Последний меч Силы - Геммел Дэвид. Страница 32

Наконец он обернулся к Рианнон.

– Предательница! – сказал он. – Чтобы покрыть меня позором, хуже этого ты ничего сделать не могла.

Они поставили под угрозу свои жизни, чтобы спасти твою, и лишились их. Убирайся долой с моих глаз! Уходи!

– Ты не понимаешь! – закричала она. – Я не хотела, чтобы так случилось. Я просто хотела выбраться отсюда!

– Ты призвала их сюда. Это дело твоих рук. А теперь уходи! Если я увижу тебя еще, то убью голыми руками. УХОДИ!

– Отец, прошу тебя! – Она подбежала к нему. Его могучая ладонь хлестнула ее по лицу, сбив с ног.

– Я тебя не знаю! Ты умерла, – сказал он.

Рианнон кое-как встала на ноги, попятилась под его ледяным взглядом и опрометью побежала вниз по склону.

Олег сначала подошел к Андуине и выдернул меч из ее спины.

– Ты никогда не узнаешь, госпожа, как глубоки мои скорбь и стыд. Да будут тебе дарованы покой и мир! – Он закрыл ей глаза и направился туда, где в растекающейся луже крови лежал Кормак.

– Ты хорошо бился, малый, – сказал он, опускаясь на колени. Кормак застонал. Олег подхватил его на руки и унес в хижину, где снял с него намокшую кровью одежду и осмотрел раны. Две в спине, одна в боку, одна в груди. Все глубокие, и одной из них хватило бы, чтобы убить человека. Но четыре? Ничто не могло спасти Кормака.

Зная, что это не поможет, Олег тем не менее нашел иглу с ниткой и зашил раны. Когда их края были плотно стянуты, он укрыл Кормака одеялом и разжег огонь.

Едва тепло наполнило хижину, Олег зажег свечи и вернулся к Кормаку. Его пульс еле бился, лицо посерело, под глазами лиловые полукружья – ничего хорошего это не сулило.

– Ты потерял слишком много крови, Кормак, – прошептал Олег. – Твое сердце изнемогает, а я ничем не могу помочь! Не поддавайся, малый! Каждый день будет прибавлять тебе сил. – Голова Кормака скатилась на плечо, дыхание заклокотало в горле. Олег не раз слышал такое клокотание. – Не вздумай умереть, шлюхино отродье!

Дыхание оборвалось, но Олег с силой нажал ладонью на грудь юноши.

– Дыши, будь ты проклят!

Что-то обожгло ладонь Олега, и он отдернул руку.

Камешек на цепочке, обвивающей шею Кормака, сиял, как расплавленное золото, и легкие раненого с хрипом втянули воздух.

– Слава всем богам, сущим и былым! – сказал Олег. Он вновь положил ладонь на камешек и уставился на рану в груди Кормака. – Можешь ты ее исцелить? – прошептал он, но ничего не произошло. – Ну, хотя бы поддерживай в нем жизнь, – попросил он.

Потом встал и прошел в глубину хижины за заступом. Земля еще хранила зимнюю жесткость, но Олег должен был хоть это сделать для Андуины, Жизнеподательницы, Принцессы из Рэции.

10

Ночные часы тянулись и тянулись. Гвалчмай задремал на стуле у ложа, прислонив затылок к стене.

Прасамаккус и Кулейн сидели молча. Бригант вспоминал свою первую встречу с Владыкой Ланса высоко в Каледонских горах, когда вампиры в темных плащах жаждали их крови, а юный принц спасся через врата в страну Пинрэ. Мальчик Туро – каким он был тогда – стал мужчиной Утером в свирепой войне против Царицы-Ведьмы. Они с Лейтой поженились там, и она принесла ему в дар Меч Кунобелина. Юная пара в блеске всех сил молодости, в уверенности, что до смерти – целая вечность. Теперь через какие-то двадцать шесть лет Кровавый король лежит неподвижно, Гьен Авур, красавицы Лейты, нет в живых, а королевство, которое Утер спас, ждет гибель от страшного врага. В ушах Прасамаккуса зазвучали слова друидов:

«Ибо таковы труды человеческие, что написаны они по воздуху в тумане, и ветры истории уносят их без следа».

Кулейн размышлял не о прошлом, а о настоящем.

Почему они не уничтожили тело короля, когда завладели его душой? Пусть Молек – воплощение зла, но он человек огромного ума. Весть о смерти Утера посеяла бы ужас в королевстве, и ему было бы легче осуществить свой план высадки. Кулейн искал и искал разгадку.

Колдуны Вотана явились убить короля и завладеть Мечом. Но Меч исчез, а потому они взяли душу Утера.

Быть может, они полагали – и не без основания, – что тело умрет.

Кулейн выбросил эту загадку из головы. В чем бы ни заключалась причина, но они допустили ошибку, и Владыка Ланса готов был молиться, чтобы она обошлась им очень дорого. Хотя он этого не знал, она обошлась допустившему ее колдуну не просто дорого – его труп свисал с зубца одной из башен в Рэции с содранной кожей.

А вороны уже выклевали его глаза.

В центре покоя возник слепящий шар белого огня, и Прасамаккус наложил стрелу на тетиву своего лука. Кулейн протянул меч над ложем и прикоснулся острием к плечу Гвалчмая. Кантий мгновенно проснулся. Золотистым камушком Кулейн провел по мечу Гвалчмая и своему, а затем подошел к Прасамаккусу, высыпал стрелы из его колчана и прикоснулся камушком ко всем двадцати четырем наконечникам. Сияющий шар съежился, и по покою пополз серый туман. Кулейн выждал, потом поднял Сипстрасси и произнес одно Слово Силы. Его тело выбросило золотой свет, окутавший обоих воинов и неподвижную фигуру короля. Туман наполнил покой и… исчез. На дальней стене возникла черная тень, углубилась, расползлась, превратилась в устье пещеры. Оттуда подул холодный ветер, огоньки фонарей заметались, с шипением гасли. В открытые окна лились лунные лучи, и в их серебряном свете Гвалчмай увидел, как из пещеры появился зверь Бездны. Чешуйчатый, рогатый, с длинными кривыми клыками. Он шагнул в покой, но едва коснулся проведенной Кулейном магической черты, как молния пронизала его серое тело и пламя поглотило его.

Он упал в пещеру, шипя от боли.

В покой прыгнули три воина. Первый упал со стрелой в горле. Кулейн с Гвалчмаем метнулись к ним, и несколько секунд спустя оба уже лежали мертвые на полу.

Подняв мечи, два воина ждали новых врагов, но устье пещеры сузилось, стало тенью и исчезло.

Гвалчмай носком сапога перевернул на спину тело одного из убитых. Лицо его истлело, перед ними лежал разлагающийся труп. Старый кантий отпрянул.

– Мы дрались с мертвецами! – прошептал он.

– Таким способом Вотан заручается верностью.

Храбрейшие из его воинов неподвластны смерти… во всяком случае, так они верят.

– Ну, мы разделались с ними.

– Они вернутся, и мы не сможем удержать их. Надо увезти короля в безопасное место.

– Но где можно укрыться от чар Вотана? – спросил Прасамаккус.

– На Хрустальном Острове, – ответил Кулейн.

– Мы не сможем провезти тело короля через половину королевства, – возразил Гвалчмай. – А если и сможем, в Святилище его не примут. Он воин, а они чураются тех, кто проливает кровь.

– Его они примут, – негромко сказал Кулейн. – Отчасти это их долг.

– Ты бывал там?

Кулейн улыбнулся.

– Посох, который стал деревом; я воткнул в землю.

Но это иная история иных времен. Нигде земная магия не достигает такой силы, а символы более загадочны.

Вотан не может послать своих демонов на Хрустальный Остров. А если он отправится туда сам, то как простой человек, лишенный величия магии. И он не посмеет.

Гвалчмай встал и посмотрел на словно бы безжизненное тело Утера.

– Все это к делу не относится. Пронести его по стране мы не сможем.

– Я смогу. Я отправлюсь по Древним Путям лунгмей, путями духов.

– А Прасамаккус и я?

– Вы уже послужили своему королю и больше ничего прямо сделать для него не можете. Но скоро на вас нападет войско Вотана. Не мне указывать вам, но я посоветовал бы собрать под знамя Утера столько людей, сколько вы сможете. Скажите им, что король жив и вернется вести их в день Рагнарека.

– Что это за день? – спросил Прасамаккус.

– День величайшего отчаяния, – прошептал Кулейн, встал и отошел к западной стене. Там он преклонил колени, держа в руке Сипстрасси, и в воцарившейся почти полной тишине оба старых воина услышали шепоты глубокой реки, всплески волн у невидимых берегов.

Стена замерцала и раздвинулась.

– Поторопитесь! – сказал Кулейн.