Постфилософия. Три парадигмы в истории мысли - Дугин Александр Гельевич. Страница 17

Постнаука

На место науки в эпоху постмодерна приходит постнаука. Об этом писал Джон Хорган в своей книге «Конец науки». В основе ее лежит идея, что все открытия уже сделаны, все принципиальное уже открыто, и остается только произвольно играть этими открытиями или к чему-то их применять. Наука сближается с мистикой, магией и авангардной культурой — так, центр космических исследований NASA платил несколько лет зарплату шизофренической авангардной музыкантше Лори Андерсон, чтобы она своим бредом вдохновляла ученых военно-космического комплекса на новые открытия...

Сюда же относятся такие направления современной теоретической физики, как теория суперструн. В этой науке утверждается, что все нерешаемые физические уравнения и все парадоксальные процессы разрешаются при учете допущения десятимерного пространства, и на этом основании строится новая модель Вселенной, в которой духи Фадеева-Попова наносят первошкалу на десятимерное пространство «мирового листа».

Сам Хорган говорит, что наука становится все более и более веселой («la gaya scienza» Ницше). Он также называет постнауку «иронической наукой», «ironical science».

Однажды по российскому телевизору выступал детский доктор Рошаль, который дул в какую-то детскую трубу и подстукивал себе на бубне. Я сначала подумал, что у меня начались галлюцинации. Нет, он действительно сидел и вместе с Марком Захаровым проделывал все эти штуки. Конечно, Марк Захаров, театральный режиссер, вполне может дуть в трубу или играть на маракасах. Но почему серьезный доктор Рошаль — воплощение науки, гуманизма, друг детей, освободитель заложников — почему он дует в эту трубу, кривляется и строит глупые рожи, это непонятно. Но это абсолютно в духе науки (или педиатрии) постмодерна. Скоро окажется, что, если хирург не выплясывает перед больным брейк-данс, то он будет рассматриваться как слишком ретро, как ископаемый хирург или даже вовсе не хирург...

Постчеловек и постобщество

Антропологическая проблематика в постмодерне фундаментально меняется, и на место человека приходит постчеловек.

Вместо общества возникает постобщество, а те социальные модели, которые с таким трудом выстраивались в эпоху модерна, разлагаются самым причудливым образом и рекомбинируются в новые экстравагантные ансамбли. Возникает постсоциальная реальность. Не общинная (как в премодерне), но уже и не социальная (как в модерне). Постобщество состоит из разрозненных и отчужденных индивидуумов, которые совокупно вообще не порождают никакого нового единства — ни естественного, ни искусственного. Они живут вместе, но по отдельности, ничего не зная друг о друге и знать не желая. В этом постобществе преобладает принцип полной гетерогенности — рядом могут находиться самые различные по основным социальным и личностным характеристикам существа.

Постполитика и постистория

Отсюда возникает явление постполитики, которое заблаговременно предвосхитил Ги Дебор в модели «Общества зрелищ». Постполитика представляет собой перевод всей политической проблематики в сферу чистого и отвлеченного шоу.

Вместо истории возникает постистория. Жан Бо-дрийар говорил, что постистория состоится, когда исчерпает себя не только циклическая идея премодерна (что давно случилось), но и концепция однонаправленного времени модерна. Тогда возникнет то, что называется «loop», «кольцо», в компьютерных технологиях — постоянное рециклирование одного и того же, лишенное и сакрального смысла и прогрессивного накопления знаний, опыта, информации. Как будто выпили пиво, бросили банку, затем банку подобрали, сдали в утиль, налили новое пиво, вновь его выпили.... Все повторяется, но без всякого смысла. Время теряет свою заданность, вектор-ность. Стоит лишь убрать телеологию истории из нашего времени, как возникнет постоянное пространство «дежа-вю». Иначе говоря, то, что было вчера, и то, что будет завтра, можно вполне поменять местами, в силу отсутствия ориентированности существования.

Постисторическое циркулирование одного и того же приходит на смену истории. Именно об этом говорил Фрэнсис Фукуяма, когда писал о «конце истории». Правда, он сам страшно испугался своего прогноза. «Нет, — говорит, — не надо этого, мы пока не готовы». Но не от него же это, в конечном счете, зависит... Он просто описал процесс. И слово не воробей...

Постгосударство, постэротика, постпространство, постденьги, постэкономика

Возникает постгосударство. Оно представляет собой «открытое общество», «open society». Это связано с феноменом глобализации и тем, что Тони Негри и Майкл Хардт на альтерглобалистском языке назвали «Империя», «Empire».

Вместо эротики возникает постэротика. Об этом мы подробно поговорим в отдельном разделе. Помимо различных характеристик асексуальности Жан Бодрийар выделяет особое свойство постэротики — эротизм прекращает быть делом двух. Поскольку возникает возможность воспроизводства человека с помощью клонирования, второй для эротического процесса больше не нужен, ибо отныне можно делить одного и того же. Это страшным образом изменяет всю структуру, всю культуру человеческих отношений. Не надо иметь ни вторую половину, ни партнера: человеку в принципе можно ничего не иметь, он будет собираться-разбираться, сам по себе размножаться и собираться назад. Это совершенно новое состояние чувств и романтики.

Вместо классического пространства возникает постпространство, которое можно определить как сетевое пространство или «network», сеть, когда провода, которые соединяют терминалы, будут восприниматься как некая живая реальность, как информационные змеи-нервы, пропитавшие наше бытие.

Отменяются деньги, возникают постденъги. Электронные карточки, электронные потоки, которых гоняют туда-сюда по сети гигантскими цифрами, и их никто уже оттуда не может выловить, обменять на cash, они только растут и не принадлежат никому.

Отсюда на месте экономики возникает постэкономика в форме финансизма, эрозии рыночного фундаментала и других явлений.

Постфилософия как фундаментальная игра

Смысл нашего исследования заключается не в том, чтобы множить понятия, свойственные парадигме постмодерна до бесконечности, а в том, чтобы понять то направление мысли, которое мы исследуем. Мы сами должны участвовать в этом фазовом переходе для того, чтобы, внимательно наблюдая за миром, выстроить систему понятий, не пытаясь что-то навязать или придумать, а с другой стороны, стараясь истолковать, осмыслить развертывающиеся вокруг явления, схватить то, что неслучайно и характеризует рождение фундаментального явления. Изучение постфилософии — это игра, фундаментальная, жизненная, интеллектуальная, экзистенциальная и одновременно абсолютно серьезная игра. Это означает, что мы с вами сами должны стереть фольгу и обнаружить кодовый знак, шифр, который заклеен на карточке постмодерна, и обнаружить систему терминов постфилософии. Ведь речь идет не о том, что один человек, например, автор этой книги, излагает истину. Эта книга не конечный результат. Это лишь приглашение к тому, чтобы проделать совместное интеллектуальное путешествие.

Но это приглашение не нечто отвлеченное. Речь идет о том, что в мире, в котором мы с вами живем, начинает преобладать ситуация постмодерна. И наше сознание не догоняет динамику мира, отстает от нее, и мы либо вообще не осмысляем новые явления, либо осмысляем их плохо и неадекватно, нередко продолжая оставаться в парадигме модерна, которая, постепенно, но с каждым днем все быстрее рушится. Такое инерциальное, непробужденное существование кого-то из людей устраивает, но, на мой взгляд, устраивать категорически не должно.