Лекции Президентам по Истории, Философии и Религии - Ключник Роман. Страница 178

Ну как сочинение Яшико на историко-политическую тему? — Русские фашисты пытающие в камере отца и сына, а весь еврейский народ держащий в гетто… То, что вы только что прочитали — это не просто возмутительная ложь распространяемая по всемирной интернетовской сети.

Не говоря уже о том, что никакой суд не признавал несчастную мать убитого в убийстве собственного сына, — но логика этого старательного еврея понятна — «антисемиты охотно убьют собственного ребёнка, чтобы навредить еврею», — такой один из выводов делает Яшико в своей статье.

Яшико Сагамори в своей статье не просто вопрошает — он кричит:

«Но в чем же наша вина состоит? За какое совершённое нами преступление нас преследуют без исключения все? За распятие Христа? Но нас ненавидели задолго до того, как мы, себе на горе, сочинили сказку о приходе Мессии. И даже если евреи действительно распяли Христа, то ни один из них до наших дней не дожил. За что же тогда ненавидят меня? Я-то уж точно никого не распинал…»

Своей статьёй Яшико Сагамори и дал всем ответ на свои вопросы — лично у меня точно нет ненависти к нему, но чувство брезгливости и презрения к этому подонку настраивающего с помощью лжи японцев и все другие народы против русских появилось. И появилось желание посмотреть — что же там в Киеве в 1911 г. на самом деле случилось. Солженицын и Резник много уделили внимания этой теме, теперь возьмём их труды и сравним.

Как уже указывалось в предыдущей главе — в Киеве был убит 12-летний мальчик Андрей Ющинский.

Труп нашли в пещере на территории завода, который был собственностью еврейского сообщества, оставленным ему еврейским заводчиком Ионой Зайцевым.

«Но пещера не была местом убийства. — рассказывает А. Солженицын, — В самых первых обвинениях не было ритуального мотива, но вскоре он возник, да ещё возникло наложение по срокам, что убийство совпало с наступлением еврейской Пасхи и якобы закладкой новой синагоги…

Через четыре месяца после убийства был, по этой версии обвинения, арестован Менахем Мендель Бейлис (1874–1934 гг.) (он же Бейлис Мендель Тевье), 37 лет, приказчик на заводе Зайцева. Он был арестован без убедительного подозрения…

Следствие почти два года кидалось по ложным версиям, долго обвинение висело над родственниками убитого, затем доказана их их полная непричастность. Становилось всё ясней, что прокуратура решиться формально обвинить и судить Бейлиса…

В киевской судебной палате обвинительное заключение, по его сомнительности, было принято лишь тремя голосами против двух…

Между тем сбивались последние попытки вести нормальное следствие. Конюшня на заводе Зайцева, мимо которой обвёл следователя Красовский (бывший следователь по этому делу), затем павшая под подозрение как место убийства, сгорела за два дня до неторопливо назначенного следственного осмотра. Повёл своё энергичное расследование журналист Бразуль-Брушковский и, теперь уже частное лицо, тот Красовский.

Они выдвинули версию, что убийство совершено Верой Чеберяк, чьи сыновья дружили с Андреем Ющинским, а сама она — с уголовным миром. В растянувшиеся месяцы расследования таинственно умерли оба сына Чеберяк, она обвиняла в отравлении их Красовского, а Бразуль и Красовский — её саму в убийстве своих сыновей… Чеберяк утверждала, что адвокат Марголин предложил ей 40 тысяч рублей, чтобы она приняла убийство на себя. Марголин же отрицал это потом на суде, но понёс административное наказание за некорректность поведения…

Но и эти присяжные (состав менялся) присудили, что видели: что обвинения против Бейлиса не обоснованы, не доказаны. И Бейлис был освобождён. На том и кончилось. Новых розысков преступников и не начинали, и странное, трагическое убийство мальчика осталось неразысканным и необъяснённым», - закончил свой рассказ о произошедшей трагедии А.Солженицын.

С общей фабулой преступления показанной Солженицыным согласен и С.Резник, но он делает сильный акцент на антисемитскую заинтересованность властей в неправедном обвинении Бейлиса, и не согласен в деталях. — «тело Андрюши было найдено вне территории завода, на Лукьяновке — в районе Киева, где евреи не имели жительства».

Затем, к тому, что рассказал Солженицын, Резник от себя добавил, что истинных убийц нашли, но власти не захотели их осудить — Красовский «вместе с журналистом С.И.Бразуль-Брушковским и двумя бывшими студентами Сергеем Михайлиным и Амзором Караевым — раскрыл убийство и изобличил истинных убийц: шайку воров во главе с Верой Чеберяк…

Версия частных следователей состояла в том, что Чеберяк и её компания убили Андрюшу, так считали его доносчиком, завалившим их малину; а исколоть его тело «под евреев» они решили уже после убийства, чтобы отвлечь от себя подозрение; этим и объяснялось большое количество колотых ран, нанесённых уже после смерти мальчика…

Правда тут только в том, что нового расследования власти не проводили, и по вполне понятной причине. Самое последнее, что им было нужно, это признать и покарать убийц Ющинского, давно им известных. На процессе Бейлиса тайное стало явным. Все убийцы были названы: это Вера Чеберяк, её брат Петр Сингаевский, Борис Рудзинский и Иван Латышев. Иван Латышев («Ванька Рыжий») покончил с собой ещё до суда, а остальные трое проходили как свидетели, но фактически были многократно и бесспорно уличёнными обвиняемыми.

Всё это, как и то, что прокурор, гражданские исцы и куда более высокие власти старались их выгородить, чем запятнали себя как соучастники преступления, запечатлено на десятках страницах трёхтомной стенограммы процесса».

Как, видим версия Солженицына намного короче и яснее, а версия Резника сильно «наворочена».

На самом деле опытный современный журналист врёт напропалую — бесспорно, что Резник хорошо изучил всю эту трёхтомную стенограмму судебного процесса и придирается к Солженицыну в деталях. Например, Резник: «читаем в книге (Солженицына), — таинственно умерли оба сына Чеберяк — что не верно: у Чеберяк был один сын и две дочери, умерли сын Женя и дочь Валя» или описанное выше замечание Резника по поводу места нахождения трупа.

При такой дотошности Резника — он не называет ни одного доказательства причастности к убийству Веры Чеберяк и её знакомых — хотя утверждает, что они «фактически были многократно и бесспорно уличёнными…».

Об этом ничего не пишет Солженицын, который также прочитал эти три тома и ничего подобного там не нашёл, а в честности Солженицына сомневаться не приходиться — даже Резник не обвиняет его во лжи. Резник делает свой «доказательный» акцент на связь Чеберяк с уголовным миром — прожжённая уголовница — от которой можно было ожидать чего угодно. На самом деле Резник знает, что у Чеберяк Веры Владимировны была нормальная семья: муж и трое детей, жили небогато, но счастливо. И когда внезапно умер её муж — почтовый чиновник, то бедной вдове без профессии и работы необходимо было как-то вырастить одной троих детей — вот ей ничего и не оставалось как сдавать комнату для встреч, и кормить детей за счёт этого притона.

А поскольку других связей вокруг Андрея Ющинского не было — как только та, что он дружил с детьми Чеберяк, то Веру Владимировну и её детей и «сделали» «лучшие интеллигенты» столицы, адвокаты Бейлиса и лидеры еврейского сообщества — вторым центром трагедии.

Стоит учесть общественную обстановку, в которой проходило следствие и судебный процесс —

«поднялась и кампания либерально-радикальных кругов, и прессы, не только российской, но вот уже и всемирной», — пишет Солженицын, и Резник этого не опровергает. В такой ситуации — любое более-менее веское найденное доказательство причастности к убийству Чеберяк или попытка сокрытия оного властями были бы растиражированы моментально с огромным шумом и скандалом, но этого не было.

Версия трактовки событий Резника не выдерживает никакой логики. — Во-первых, зачем бедной Вере Чеберяк находящейся под двойным следствием: государственным и частным — убивать собственных детей?! — «вероятная убийца двух своих собственных детей» — утверждает Резник о Чеберяк — и ни одного объяснения, ни одного доказательства, ни маломальского мотива не удосуживается сказать, — хотя, бесспорно, думал об этом не один день и не одну ночь.