И возьми мою боль - Абдуллаев Чингиз Акифович. Страница 44

– Да, – подтвердил министр, сломав карандаш. Все-таки cекретарь нажаловался, подумал он обреченно. – Да, она действительно дочь его сестры.

– Ты вот что, – сказал премьер, – постарайся найти ее. Сам понимаешь, мы только что закончили войну. Зачем нам лишние неприятности? А ее дядя – уважаемый человек в Чечне. Очень даже уважаемый. Ты ведь сам все понимаешь?

– Понимаю, – согласился министр.

– В общем, брось на это дело лучших профессионалов. И найди девушку. Чтобы завтра доложил. Человек не иголка, просто так пропасть не может. До свидания.

– До свидания, – сказал министр и положил трубку.

Минут пять он сидел молча. Потом поднял трубку другого телефона.

– Артюхов, – спросил он недовольным голосом, – кто сообщил газетчикам о перестрелке на улице Ляпунова?

– Не знаю, – удивился генерал.

– Так узнай и взгрей этого сукина сына как следует! – разозлился министр.

– Слушаюсь, – генерал тоже знал, что в такие моменты лучше не спорить с начальством.

– Как дела у Цапова? – спросил министр.

– Ищут, – виновато доложил Артюхов, – мы точно знаем, что она жива. Первую ночь она провела в лесу, а потом на даче у врача, который подобрал ее на трассе. Где она провела вторую ночь, мы пока не знаем. Мы очертили примерный район поисков, оцепили весь округ. Я думаю, мы ее найдем.

– Мне звонят все время, – вдруг сказал министр, то ли решив объяснить свой интерес к этому делу, то ли пытаясь оправдаться перед самим собой, – у меня как будто других дел нет, как эту пропавшую девицу искать. В Тамбове пять человек убили, и никто об этом не говорит. А здесь весь город с ума посходил, только про нее и говорят.

Артюхов молчал. Генерал понимал состояние министра. Было обидно, что все вышло так глупо. Ведь если бы сотрудники милиции подъехали чуть раньше, если бы они сразу узнали девушку, еще до того, как там появилась голубая «Тойота», возможно, трагедии бы не случилось и она сидела бы сейчас перед ним. Но нужно считаться с реалиями. Произошла трагедия, а девушка сбежала. Теперь еще нужно выяснить, кто из его сотрудников успел позвонить на телевидение. А может, это сделал кто-то из случайных свидетелей. Как доказать министру, что это сделали не обязательно его люди? Впрочем, расследование нужно все равно проводить по всей форме. Он поднял трубку телефона, вызывая к себе заместителей.

Ни министр, ни генерал Артюхов даже не подозревали, что в тот момент, когда они разговаривали, Махмудбеков пришел в себя.

– Где я, – спросил он офицера, сидевшего рядом с ним, – в тюрьме?

– Нет, – ответила вместо офицера девушка-санитарка, – вы в больнице, в реанимации. Как вы себя чувствуете?

Исмаил закрыл глаза, вспоминая, что случилось. Потом, дернувшись, открыл глаза.

– Где моя дочь?

– Успокойтесь, – подскочила девушка, – вам нельзя волноваться.

– Где моя дочь?

– Я не знаю, – пожала плечами санитарка, глядя на вскочившего офицера милиции.

Тот явно не знал, что ему делать.

– Где моя дочь? – в третий раз спросил Исмаил.

– Мы не можем вам все рассказывать, – замялся офицер, – сейчас над этим работает целая группа наших сотрудников.

Исмаил попросил:

– Позовите кого-нибудь из моих людей.

Офицер посмотрел на девушку. Она смущенно пожала плечами, не зная, что делать. Затем сказала:

– Я позову врача.

И быстро выбежала из палаты. Офицер нахмурился. По правилам, установленным самим Цаповым, в палату к больному не мог заходить никто без ведома дежурного офицера. Даже личные охранники Исмаила Махмудбекова. Подполковник знал законы воровского мира. Недобитый враг хуже всего на свете. Ибо отныне он превращается в орудие мести. Поэтому никто не мог поручиться, что Жеребякин и те, кто стоял за ним, не захотят нанести еще один удар, чтобы добить врага.

В палату вошел врач. Это был немолодой человек лет пятидесяти. Он подошел к раненому.

– Вам вредно волноваться, – сказал он укоризненно, – мы с трудом вытащили вас с того света.

– Где моя дочь, доктор? – упрямо твердил Исмаил.

– Я не понимаю, о чем вы говорите, – признался врач, – извините.

– Позовите моих людей, – снова попросил раненый.

Врач посмотрел на офицера.

– Здесь распоряжаюсь не я, – сказал он.

Офицер подошел к телефону, стоявшему на столике, поднял трубку и набрал номер мобильного телефона Цапова.

– Добрый вечер, – сказал он, – говорит дежурный офицер, капитан Ухов. Я звоню из палаты реанимации. Больной пришел в себя и просит позвать к нему кого-нибудь из его людей.

– Сам просит? – спросил Цапов.

– Сам, – подтвердил офицер.

– Позови кого-нибудь из коридора, – разрешил подполковник, – и положи трубку на столик так, чтобы я слышал их разговор. Не клади трубку обратно на рычаг. Ты меня понял? Только обязательно обыщи человека, который войдет в палату. И не подпускай его слишком близко к больному. Ни в коем случае не подпускай.

– Слушаюсь, – офицер положил трубку на стол и вышел в коридор, где находились трое боевиков, охранявших Махмудбекова под видом сотрудников частного детективного агентства, имевших право на ношение оружия. И еще два сотрудника милиции, также вооруженных, только, в отличие от боевиков, имевших пистолеты, у милиционеров были автоматы.

– Идите кто-нибудь сюда, – позвал Ухов, – только один и без оружия. Сам проверю.

Боевик сдал оружие и позволил офицеру обыскать себя. После чего осторожно вошел в палату. Подошел к нему, но не очень близко. Ухов стоял рядом.

– Ты кто? – спросил по-чеченски Исмаил.

– Нас прислал сюда Стольников для вашей охраны, – почтительно ответил боевик.

– Где он сам?

– Мы не знаем. Но он обещал приехать в десять часов вечера.

– Когда приедет, пусть зайдет ко мне, – строго приказал Исмаил и закрыл глаза, ему было трудно говорить так много. Он провалился в сон.

– Уходи, – приказал боевику Ухов и, когда тот вышел, подошел к телефону. – Вы все слышали? Они говорили по-чеченски.

– Да, слышал. Я в десять часов вечера еще раз приеду. Он сказал, что в десять приедет их руководитель.

– Вы знаете чеченский? – удивился Ухов.

– Я много чего знаю, – сказал Цапов и отключился.

Он решил пока ничего не говорить Стольникову, с которым он как раз должен был встречаться в баре. Но позвонил генералу Артюхову, рассказав о том, что раненый пришел в себя.

В следующие два часа Цапов встретился со Стольниковым в баре, а руководство спецназа продолжало допрашивать Наума Киршбаума. И только убедившись, что ювелир действительно говорит правду и девушка, которую искала вся московская милиция, и вправду ночевала у него дома, оставив там свои часы, решило наконец доложить по команде о случившемся.

Пока сообщение об аресте группы Григория Мироненко и о часах девушки, которая была официально объявлена в розыск, достигло министерства, прошло еще два часа. Самая обычная бюрократия работала в полную силу. Только в восьмом часу вечера генерал Артюхов получил ошеломляющее сообщение спецназа. Но он тоже сперва не поверил ему. И лично отправился для разговора с полковником, руководившим операциями спецназа, и самим ювелиром.

Убедившись, что показания старика совпадают с уже известными им фактами, он решился позвонить министру. Шел уже девятый час вечера, но министр все еще находился в своем кабинете.

– У нас есть новости, – взволнованно доложил генерал, – кажется, мы вышли на след девушки.

– Кажется или вышли? – рявкнул министр.

– Сегодня днем арестована группа Григория Мироненко в составе восьми человек, – сообщил генерал.

– Это я уже знаю, – разозлился министр, – ну и что?

– Они приехали к ювелиру Науму Киршбауму и привезли часы, которые им предложил некто Сыроежкин. Эти часы принадлежали разыскиваемой девушке. Она сегодня ночевала в доме этого ювелира и затем убежала оттуда, так как пришедший со своим знакомым Сыроежкин начал угрожать ей. А группа Григория Мироненко, появившись у ювелира, потребовала указать место нахождения девушки. Они утверждают, что ее родные объявили награду за нее – сто тысяч долларов.