И возьми мою боль - Абдуллаев Чингиз Акифович. Страница 65

Новичок устроился в углу, и никто больше не смел его тревожить. Вскоре к нему подсел Григорий Мироненко, сделавший знак старшему по камере. Это была обычная практика. Старшим мог быть кто угодно, но в камере был еще и авторитет, мнение которого признавали и уважали все. Мироненко сел рядом со вновь прибывшим.

– Откуда приехал? – дружелюбно спросил он новичка.

Тот недоверчиво посмотрел на подсевшего к нему типа, но затем сообщил:

– Из-за бугра.

– Давно?

– Сегодня утром.

– Погорел на наркоте?

– Нет, – усмехнулся «фокусник», – на предательстве. Кто-то сообщил о моем приезде. Видимо, хотели сорвать важную сделку.

– Тебя как зовут?

– Цапов. Костя Цапов. Может, слышал, я с Афанасием работал.

– Афанасия я знал хорошо, – встрепенулся Мироненко. – Но его убили.

– Я с ним три года работал, – сообщил новичок.

– Странно, – сказал Мироненко. – Я тебя не помню.

– А я тебя, – усмехнулся «фокусник».

– В соседней камере сидит один парень. Он раньше работал с Афанасием, – сказал Мироненко, – может, он тебя знает.

– Может быть, – кивнул «фокусник», – если хорошо знает Афанасия, значит, должен знать и меня.

– Ну это легко проверить, – улыбнулся Мироненко.

– А ты кто такой, чтобы проверять?

– Не хами. Я Григорий Мироненко, может, слышал?

– Кое-что. Говорят, прокололся ты глупо.

– Это мое дело.

– Ты не суетись. Я тебе дело говорю. Тебя завтра уберут отсюда.

– Куда уберут?

– Не знаю. Но твои адвокаты стараются. Мой рядом с ними был, когда узнал, что тебя к вечеру выпустят. Твои ребята молчат как каменные, против тебя не свидетельствуют.

– Как фамилия твоего адвоката?

– Киреев.

– И что он говорит?

– Ничего. Просто твои показания сейчас следователи проверяют, – Цапов лег на койку, давая понять, что разговор окончен. Он знал строгие правила внутренней жизни. Пока его не проверят, с ним никто не будет иметь дела.

Мироненко утверждал, что зашел к своему старому знакомому на чашку чая, в это время в доме появились бандиты. Он заявил, что не имеет ничего общего с группой молодых вымогателей. Конечно, следователи ему не поверили, тем более что к этому времени уже располагали показаниями Киршбаума и Сыроежкина. Но не верили лишь до сегодняшнего дня. После разговора со Стольниковым Цапов отправился в управление и убедил генерала Артюхова принять рискованный план Стольникова. Тут же разработали легенду, по которой Цапов был арестован на границе, при прохождении пограничного контроля. Заодно был задействован и один из адвокатов, уже давно работавший с управлением.

Цапова отвезли в тюрьму, посадив в камеру, где уже сидел Григорий Мироненко. Самым важным было то обстоятельство, что в соседней камере действительно сидел один из бывших членов банды Афанасия, который в прошлом году помогал Цапову перевозить груз по территории Узбекистана и знал его в лицо. Все эти ходы были полностью реализованы уже к вечеру. Остальное зависело от выдумки и импровизации самого Цапова.

Именно поэтому он теперь сидел в камере с Мироненко. В его легенде почти не было ничего придуманного, и это должно было помочь. Он играл самого себя. Стольников был прав, когда предложил Цапову сыграть эту роль. Цапов действительно около трех лет работал с группой Афанасия и теперь мог спокойно выдержать любую проверку, за исключением встречи с теми, с кем он мог сталкиваться уже в качестве офицера милиции. Но тщательная проверка показала, что таких в камере нет, а двоих заключенных, которые могли что-то слышать о Цапове, перевели для гарантии в другую тюрьму.

В то самое время, когда Цапов разговаривал с Мироненко в тюремной камере, Стольников приехал к Адаляту Махмудбекову. Все уже знали, что именно он нашел Ираду. И все знали, что ради нее он рисковал своей жизнью. Перебинтованный Стольников, приехавший в ресторан, вызывал понятное сочувствие и уважение. Даже Адалят был вынужден с этим считаться. Когда Стольников попросил его пройти в другую комнату для разговора, он даже не удивился.

– У меня есть хорошие новости, – сообщил Стольников, когда они оказались наедине, – кажется, Жеребякин готов пойти на уступки.

– Какие уступки? – нахмурился Адалят. – Мы еще только начинаем войну.

– Твой старший брат должен был договориться с Жеребякиным об оплате пропавшего груза Зардани, – терпеливо объяснил Стольников. – Речь идет о ста – ста пятидесяти миллионах долларов. Десять процентов получат посредники. А все остальное Жеребякин должен будет уплатить вам в качестве компенсации за причиненный ущерб.

– Врешь, – рванулся к Стольникову его собеседник. Слава не знал, что сегодня утром Зардани позвонил и выразил Адаляту соболезнование по поводу смерти Исмаила и сказал, что готов поручить тому представлять его интересы в Москве. Поэтому сообщение Стольникова было не просто приятной неожиданностью, но и выходом из сложившегося тупика.

Адалят был прагматик. Он понимал, что получение денег важнее всего. Даже важнее мести за погибшего брата. Но как только деньги будут получены, с этого момента Жеребякин обречен, считал Адалят. Тогда можно будет подумать и о мести.

– Откуда посредники узнали об этом деле? – недоверчиво спросил он Стольникова.

– О вашей войне знает весь город, – ответил тот, – о том, что вы искали девушку, о нападении на дачу твоего брата. Или ты думал, что такие вещи можно скрыть? Кто-то из людей Жеребякина сам обратился к посредникам. Им война тоже не нужна.

– Это хорошо, – шумно вздохнул Адалят, – это очень хорошо, Слава. Если получим деньги, ты снова будешь работать с нами. Я твой оклад удвою.

– Ну это вряд ли, – засмеялся Стольников. – Я все-таки пока инвалид. А когда выздоровлю, посмотрим.

Уже к ночи слух о том, что перемирие между двумя враждующими группировками возможно, начал все настойчивее циркулировать в определенных кругах. Подобные слухи распространялись быстро, и о них узнавали все, кто был так или иначе причастен к этой войне.

Перед тем как заснуть, Мироненко снова подсел к Цапову.

– В соседней камере Коля сидит. Может, ты его помнишь? – спросил он.

– Нет, не помню. А что случилось?

– Он тебя хорошо знает. Говорит, вы вместе с ним по Средней Азии грузы перевозили. Но вот только...

Мироненко усмехнулся.

– Что только?

– Жалуется он на тебя. Говорит, ты сукин сын. Жестокий и жадный. Рассказывает, что ты сам людей убивал. Значит, на тебе и кровь есть, Цапов.

– Это мое дело, – огрызнулся Цапов.

– Ты не злись, я просто тебе рассказываю, – добродушно заметил Мироненко, – и пойми, что мы здесь любому доверять не можем. В каждом деле проверка нужна, осторожность.

– Вот ты на своей осторожности и погорел.

– Я на глупости погорел. Поверил одному старику ювелиру. Ничего, завтра выйду, сочтемся.

Скрипнула дверь. В камеру привели еще двоих. Они скромно заняли свободные места. Их внешность не оставляла сомнений, что они прибыли либо из Средней Азии, либо с Кавказа. Цапов подошел к ним, негромко сказал:

– Здорово, ребята.

Оба, вскочив, уважительно поздоровались с Цаповым. Это заметили все в камере. И все видели, как шептались эти трое. Откуда уголовникам было знать, что новички – офицеры милиции, сотрудники СБК Рустам Керимов и Абдулло Шадыев, подсаженные в камеру специально для страховки Цапова и дальнейшего развития игры. После разговора с новичками Цапов вернулся на свое место. Мироненко снова подошел к нему.

– У тебя много знакомых, – сказал он, то ли спрашивая, то ли утверждая.

– Хорошие ребята, – кивнул на новичков Цапов, – думаю, что через несколько дней и меня выпустят. У ментов против меня вообще ничего нет. Документы в порядке. Если бы на меня не настучали, я бы сейчас сидел где-нибудь в сауне.

– Это хорошая мысль, Цапов, – проговорил Мироненко. – Выйдешь отсюда, дуй ко мне, я тебе баню устрою. Настоящую баню с веником, а не эту парилку.

– Я отсюда выйду и совсем в другое место пойду, – усмехнулся Цапов.