И возьми мою боль - Абдуллаев Чингиз Акифович. Страница 46

– Похоже, – согласился Цапов, – что делать?

– Мы считали, что нужно выйти на Адалята Махмудбекова и предостеречь его от опрометчивых действий. Возможно, это его остановит. Но вот Керимов и Шадыев, восточные люди, убеждены, что его это только подтолкнет к более решительным поступкам. А вы как считаете?

– Я согласен с ними, – ответил подполковник, – нужно учитывать ментальность восточного человека. Опасности его не остановят, наоборот, скорее подстегнут. Кроме того, он захочет отомстить за брата и за его погибших людей. Он и так долго ждал, целых два дня. Думаю, мы его не остановим. Единственная возможность – это его арест. Только так мы сможем остановить назревающую бойню.

– Как вы думаете сделать это практически? На основании чего?

– Какое-нибудь нарушение. Можно поднять все их старые дела. Важно сбить накал, не дать начаться широкомасштабной войне. Если в Москве начнутся стычки между группами Махмудбекова и Жеребякина, это неминуемо перерастет в крупную бойню между всеми кавказскими группировками, которые поддержат чеченцев, и славянскими группами. В Москве начнется светопреставление. Трудно себе представить, как могут развиваться события в этом случае.

– Поэтому мы вас и позвали, – пояснил Максимов. – Я уже говорил с генералом Артюховым. Он сидит у себя в кабинете и никуда не уходит. Просил вас приехать после нашего совещания. Войну нужно остановить любым путем. В их стычках неминуемо погибнут сотни ни в чем не повинных людей.

– У вас есть данные на этих киллеров?

– Только самые общие. Мы не знаем, под какими именами они прибыли, какие у них паспорта. Только общие описания. Мы, правда, передали сведения в МУР, но боюсь, что от этого будет мало толку.

– Тогда нельзя терять ни минуты, – поднялся Цапов. – Нужно немедленно задержать Адалята Махмудбекова – придумать что-нибудь и арестовать. Иначе завтра утром уже будет поздно. Хотя я думаю, что поздно уже сейчас. Они взбешены поисками девушки. Мы не можем найти ее уже вторые сутки.

– Наши сотрудники тоже занимаются этой проблемой, – заметил Максимов, – группа Матюшевского занимается непосредственно поисками исчезнувшей девушки. Но ее поведение просто непредсказуемо.

– Я позвоню Артюхову, – решил Цапов.

Он пододвинул телефон, набрал номер генерала.

– Добрый вечер, – сказал Цапов, – хотя, по-моему, я должен уже говорить «доброй ночи».

– Вот именно, – проворчал Артюхов, – наша история попала в газеты и на телевидение. Сегодня рассказали про погибших офицеров милиции на улице Ляпунова. Мне звонил министр, а ему сам премьер. Скандал получился грандиозный. Но, судя по всему, это только семечки. Если сообщение из Баку подтвердится, у нас с тобой будет очень большой повод для головной боли.

– Я думаю, нам нужно сегодня вечером арестовать младшего брата Махмудбекова и Михаила Жеребякина. Этими превентивными мерами мы можем хоть как-то попытаться предотвратить конфликт.

– Как мы их арестуем? – спросил Артюхов. – Нужно еще придумать причину. Прокуратура не даст согласия на арест. А насчет Махмудбекова вообще забудь. Скажут, что в Москве опять начались преследования чеченцев.

– Хорошо, – решил Цапов, – я поеду к нему и заставлю его меня ударить. Или выстрелить в меня. В таком случае у нас будут основания для его ареста.

– Не дури. Это не шутки, Цапов.

– А если они начнут бойню в городе, вот тогда-то нам с вами будет не до шуток. Повторяю, нужно под любым предлогом немедленно арестовать обоих. Я знаю, что говорю, товарищ генерал. Я работал с этими людьми три года. Если кровь прольется, здесь начнется что-то непредставимое.

Он ощущал на себе взгляды сотрудников СБК. И ему было немного стыдно. Но, с другой стороны, он понимал, что его непосредственный руководитель прав.

– Это я знаю лучше тебя, – разозлился Артюхов, – но разрешить тебе отправиться к Махмудбекову я не могу.

– Тогда я поеду без вашего разрешения.

– Константин, – крикнул Артюхов в трубку и, помолчав, добавил: – Не сходи с ума.

– Сегодня погибли двое наших людей, – напомнил Цапов, – у них были семьи. У одного еще и беременная жена. Ребенок никогда не увидит своего отца. Вы представляете, какие потери будет нести столичная милиция, если мы их сейчас не остановим?

– Делай как знаешь, – вдруг тихо согласился Артюхов, – надеюсь, ты понимаешь, что делаешь. Но сотрудников из нашего управления я тебе не дам. Просто не имею права.

– Я понял. Все равно спасибо.

Он положил трубку. Оглядел собравшихся.

– Рустам, – спросил он вдруг капитана Керимова, – помнишь, как мы в самолете вдвоем дрались? Поедешь со мной еще раз?

– Почему он? – ревниво спросил Чумбуридзе. – С тобой может поехать любой из нас.

– Нет, – возразил Цапов, – если будут проверять, то сумеют выяснить, что мы с ним уже были на операции и давно знакомы. А если я поеду с кем-то из вас, это будет похоже на обычную провокацию, и прокурор отпустит арестованного через десять минут после того, как этого потребует адвокат.

– Вы не справитесь вдвоем, – заметил Матюшевский, – у обоих лидеров мощная охрана.

– Постараемся, – усмехнулся Цапов, – но, если ваш автомобиль вдруг случайно окажется рядом, я не буду возражать.

– Ах, генацвале, – засмеялся Чумбуридзе, – это другое дело.

– Готовим обе машины, – решил Максимов, – в первую – Сабельников, Чумбуридзе, Шадыев, Двоеглазов. Во вторую – Матюшевский, Айрапетян, Виноградова. И будьте осторожны, ребята. Сегодня ночью вам предстоит сложная работа.

Глава двадцать пятая

Она почувствовала, как он тяжело дышит ей в ухо. Это было нестерпимо страшное и в то же время сладостно-приятное чувство, когда он прижал ее к себе, тиская грудь. Но уже через мгновение Ирада пришла в себя. Она яростно обернулась, отталкивая хозяина квартиры, отбиваясь руками и ногами. Не ожидавший подобного натиска, он смутился и отступил.

– За что? – удивленно спросил он.

Савелий действительно не понимал, в чем его вина. Он встретил бездомную девушку в подъезде своего дома. Привел ее к себе, дал денег, накормил. И собирался оставить на ночь, разумеется, предложив ей переспать с ним. С его точки зрения все было нормально, и он не видел в своем поведении ничего предосудительного. Но с точки зрения Ирады все обстояло совсем наоборот, и он был грязным насильником, посягнувшим на ее честь.

– Ты с ума сошла? – растерялся художник. – Чего ты так взбеленилась?

Но она уже не слышала его. Рыча от негодования, она плюнула ему в лицо, выхватила деньги, которые он ей дал, швырнула их и бросилась к дверям. Нужно быть восточной девушкой, чтобы понять степень оскорбления, которое он непроизвольно нанес ей.

– Подожди, – закричал Савелий, когда она открыла дверь и бросилась на лестницу, – подожди. Если я тебя обидел, то извини. Подожди, говорят.

Но она уже бежала по ступенькам, не слушая его объяснений. Он нанес ей слишком сильное оскорбление, чтобы она могла оставаться в этой квартире еще хотя бы минуту. Но, с другой стороны, она подсознательно чувствовала, что сама виновата. Она не имела права входить в квартиру к чужому мужчине, не имела права с ним ужинать, разговаривать, звонить по его телефону. Она выбежала из дома, взглянув на его номер и на название улицы. Теперь она точно запомнит, где находится этот дом, чтобы потом прислать сюда деньги за съеденный ужин.

Уже светало. Она вспомнила, что назначила встречу на пять часов утра, и заторопилась к метро. Нужно будет успеть добраться до станции и наконец-то встретить близких ей людей. Если там будут двое, которых она назвала тете, тогда все в порядке и она выйдет к ним. Если опять приедет голубая «Тойота», она уже знает, что ей делать. Она просто спрячется. Именно поэтому она так торопилась, намереваясь оказаться у метро гораздо раньше назначенного срока.

Она пришла за полчаса до назначенного времени. И бесцельно слонялась вокруг, нетерпеливо ожидая, когда появится кто-нибудь. Ровно в пять часов никого рядом со станцией метро не оказалось. Она терпеливо ждала. Но ни голубой «Тойоты», ни вызванных ею людей там не оказалось. Она прождала до половины шестого и подошла совсем близко к метро, решив, что, возможно, они прячутся, выжидая, когда появится она. Но к ней никто не подошел. В шесть часов утра она поняла, что никто не придет. Это ей было непонятно. Может, тетя что-то напутала и не смогла правильно объяснить? Но ведь она продиктовала ей по буквам. И если они не приехали, то либо им неправильно передали, либо не передали вообще.