Инстинкт женщины - Абдуллаев Чингиз Акифович. Страница 29

«Нас ведь слушают, — с ужасом подумала она, — только этого не хватало. Если он скажет еще нечто подобное, его невозможно будет спасти. Господи!»

— Хватит, — сказала она, нахмурившись, — ты еще скажи, что я нарочно организовала, чтобы тебя избили.

— Нет, не нарочно, но они…

— Все, я сказала, — она невольно протянула руку, дотронувшись до его губ. Он схватил ее руку. Раньше он не позволял себе подобной вольности, удивилась она. Осторожно и мягко он поцеловал ее ладонь. Она не стала выдергивать руки. Пока он молчит, все в порядке. Ей было приятно прикосновение его мягких губ. Но он мог увлечься, и она все-таки мягко выдернула руку.

— Мы, кажется, увлеклись.

— Я хотел…

— Не нужно никаких объяснений. Уже поздно. Потом я начну волноваться, что ты снова ввяжешься в какую-нибудь драку. Иди домой, Андрей, уже поздно.

Он послушно поднялся. Хотел надеть темные очки, но передумал, убирая их во внутренний карман пиджака. Подошел к двери. Она поднялась следом.

— Можно я буду к вам звонить? — спросил он на прощание.

— Не нужно. Лучше, если мы больше не будем встречаться и разговаривать. — Нужно спасать этого мальчика.

Гамма переживаний отразилась на его лице. Но он имел все задатки сильного человека. Поэтому вдруг снова взял ее за руку, осторожно поцеловал и вышел из квартиры. Потом на лестнице долго раздавались отголоски его медленных шагов. Она захлопнула дверь, прислонившись к ней изнутри, словно опасаясь, что он вернется, выбьет дверь и вновь окажется в квартире. Но он не вернулся.

Она прошла в спальню и вдруг громко сказала, обращаясь ко всем, кто ее мог услышать:

— Можете быть довольны. Он больше здесь никогда не появится.

Глава 14

Новый кабинет руководителя службы безопасности был гораздо больше прежнего кабинета генерала КГБ. Но Фомичев много раз ловил себя на мысли, что променял бы, не задумываясь, этот кабинет на прежний. Его часто тяготила собственная должность, хотя она сделала его богатым и влиятельным человеком. И все-таки это не то влияние, что было прежде. И когда ему позвонил полковник Авдонин, попросивший о встрече, бывший генерал КГБ знал, что не сможет отказаться. Он прекрасно понял и чем вызван этот звонок, и почему полковник назначил свидание за городом.

Вызвав своего водителя, генерал отправился на встречу. Всю дорогу он молчал, а в нужном месте остановил автомобиль и, к удивлению водителя отпустив его домой, прошел оставшуюся часть пути пешком. Серая «Волга», стоявшая у дороги, была почти не видна в тумане. Он подошел к машине. Из автомобиля вышел мужчина в сером плаще.

«Они не меняются, — с неожиданным удовлетворением подумал генерал, — серая машина, серый плащ. Ничего не меняется за много лет. Даже „Волга“. И они по-прежнему работают неплохо, если смогли так быстро меня вычислить. Хотя для этого не нужно быть прекрасным аналитиком».

— Николай Александрович? — спросил незнакомец. У него было неприметное лицо «топтуна», прикрепленного к конкретному объекту. Темный плащик, темная кепочка. Лишь академические очки, скрывающие настороженный взгляд, говорили, что это явно не «топтун».

— Да, это я, — кивнул Фомичев, — а как зовут вас?

— Виктор Авдонин. Полковник Авдонин, — представился он. — Не пройтись ли нам? — предложил он, показывая в сторону парка.

— Пойдемте, — согласился генерал. Он с неудовольствием отметил, что полковник не стал протягивать ему руки при знакомстве. Это было дурным знаком.

— Зачем вы меня позвали? К чему такая конспирация? Вы могли бы приехать ко мне в офис, и мы бы нормально поговорили.

— Вы же понимаете, что это невозможно, — внес ясность Авдонин, — особенно в свете последних событий.

— Каких событий? — задыхаясь, спросил Николай Александрович. Он начал нервничать, предчувствуя непростой разговор.

— Вы украли нашего свидетеля, — сказал Авдонин. Он не спрашивал, он провозглашал абсолютную истину.

— Вы забываете, полковник, что я не вор, а ваш бывший коллега, и, кстати, выше вас по званию.

— Бывший, — подчеркнул это мерзкое словечко полковник, — вы воспользовались своими связями в нашем ведомстве, вышли на следователя ФСБ, который ведет расследование, и купили его, как я подозреваю, за очень большие деньги. Кроме него, о местонахождении Форина знало только несколько человек. Мы проверили всех без исключения. Согласитесь, что вычислить предателя было не так трудно.

— И вы назначили встречу, чтобы лично сообщить мне эту приятную новость? Повторяю специально для вас, я генерал КГБ и никогда не имел ничего общего ни с уголовной шпаной, ни с рядовыми следователями вашего ведомства.

— И тем не менее только вы могли так быстро вычислить место, где мы прячем важного свидетеля. Кстати, вы сработали очень чисто, не тронули наших офицеров. За это — спасибо.

— Хватит, полковник, — поморщился генерал, — мы оба знаем, зачем мы здесь. Вам известно, что я делал в последнее время, а мне — что делали вы. Или догадываюсь. Зачем вы спрятали свидетеля на частной квартире? Только не говорите, что он был ранен и вы поступили так из гуманных соображений. Не нужно. Я же не идиот. Форин был вашим агентом. Я это сразу понял, как только узнал, где именно вы его прячете. И именно поэтому вы назначили встречу в этом парке. Небось и магнитофон с собой принесли, чтобы записать наш разговор.

— А у вас есть включенный скремблер, — усмехнулся Авдонин.

— Может быть, — согласился Николай Александрович, — поэтому давайте откровенно. Я ничего не знаю и знать не хочу ни про вашего следователя, ни про вашего бывшего стукача. Что с ним, я тоже не знаю. Вот, собственно, и все.

— Теперь я скажу вам нашу версию, — предложил полковник. — Ваши люди вышли на следователя, заплатили ему немыслимые деньги, а затем выкрали Форина. У меня нет никаких сомнений.

Он остановился и посмотрел на своего собеседника. Тот пожал плечами.

— Можете думать все, что хотите.

— Вы его не спасете, — вдруг сказал Авдонин.

— Что? — переспросил ошеломленный генерал.

— Мы оба знаем, о чем идет речь, — быстро сказал полковник, — вы ничего не сможете сделать, Николай Александрович, даже если потратите все его деньги и купите всех наших генералов.

— Это вы планировали покушение? — напрямую спросил генерал.

— Вы все понимаете, — не ответил полковник, — я думаю, что вы успели узнать и про Суходолова.

— Которого вы так быстро ликвидировали, — пробурчал генерал. — Что вам нужно? Вы можете объяснить мне, зачем вам понадобилась его смерть?

— Мы ведь знаем, что именно он «верховный судья», — ответил Авдонин, — а вы знаете о задаче, которую нам поставил новый президент. В стране должен быть только один верховный судья. И это наш президент. Второго мы не потерпим.

— Вы решили его устранить, — медленно произнес генерал, — похоже, что вы правы. Никакие мои усилия его уже не спасут, если вы приняли такое решение. Я думал об этом. Только ваши люди могли так быстро убрать второго свидетеля после исчезновения первого.

— Я рад, что встретил понимающего человека. Нам давно нужно было встретиться, Николай Александрович.

— И вы предлагаете мне его предать? Или… — Генерал нахмурился, взглянул на полковника. — Нет, вы бы не стали меня вызывать сюда. Вы бы просто осуществили задуманное. У вас какой-то план. Мы можем договориться?

— Можем. — Авдонин снял очки, протер стекла, обернулся, словно опасаясь, что их действительно могли подслушать. — Мы гарантируем ему жизнь, а он на некоторое время покидает Москву, уезжает куда-нибудь за границу.

— Не понял. — Генерал чувствовал, как сильнее болит сердце. Он тяжело перевел дыхание. Впервые в жизни он чувствовал себя почти предателем.

— Вы понимаете, что при желании мы его легко уберем. Не поможет никакая охрана. Поэтому я предлагаю вам убедить Рашковского покинуть Москву. На некоторое время. Скажем, на три месяца. За это время мы немного почистим город, и он сможет вернуться. Вот, собственно, и все. Мы гарантируем ему жизнь, а вы гарантируете нам его отъезд.