Между двух стульев (Редакция 2001 года) - Клюев Евгений Васильевич. Страница 67
Он вернулся.
Часы на стене заиграли свою музыку.
– Который час? – спросили из соседней комнаты.
– Девять, – прозвучало в ответ. Он вернулся.
На кухне звенели чашки. Там смеялись, заканчивая приготовления к ужину. Чья-то шутка, вроде бы, имела успех. Пахло ванилью, как в детстве.
Он вернулся.
Действия домашних были быстрыми, точными и уверенными. Изредка обменивались только самыми необходимыми словами – такими же быстрыми, точными и уверенными.
…Он наклонился и сорвал у самых ног своих маленькую зеленую травинку – последнюю память о ЧАЩЕ ВСЕГО. Огляделся: не видел ли кто. Никто не видел. Он повертел травинку в руках и поднял глаза.
– Травинка, – сказал он. – Из ЧАЩИ ВСЕГО.
– И… что теперь делать? – спросили со смехом и добавили: – Расставь-ка стулья по местам.
– Травинка, – повторил он. – Из ЧАЩИ ВСЕГО.
…И вдруг, прижав травинку эту к самому своему сердцу, он побежал.
Паркету не было конца, но первые растения уже пробивались, а потом то тут то там – все реже и реже – замелькали только отдельные паркетные плиточки и – кончились.
Как далеко, оказывается, было до лужайки – маленькой зеленой лужайки у начала тропы! Но вот и лужайка, вот уже и тропа позади… Горная гряда выглядела теперь гораздо более материальной, чем прежде. Только узкий проход, по которому, наверное, и вышел на Белый Свет Петропавел, тускло светился в толще горной породы. Подозрительно гудели горы, нужно было спешить… Он помчался вперед по тесной расщелине, что-то обваливалось за спиной, обломок камня сильно ударил его по ноге. В двух шагах от него случился обвал – только бы успеть. Рушились уступы, камни заваливали проход, становившийся все менее проходом .
Не широкими, как в первый раз, но тесными – ах, какими тесными! – воротами приходилось проникать ему теперь в этот мир…
И рухнула горная гряда. Петропавел едва успел выскользнуть с противоположной стороны расщелины. Облегченно вздохнув и даже не обернувшись, он побежал по равнине. Его Большой Выбор был сделан, а обвал отрезал пути назад. Впрочем, что такое «вперед» и «назад», «вправо» и «влево», «вверх» и «вниз», он уже не понимал. Как не понимал и того, в скольких разных направлениях одновременно устремилось множество его или не его существ по Белому Свету.
– Привет, Пластилин Тридевятый! – услышал он в свой адрес и кивнул на ходу Ой ли-без-Глаза.
По равнине во весь опор проскакал Воще-с-Двумя-Головами, на ходу обернувшись и помахав ему рукой.
Но он уже не увидел приветственного жеста, поскольку в ту же самую минуту, почувствовав себя Летучим Дитятей, взмыл высоко в небо…
Тоже вот есть странная одна история, начинающая весьма и весьма обыденно:
Тут все нормально: деды и бабы действительно живут на свете – и прежде тоже жили, так что ни в какие противоречия с нашим опытом начало это не вступает, дальше тоже все как будто в порядке:
Очень хорошо! У дедов и баб, как правило, в самом деле водится какая-нибудь живность – чаще всего курочки, в крайнем случае – одна курочка. Впрочем, не задерживаемся на этом сведении: сведение вполне ординарное – чего ж тут! история, видимо, проста, как сам народ, и следующая подробность только упрочивает нас в нашем предположении:
Это отлично! все идет как по маслу: дед и баба – живут, курочка – имеется, яичко – несется, просто сама жизнь дышит в бесхитростном этом повествовании. Правда, следующий факт немножко беспокоит – я имею в виду:
Неожиданно, но что ж делать: идеализирует народ свою жизнь!.. Всегда, кстати, этим и отличался, стало быть, примем золотое яичко как допущение. Предположим : и такое, дескать, тоже бывает, но тогда уж будем помнить: яичко у нас золотое, а не простое, так что…
Однако – вопреки всем нашим ожиданиям – история вдруг (с этого прямо места!) начинает развиваться просто дико. Действия персонажей становятся почему-то совершенно немотивированными. Судите сами:
Вопрос: зачем? зачем дед «бил» яичко, и не просто «бил», а «бил, бил!» – многократно и, видимо, тупо… в тупом, как говорится, равнодушии! Яичко-то золотое, это же очевидно! И дед, вроде бы, должен был его таковым и считать – во всяком случае, нам ничего не сообщено о том, что дед мог заблуждаться. Да и с чего бы ему заблуждаться? Стало быть, он не заблуждался, но все-таки «бил»! В то время как золотые яйца не бьются, это каждому ясно, потому-то и воспринимается нами в качестве закономерного результата следующее сообщение:
Понятно, почему не разбил? понятно. А вот бабе непонятно!
Экая дурная баба! Мало того, что сама ничего не понимает, так еще и на примерах глупого деда ничему не учится!
…чего и следовало ожидать! Очертания истории прозрачны: в одном хозяйстве снесла курочка золотое яичко, а хозяева пребывают относительно яичка этого в заблуждении: золота они отродясь не видели – вот и лупят по яичку как по обычному, намереваясь, видимо, внутрь заглянуть… простаки!
Читаем дальше:
…Ми-ну-точ-ку! Что сделало яичко? Разбилось… И это – в то время как золотые яйца не бьются! Мы, казалось бы, уже приняли это к сведению, и никаких вопросов на сей счет у нас не возникало. А на самом-то деле не дед и не баба, получается, заблуждаются – получается, это мы заблуждаемся всю дорогу… Но – попробуем сделать еще шаг:
Извините… с чего бы это? Ведь за минуту до разбиения яйца мышью сами они стремились к тому же результату! Теперь результат достигнут: яйцо разбито – так что смотри внутрь сколько хочешь, изучай, как говорится, состав… А они – в слезы. Очень непоследовательные получаются дед и механически повторяющая его действия баба. Или они настолько мелочны, что им важно, кто именно разбил яйцо? Но тогда так бы и сказать в начале: «Жили себе мелочный один дед и мелочная одна баба…» – тогда бы в их поведении ничего удивительного не было!
Стоп! То, что курочка «кудахчет», – в этом, разумеется, ничего необычного нет: курочки обычно только и делают, что кудахчут, но данная курочка не просто кудахчет – она человеческим языком кудахчет, как бы походя (нарочито походя!) нам об этом ни сообщалось! но тогда сам собой напрашивается еще один вопрос: если курочка умеет говорить, чего ж она раньше-то молчала? Почему ж, как немая, следила за бессмысленными поступками деда и бабы – не возмутилась, не объяснила ситуации? Очень подозрительная какая-то курица: эдакая курица-психолог, тестирующая простодушных деревенских жителей, вконец уже – вместе с нами – замороченных!
Так вот, она и говорит:
Тоже мне утешение: плакали-то они о золотом!.. И вообще – будь яичко с самого начала простым, никакой трагедии и вообще не произошло бы: дед благополучно разбил бы яичко – с первого раза и без посторонней помощи. И даже баба бы разбила…
Но на этом история кончается. Что ж это за история-то такая?
А вот представим себе:
«Жили себе дед и баба. Была у них курочка ряба. Снесла курочка яичко – яичко не простое, а золотое. Обрадовался дед, обрадовалась баба, взяли оно золотое яичко, понесли на рынок. И там за это золотое яичко дали им десять тысяч простых. Сто яичек они съели, а остальные протухли…»
Не знаю, устраивает ли такая история вас, но меня… – как-то вдруг не очень.