Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция - Лосский Николай Онуфриевич. Страница 25

В 1914 г. в июле месяце на улицах городов и сел по всей России был расклеен манифест о войне и приказ о мобилизации. Тотчас же вся жизнь множества людей коренным образом изменилась: запасные отправились на призывные пункты, многие женщины поступили на курсы сестёр милосердая, многие фабрики и заводы изменили темп и даже предмет своего производства и т. п, и т. п. Чувства, опасения, страсти, связанные со всеми этими переменами, не имеют, по учению материализма, никакого действенного значения; действительное влияние имеют те чёрные крючки и кружки на белом листе манифеста, которые, отражая в определенном порядке световые лучи, попадающие в глаз читателей манифеста, колеблют в их мозгу атомы кислорода, азота, фосфора и т. п. в таком порядке, что отсюда механически возникают движения, иные чем прежде. Иными словами, все эти изменения по существу не отличаются от поворота колеса машины, которое напрасно воображало бы что оно исполняет своё хотение, тогда как в действительности оно повернуто давлением ремня извне.

Давно уже критики материализма обратили внимание на то, что два воздействия на субъекта, ничтожно отличающиеся друг от друга по своему материальному составу, но глубоко отличные по своему душевно-духовному смыслу (например, телеграмма «Mein Sohn ist gestorben» т. е. «мой сын умер», и телеграмма «Dein Sohn ist gestorben», т. е. «твой сын умер»), вызывают коренным образом различную реакцию, и это различие, непосредственно понятное с точки зрения теории, утверждающей духовные основы бытия и психическую активность, представляется странным и требует сложных построений для объяснения в духе материализма.

Фуллъе, критикуя теорию пассивности психического процесса, остроумно выразил сущность её следующим сравнением: сознание, согласно этой теории, есть паралитик, а тело – слепой, но слепой идёт как будто видит хорошо, а паралитик видит хорошо, но не ведёт слепого [LXIV].

3. Из схемы видно, что, согласно каузальному материализму, некоторые материальные процессы, совершающиеся в головном мозгу причинно действуют, так сказать, на два фронта, производя не только новое материальное событие, но ещё и новое психическое событие (например, b производит с и у), тогда как другие материальные процессы действуют лишь на одном фронте, именно производят только новое материальное явление (например, а есть причина b). Это глубокое качественное различие между двумя материальными процессами, отличающимися друг от друга лишь количественно, представляется странным и непонятным. Согласно остроумному замечанию одного русского философа, психические процессы появляются здесь в виде «бесплатного приложения». Затраты физической энергии на их возникновение, конечно, и не требуется, как это правильно указывает проф. Введенский потому что в составе психических явлений энергии нет [LXV], однако самое порождение этого «приложения», столь отличного от процесса перемещения молекул в пространстве, производит впечатление чего-то непостижимого.

Проф. Введенский, утверждая в духе кантианства, что метафизика как наука (о подлинном бытии, о «вещах в себе») невозможна и что всякая метафизическая теория, также и материализм, недоказуема и неопровержима, говорит, что непонятность происхождения психических процессов из материальных не свидетельствует против материализма. Под словом понятность он разумеет при этом аналитическую необходимость следования, т. е. такое отношение между двумя мыслями, когда одна мысль вытекает из другой на основании закона тожества. Такую понятную связь между мыслями он называет логическою, и отличает её от связей между фактами, т. е. от реальных связей, которые выражаются в синтетическом суждении и не обязаны быть понятными, но должны быть принимаемы просто, как фактически существующие [LXVI].

Такое учение о непонятности всякой причинной связи может быть принято только в связи с агностицизмом и феноменализмом, утверждающим, что нам известны лишь наши представления (явления), возникающие в нашей душевной жизни на основе непознаваемого подлинного бытия (вещей в себе). Такой феноменализм отвергает метафизическое понятие причинной связи как подлинного порождения, причинения.

Для Юма, например, причинная связь есть не более как ассоциация в человеческом уме двух представлений, часто следовавших в опыте друг за другом во времени [LXVII]. Поэтому он говорит: «Что угодно может быть причиною чего угодно».

Гносеология интуитивизма, наоборот, утверждает, что знание есть созерцание самого подлинного живого бытия и наблюдение причинной связи есть более или менее полное видение самой лаборатории природы самого акта порождения одним бытием других новых содержаний бытия Чем более полно это видение, тем более понятно, как из одних содержаний бытия вырастают другие [LXVIII]. Так, более или менее понятна для нас такая связь фактов, как падение кеглей от толкающего их шара или раздробление стёкла от удара камня. Но возникновение красного цвета вследствие перемещений электронов в пространстве или возникновение чувства радости из столкновения молекул в нервной системе есть нечто совершенно непостижимое. Прав был Дю-Буа-Реймон, когда признал, что происхождение психического процесса из материального никогда не будет постигнуто человеческим умом, и провозгласил своё знаменитое «Ignorabimus» *. Не прав он был, однако, в том, что воображал, будто фактически это непонятное соотношение процессов существует: оно непонятно просто потому, что оно невозможно и в действительности психические процессы и чувственные качества порождаются не движением частиц материи.

После этих замечаний, указывающих на странности материалистического миропонимания, перейдем к тем критическим соображениям которые уже определенно содержат в себе опровержение материализма.

Они могут быть найдены, исходя из любой основной философской науки, – из гносеологии, метафизики, этики, эстетики.

Гносеологический аргумент против материализма я формулирую следующим образом. Если бы мир был построен так, как это утверждает материализм, то человек не мог бы доказать, что материалистическое миропонимание есть истина. В самом деле, материалист, если он не является сторонником непосредственно противоречивого эквативного материализма, полагает, что знание о мире слагается из психических состояний, из ощущений, восприятий, воспоминаний и т. п., причинно обусловленных воздействием внешнего мира на органы чувств, глаз, ухо и т. п. Таким образом, согласно учению самого материализма, пытающегося решить гносеологическую (т. е. теоретико-познавательную) проблему, человек никогда не наблюдает материи: в непосредственном опыте он всегда находит только свои собственные психические состояния. Опираясь на эти данные опыта, каким образом можно доказать, что кроме них существует ещё что бы то ли было? На основании указанного учения о составе сознания, о составе всего опыта, последовательнее всего прийти к солипсизму (т. е. к учению о том, что достоверно известное бытие есть только я сам, мои психические состояния). Если я допущу в виде гипотезы что мои психические состояния обусловлены какою-то внешнею причиною, то для дальнейшего развития этой гипотезы всего правильнее будет представить себе это внешнее бытие по аналогии с единственно наблюдаемым мною достоверно бытием, именно по аналогии с моими психическими состояниями, т. е. представить себе, что кроме меня есть другие существа, имеющие ощущения, чувства, хотения и т. п. Таким образом получается какой-нибудь из видов панпсихизма, т. е. одностороннее учение, противоположное материализму, утверждающее, что материи совсем нет и что весь мир состоит только из психического бытия.