любовь, герцогиня. Мне она ни к чему.
И Слоан исчез, оставив жену вместе со спящей дочерью.
Хизер поднесла к губам трясущуюся руку. Стук захлопнувшейся двери погребальным звоном отозвался в сердце.
Глава 15
Безумие, ярость и страсть бушевали в Слоане, угрюмо уставившемся на янтарную жидкость в стакане. Он совсем забыл об игре и вместо этого заказал бутылку гнусного пойла, именуемого здесь «виски», и уселся в дальнем углу, чтобы побыть в одиночестве, если только это возможно в забитом пьяницами салуне.
В баре густым облаком висел сизый дым, то и дело раздавался раскатистый смех ковбоев и старателей, многие из которых были его друзьями. Хорошенькая, ярко нарумяненная, но уже потрепанная жизнью «голубка» бренчала на разбитом пианино, распевая разухабистую песню. Но Слоан ничего не слышал.
Хоть бы скорее напиться до умопомрачения! Может, тогда он забудет этот взгляд подстреленной птицы. И в груди не будет этой ноющей боли.
Стараясь выбросить из головы назойливые мысли, он глотнул противного виски. Ее признание в любви стало еще одним ударом, пробившим очередную брешь в его защитной броне. Это уж слишком. Она хочет чересчур многого!
Он не солгал: в нем не осталось любви. Темная пропасть, на месте которой когда-то было его сердце, отторгала любые чувства… кроме сознания собственной вины. Угрызения совести не давали покоя. Он не сумел защитить Лань. Но теперь не может предать память о ней, полюбив другую.
Перед глазами плыли знакомые образы. Предсмертные муки Лани… кровь на его руках.
Слоан зажмурился, ощущая, как мрак смыкается вокруг него.
Отставив стакан, он поднес к губам бутылку виски и, закинув голову, стал пить, в нетерпении ожидая, когда спиртное затуманит рассудок.
Черт побери, на что ему любовь Хизер? Все равно ему нечем ей ответить! И не перенести новой боли. Отдать сердце другой, чтобы и ее отняли?
Он отвергает покой, который обрел с Хизер.
«Покой? — произнес ехидный внутренний голос. — Что это? Сон. Мечта, которой ты не заслуживаешь».
— Эй, ковбой! Не желаешь прокатиться? Поиграть кое во что? Объездить норовистую кобылку?
Слоан неохотно поднял одурманенные глаза, пытаясь сфокусировать взгляд на стоящей перед ним женщине. Блондинка! Хизер?! Нет, не она. У этой волосы цвета меди, жесткие и курчавые. Не то что светлый шелк. И платье… вызывающее, с вырезом, из которого едва не вываливаются пышные груди.
Он поморщился от запаха приторных духов. Девица размахивала бутылкой дешевого виски, пухлые губы в красной помаде раздвинуты в призывной улыбке.
«Да это просто шлюха», — пронеслось в одурманенном мозгу. Слоан не знал ее имени. Должно быть, новенькая, — он ведь так давно не бывал в салуне. Зато, кажется, на все готова.
Слоан взглянул на свою почти опустевшую бутылку. Может, панельная девка — именно то, что требуется, чтобы заставить его забыть, притупить неуемную, саднящую, тайную боль. Именно то, что так нужно сейчас!
— Проклятие… почему бы нет?.. — промямлил он заплетающимся языком и, взяв предложенную бутылку, попытался встать, только колени почему-то подгибались. Слоан пошатнулся и едва не упал, но блондинка вовремя успела подхватить его и, обняв, прижалась грудью.