На чужой территории - Герантиди Олег. Страница 14

Но! Какое дело до Европы американцам, которые в своей косности и малограмотности считают, что Париж – это деревенька на Оклахомщине, а Франция – часть Норвегии, которую норманны захватили сразу после завоевания Англии. Что им до европейских дел? Неужто желание погреть руки на пожаре в Европе подвигнет их рисковать людьми и техникой?

Де Голль посмотрел в круглое окно самолёта на проносящуюся мимо Европу. Прекрасная, прикрытая туманной дымкой, она, словно сирены Одиссея, манила его, манила на погибель.

Генерал вспомнил о самых последних минутах разговора со Сталиным. Именно тогда, когда они набрались весёлого «сока», Сталин предложил разговор начистоту. И тут де Голлю изменило чувство такта. Он переспросил Сталина, готов ли тот услышать не благодарности за помощь, а то, что де Голль действительно думает обо всем об этом. Сталин кивнул, а через секунду добавил, что не только готов, но и действительно хочет это услышать.

– Тогда слушай. Ты сам – не просто, как пишут наши газеты, тиран. Ты – сам дьявол во плоти. – Генерал, понимая, что может пожалеть о сказанном, тем не менее не пытался остановиться, а ещё больше распалялся. – Ты стравливаешь между собой народы, это ты развязал большую европейскую войну, и все для чего? Для пожара всемирной революции! А ты нас, наши народы, спросил, нужна нам мировая революция? Вы, восточные варвары, все время смотрите с завистью на наше благополучие и всегда стремились и стремитесь ворваться к нам для большого грабежа. Но ты сделал все более тонко. Ты не допустил неорганизованного грабежа, у тебя все под контролем. Вся кровь Европы на тебе, все жертвы и страдания, все эти толпы беженцев – твоя заслуга.

Сталин, сидел, прикрыв глаза, и на эти обвинения только кивал головой, а де Голль продолжал:

– Я понимаю, что, заключив договор с тобой, я проиграю. И не только потому, что в договоре с дьяволом невозможно что-то выиграть. Ты гораздо расчётливей и умней всех политиков Запада, вместе взятых. Я прекрасно это понимаю, но пошёл на контакт с тобой по одной простой причине – попытаться минимизировать те потери, которые понесёт народ Франции, они все равно будут, но я постараюсь их уменьшить…

– Хорошо. А теперь ты меня послушай и постарайся понять. Это важно, и важно не столько для меня, сколько для тебя самого. Все, что ты сказал, я давно уже читал. Сначала это писали про царя Ивана Грозного. Ты не поверишь, но тот перевод его прозвища, который ходит в Европе, совсем не точен. У вас нет слова адекватного слову «Groznyi», и вы переводите его как «Ужасный», «Пугающий», что не отвечает истине. Народ дал ему это прозвище, а оно для народа звучит скорее как «предостерегающий», а вовсе не как «Ужасный». Так вот ужасы, которые вы в Европе приписываете ему, по сравнению с теми, что творились в то время у вас, – не более чем детские игры в песочнице. Рассказать, что было в то время в Англии, во Франции, в Германии? Иван Васильевич, конечно, ужасный тиран, но это по нашим, по российским меркам. И не европейцам его судить, притворно ужасаясь: «Ах, какой злодей!» А я думаю, в отместку за то, что Иван Грозный выбил европейцев из России, нанеся вам поражение в Ливонской войне, вы решили его убить после смерти ещё и морально, опоганив память о нем. Но и это ещё не все. Точнее, отношения Европы с православным Востоком не тогда начались. Это, стало быть, Византия так завидовала нищим, одетым в шкуры феодалам, что напала на них. Восторгалась, так сказать, ещё не построенными шедеврами архитектуры и ещё не написанными шедеврами научной мысли. Только вот подмечается одна закономерность. Как только с востока на эти государства нападали кочевники, я имею в виду и Византию, и Русь, так сразу же с запада к ним присоединялись «христиане». Подлость эта настолько была очевидна современникам, что они и стали пытаться демонизировать эти страны. Мол, византийцы погрязли в разврате и богатстве. А писали так, словно с натуры описывали нравы собственно «святого престола». А русские, те вообще то лисиц едят, то собак пользуют. Про христианских младенцев на копьях тоже не первый век байка ходит.

– Но я хотел…

– Подожди, я тебя слушал, хотя мне и неприятно было. Что касается мировой революции. Странно, что эту тему поднял француз. Вообще-то, это лозунг вашей революции, Великой французской. Это вы собрались нести свободу на кончиках штыков по всей Европе. Это ваш лозунг был – Свободную Францию должны окружать только свободные страны. Что из этого вышло? Большая кровь по всей Европе. Я не хочу сказать, что вы самые кровожадные люди, но! Топить людей баржами придумали вы. Толпой связывать и стрелять в них картечью – тоже вы, что поделать, пулемётов тогда ещё не изобрели. А вспомни Тридцатилетнюю войну. Из двадцати миллионов немцев, дай Бог, если осталось миллиона четыре, и при этом – Россией там и не пахло. А что касается мировой революции, это ведь идея Троцкого, моего идейного противника. Именно отрицанием мировой революции и идеей построения социализма в одном государстве я и победил его. Победил в открытой дискуссии. Партия более 90 % голосов отдала мне, моему курсу. А Троцкий попробовал противостоять всей партии. Ну и был за это наказан. Вы приписываете мне идеи моего врага, идеи, за которые я его уничтожил политически. А казнило его советское государство не за идеи, а за конкретные преступления против СССР: организацию подполья, теракты, связь с Гитлером и за другие «шалости». Поверь, за каждую шалость в отдельности, если бы она была проведена против любой западной страны, его бы четвертовали по решению вашего гуманного суда. Вот смотри, как вбиты в тебя предрассудки по отношению к нам. Даже то, что Красная Армия не грабит и не насилует, вы и то ставите нам в вину, по-вашему что, пусть лучше грабит? Пойми, я не для того это говорю, чтобы унизить тебя или другим образом подмять. Раз уж мы с тобой договорились стать союзниками, я хочу, чтобы ты понимал и наши интересы, и нашу политику. Сколько себя русский народ помнит, всегда вы, предварительно попугав своих сограждан, собирались и шли к нам грабить, насиловать, убивать. Поводы придумывались разные – здесь и борьба за чистоту веры, и распространение свободы, и прочий бред. Кончалось это всегда большим разгромом незваных гостей, после чего в Европу приходили русские войска. Сколько раз русские были в Берлине, даже в Париже, и что, сожгли они Париж, хотя бы в отместку за сожжение Москвы? Теперь у вас новые затеи. После того, как вы у себя в Европе устроите хорошее кровопускание, когда вырежете всех, кого можно вырезать, после этого, как пьяный задира, мутным взглядом порыщете по сторонам и вновь прётесь к нам. То Фридрих, то Наполеон, то Антанта. Вот и сейчас – Гитлер. Нам надоело! Наша политика далее будет заключаться в том, чтобы в Европе не возникла ещё раз такая гангрена. И поэтому мы, с Францией ли во главе, с Германией ли, но построим милую и безопасную для НАС Европу. Вы нам не нужны, ни бабы ваши, ни дома, ни скот. Вы нам нужны вменяемыми и добрыми соседями.

Де Голлю было что сказать на эти слова, но он решил промолчать пока, все обдумать. А при дальнейшем размышлении он решил, что роль, предписанная Сталиным Европе, гораздо более привлекательна, чем та роль, которую ей отводили и англосаксы, и нацисты. И он для себя принял эту роль и своё участие в ней.

Руан, Северная Франция. Декабрь 1941 года

Ещё довольно новый, но уже раздолбанный частыми зенитными обстрелами и тысячами километров, оставленных за хвостом, «Дуглас» затрясся и, выпустив сизый дым из патрубков заработавших двигателей на взлётном режиме, начал пробежку по лесному аэродрому. В небе к ним присоединились ещё несколько транспортников. Внутри самолётов – сводная группа осназовцев под командованием гвардии майора Александра Чернышкова. Осназовское прозвище – Чёрный. Группа, помимо одного взвода роты самого Чернышкова, имела в своём составе ещё и воздушно-десантную роту одной из дивизий Западного фронта.

Цель десанта – захват стратегически важного транспортного узла – города Руан. Сначала высадку назначили на ночь, но не подоспело вовремя воздушное прикрытие, заняты были расчисткой дорог для танков Западного фронта.