Вниз по реке (Сборник рассказов) - Радов Анатолий Анатольевич. Страница 23

Я полностью стал деревом. Но я не был одним деревом. Я не был умирающим дубом, с почти выгнившей сердцевиной, а одновременно всеми деревьями, сплотившимися вокруг гибнущего собрата, окружившими его бесконечной заботой и любовью. И если бы у меня были глаза, как у человека, я, наверное бы, заплакал самой очищающей субстанцией во Вселенной — слезами умиления.

И я принялся внимать тому, чем я был, стараясь проникнуть в самую глубину ощущений, достигнуть своих корней, а вместе с ними и начала начал своей сущности.

И то, что я был не один в каждой точке своих ощущений и мыслей, привело меня к покою, которого я ни разу не знал, будучи человеком. Ведь тогда я чувствовал своё одиночество всегда, я знал, что всю жизнь проживу один, и один умру, и никто не сумеет разделить со мной моей бездны…

Так шли дни, я уже не замечал смены их, а лишь по накапливающемуся внутри счастью, по капле входящему в меня с каждым восходом солнца, я понимал, что они идут. Я был деревом, но и человеческое где-то глубоко шевелилось во мне, как маленький листок, позволяя мне сравнивать и анализировать.

Общность существования с другими, со всем, с каждой каплей океана, наполняли меня не только покоем, но и знанием, поток которого неостановимо тёк сквозь меня, словно нейтринные ручьи сквозь Вселенную. И были в этом потоке частицы человеческих, приобретённых в борьбе ответов на вопросы бытия, и я стал пытаться ухватить, как связаны они с общими потоками, и велика ли их ценность в текущем и вращающемся мировом океане?

Дни шли, но я уже не считал их, я лишь видел слаживаюшуюся из них вечность, из которой можно было вбирать по одному вдоху за раз, и лишь отдав выдохом, вдыхать следующую частицу её. И тогда ошелемила меня способность людей, накапливать эти вдохи и выдохи вечности, и складывать из них нечто огромное, то, что неспособна сложить больше ни одна вселенская сущность…

И вместе с ошеломлением осознал я причастность нас, деревьев, и всей Вселенной к этому процессу, осознал жажду огромного океана, где каждая капля есть звено, сцепленной в круг цепочки. Цепочки, благодаря которой рождающий становится рождённым, чтобы вновь родить себя, и пройдя ещё раз круг, вдохнуть жизнь немного глубже, чем в предыдущий раз.

И мы, деревья, были причастны к этому процессу, становясь его лёгкими, которые человечество наполняло знаниями. Все знания эти были доступны нам, записанные на материале сделанном из нас, они возвращались к нам, благодаря единому полю в котором мы всегда жили. Каждый из нас знал всё от первого значка начертанного на древнем папирусе и благодарно принимал новое, каждый вдох непрекращаемого дыхания.

Но, Боже, каким же мучительным было это дыхание. С каким трудом давалось оно, сколько сил забирал всего один вздох, но нет других путей, слишком велика цель, и я вдруг увидел людей, как листья, миллиарды листьев на кроне Вселенной, и тогда вся картина стала настолько чёткой, что сразу же исчезла, не нуждаясь в дополнениях.

И я увидел читающего эти слова, узнав в нём себя, задыхающегося в пыльном одиночестве, среди книг и мыслей, парализованных чувств и выдуманных ощущений, несущего на себе тяжёлую цель, упасть листком в воду, чтобы замкнуть круг. А он смотрел на меня, и его глаза уже были двумя каплями Вселенского океана.

Порог

Каждое утро понедельника туда, прочь от себя, от своей жизни, своих интересов, своей мечты — тащить, кидать, загружать, строить, убивать своё время, свою сущность. Каждый вечер субботы обратно, к себе, к своему миру, к попыткам гармонии с этим миром. И между всем этим порог. Порог шириною в вечность.

Суббота, вечер, я сижу в пивной с другом, наслаждаясь холодным живым пивом. Хотя, скорее не с другом, а с хорошим знакомым. У меня по определению не может быть друзей, таким уж я уродился, совершенный параноик, самодостаточная личность, мощный, как хороший процессор, мозг. Бесконечная Вселенная заключённая и развивающаяся сама в себе, и мне это нравится. Мне так удобно и хорошо, но помимо этого есть ещё и работа, на которую меня, наверное, и взяли благодаря тому, что я вот такой, какой я есть.

Мой знакомый, личность тоже не простая, одарённый человек, но направление своего дара так и не определивший, даже больше того, никогда не пытавшийся определить, и постепенно обыдляющийся в своём бесцельном существовании. Вы думаете, я такой возгордившийся тип, и все эти быдляки, мандриане, бичо — это моя придумка? Совсем нет. Все эти слова придумал мой знакомый, считающий себя выше всех остальных, и что непонятно лично мне, и выше меня, хотя так оно, наверное, и есть. По крайней мере, он не пашет, как я, шесть дней безостановочно. А насчёт мандриан, это из экранизации «Собачьего сердца». Там персонаж, сыгранный Юрием Кузнецовым, «Мухомор» из ментов, несёт полную чушь, про двух братьев Андриана и ещё какого-то, а у меня, говорит он, Мандриан! Посмотрите, приметьте, эпизод и вправду характеризующий и вскрывающий горькую правду об интеллектуальном уровне 95-ти процентов людей.

И вот, мы пьём пиво, и я уже жалею. У меня всего один выходной — воскресенье, и терять его на отходняки для меня крайне расточительно, лучше б я не начинал. Теперь я остановлюсь только после полной загрузки. Что-то сидит внутри меня, что-то огромное и безжалостное, и под воздействием алкоголя, набрав силы, пытается выбраться наружу и полностью уничтожить мой мозг, мой организм… Наверное, это проклятье Диониса за то, что я удалился от него, отделился от социума, от первичного бульона, от чувств, и пребываю в беспристрастном, Апполоническом созерцании мира. Но разве Дионис мне бог? Но разве я могу по-другому?

Наверное, только пьяным, когда мой процессор уже почти не работает, тогда я кое-как нахожу с людьми общий язык, но даже и в таких случаях они чувствуют разницу между мною и собой. Порог, как ни крути. Порог шириною в вечность.

Хотя о чём жалеть? О том, что выходной пролетит бездарно и бесполезно? Он и так пролетает метеором, сгорая в плотных слоях времени, и я никогда не успеваю побыть собой. Зато сейчас я наслаждаюсь приятной, умной беседой, но и не сверх того. Знаете, всю жизнь я мечтал и всё ещё глупо мечтаю встретить человека, который скажет мне хоть чуть-чуть больше того, что я знаю. Нет, я не хочу, чтобы он рассказал мне, как работает установка по охлаждению азота, или, как устроен двигатель реактивного самолёта, и тем более, принцип действия Вселенной. Я просто рассмеюсь. Нет. Я хочу узнать больше о сути бытия. Глупое, банальное словосочетание, задёрганное и заезженное поэтами и философами, но точнее не скажешь. Именно бытия, и именно о сути, о корнях, и может даже о зёрнах, и может даже о том, зачем они посеяны. Когда-то я думал, что вот-вот узнаю обо всём, что мне расскажут, объяснят, разложат поатомно, но время идёт. А они продолжают молчать.

Мы пьём пиво, пока в активе по пять бокалов, по одной ходке в туалет и по пол пачки лёгкого «Русского стиля», мы ещё не достигли и середины.

— Знаешь? — в сотый раз заводит свою скрипящую от безысходности шарманку мой знакомый — Иногда мне кажется, что стоит резко обернуться и за спиной ничего не будет. Мир ведь создан только для меня — он гордо ухмыляется — А вы все тут просто так. Вот ты думаешь, ты гений? Хм. Если бы я начал писать, я бы написал в тысячу раз лучше тебя. Просто оно мне не нужно.

Я поднимаю бокал и скучно делаю три небольших глотка. Интересная беседа перешла в стандартную ерунду. Всё это я уже слышал. И устал слушать. А вот насчёт писанины, мне и самому интересно, зачем я с такой работой ещё и пишу? Может, хочу быть похожим на них? Всё-таки там их, а не моё дело, а вот писательство…