Закон притяжения - Джордан Пенни. Страница 25

Смешно, но сейчас то, что с ней произошло тогда, казалось ей мелочью.

Взгляд в зеркало в гардеробе подтвердил то, что она и так уже знала, несмотря на тщательный макияж, на лице ее можно было без труда отыскать все классические признаки стресса, а припухлость вокруг глаз говорила о бессонной, полной слез ночи.

Хоть бы сегодня Дэниел проявил достаточно такта и сострадания и держался бы от нее подальше! Ведь он так всех понимает! Может, и ее поймет?

Да, вчера вечером она не говорила ему о любви, но он не мог не видеть… не чувствовать… не знать, что то, что между ними происходит, означает для нее нечто особенное.

Но, с другой стороны, раз уж у него к ней интерес чисто плотский, он может подумать, что и она относится к нему точно так же.

А может, он о ней и не вспомнил после ее бегства, когда сам отправился к Патриции Уинтерс?

Входная дверь в его кабинет открылась, и она окаменела, склонившись над бумагами, словно отгораживаясь от него, хотя слова расплывались перед ее глазами.

Шли секунды и минуты, но, как она ни старалась, она не услышала ни звука из кабинета Дэниела. К счастью, смежная дверь оставалась закрытой.

Работать по-настоящему, с каким-то положительным результатом, она не могла, но продолжала упрямо смотреть в бумаги.

В десять появилась Энн с почтой.

— Что с тобой, ты бледная как смерть, — заметила она с озабоченным видом. — Уж не подхватила ли ты желудочный грипп, которым болеет вся округа?

Шарлотта покачала головой:

— Вряд ли.

— Интересно, чего это Патриции Уинтерс опять нужно от Дэниела? — болтала Энн. — Что бы там ни было, наверное, это очень срочно, если уж она просила его заехать к ней по дороге на работу. Дэниел звонил мне рано утром и предупредил об этом. А может, это еще одна ее уловка? Представляешь, а? Она выплывет на лестницу в чем-нибудь черном и очень сексуальном и заявит, что только что проснулась, а у самой макияж по полной программе и прическа волосок к волоску!

От слов Энн Шарлотту стало трясти, и это было заметно.

— Послушай, что с тобой? — с беспокойством воскликнула Энн.

Шарлотта не могла говорить. Она просто покачала головой, плотно сжав веки, чтобы отогнать слезы, а Энн, засуетившись, приказала ей сидеть тихо, пока она не сбегает и не принесет ей стакан воды.

Энн не виновата. Откуда ей знать? Но почему она чувствует себя такой смятенной, такой… покинутой? Она ведь знала, что Дэниел поехал к Патриции Уинтерс. Да, она слышала, что говорят в конторе. Да, персонал уверен в том, что Дэниелу до Патриции нет дела и что именно она пытается навязать ему какие-то отношения, но Шарлотта привыкла судить на основе фактов, ее учили собирать и анализировать их, а те факты, которыми она сейчас располагала, не оставляли сомнений в том, что Дэниел и Патриция — любовники.

Ужасы, которые она с таким трудом отгоняла от себя, вдруг навалились на нее всей своей тяжестью: то она видела Дэниела и Патрицию в постели, то Дэниел представал перед Патрицией в том виде, в каком она сама его созерцала в прошлый вечер. Она представляла себе, как он просыпается утром и смотрит на свою возлюбленную, а затем протягивает руку к телефону, чтобы соврать, оправдывая свое опоздание.

Это так просто — заявить, что заезжал к Патриции по делу, хотя в действительности…

Шарлотта с трудом сглотнула, жестко говоря себе: ну, продолжай, договаривай до конца. Вчера вечером из твоих объятий он отправился прямо к ней. Он провел с ней ночь, но ему этого показалось мало, и потому он решил провести с ней еще и утро.

Раздиравшие ее муки были ни с чем не сравнимы. От них у Шарлотты горела кожа и лихорадочно блестели глаза. Вернувшись со стаканом воды, Энн даже испугалась:

— Ты ужасно выглядишь! Может, все-таки…

— У меня… у меня просто разболелась голова, — солгала Шарлотта, и, только когда наконец ей удалось убедить Энн, что ей уже лучше, она раскаялась, что не воспользовалась предлогом, подсказанным ей секретаршей, и не отправилась домой — якобы с инфекцией в желудке, от которой и правда страдали все вокруг.

Еще не поздно, как во сне подумала Шарлотта. Она еще может встать и отправиться домой. Энн подтвердит, что Шарлотта заболела.

Может, если она отсидится несколько дней дома, то сумеет взять себя в руки и вернуться к прежней жизни?

Она уже начала отодвигать стул, чтобы подняться, когда смежная дверь открылась и вошел Дэниел.

— Шарлотта, мне нужно с тобой поговорить.

По тону его было ясно, что речь пойдет не о работе.

Ну что еще он скажет? Что вчерашний вечер был ошибкой? Что он просит ее забыть о нем?

Она тоже может сыграть в эту игру. Она встала, пытаясь держаться к нему боком, чтобы он не видел ее лица, не отрывая взгляда от крышки стола и крепко сжимая кулаки.

— Если ты о вчерашнем вечере, — произнесла она, стараясь говорить ровным голосом, — то, мне кажется, тут и сказать нечего.

— Шарлотта!..

Она пропустила его резкий окрик мимо ушей:

— Я… Мы… взрослые люди, Дэниел. То, что произошло вчера вечером… Я должна, быть откровенна с тобой… Боюсь, я зашла слишком далеко. Я говорила Ричарду во время собеседования, что была помолвлена. Мы расторгли помолвку по взаимному согласию несколько месяцев назад… Мне, конечно, неприятно об этом говорить, но, э-э-э… наверное, мне не хватает Бивана, моего бывшего жениха… То, что произошло вчера вечером, к тебе лично не имеет отношения… Мне просто… нужен мужчина.

Шарлотту саму перекосило от этой лжи, но она должна была солгать, чтобы спасти свою гордость. Она не может позволить и не позволит Дэниелу первому заявить ей, что она для него ничего не значит.

Его молчание давило и душило ее, но тут наконец Дэниел заговорил.

Его голос, резкий и горький, бил по ее натянутым до предела нервам.

— Ты пытаешься внушить мне, что просто использовала меня как замену твоего бывшего жениха? Что, когда ты дотрагивалась до меня… целовала меня… ты думала о Биване?

Шарлотта поморщилась. Он был настолько рассержен, что даже повысил голос, и она опасалась, что его услышат в коридоре.

Да что он так разволновался? Сказал бы «спасибо» за то, что она облегчила ему жизнь! Хотя мужчины очень ревнивы, когда речь заходит об их мужских достоинствах. Конечно, ему это не понравилось, хотя оба они прекрасно понимали, что сам-то он ее использовал.

Но даже если это так, что-то в его голосе переполошило ее, и она стала защищаться.

— А ты считаешь, что для женщины это недопустимо? — дерзко спросила она. Ты считаешь, что у женщины не может быть… физической потребности?

Шарлотта сама ужасалась тому, что говорит, но не могла сдержаться, словно в ней сидел кто-то другой.

— Лично я считаю, — ровным голосом отчеканил Дэниел, — что никто, будь то мужчина или женщина, не имеет права использовать другого человека в качестве заменителя, ни на эмоциональном, ни на физическом уровне.

Он резко повернулся на каблуках и вышел, очень плотно закрыв за собой дверь.

Шарлотта села. Ну что она наговорила? Ее кидало то в жар, то в холод.

Дэниел был взбешен… Но он держал себя в руках, если не считать ледяного презрения в тех словах, которые он бросил, уже уходя из кабинета. Эти слова ничего не значат, попыталась успокоить она себя. Ведь он-то сам использовал ее!

Пусть так… но как она смела заявить такое?! А он, как он мог в это поверить?!

Она пыталась убедить себя, что все это к лучшему… что так она по крайней мере сохранила свою гордость.

К обеду у нее на самом деле разболелась голова.

Выйдя от нее, Дэниел минут десять еще возился у себя в кабинете, а потом ушел.

Нет, она не будет спрашивать у Энн, куда он ушел; она даже рада, что он ушел… ей все равно, даже если она его вообще больше не увидит. Ей даже лучше, если она его никогда не увидит.

Она проработала весь обеденный перерыв, страшась выйти из кабинета, чтобы не столкнуться с сочувственными взглядами коллег. К тому же ей надо было наверстать то, что она не успела. Но к половине третьего, когда она уже не различала ни строчки из-за боли в голове, ей пришлось сдаться; она позвонила Энн и сказала, что пойдет домой.