Философия. Книга первая. Философское ориентирование в мире - Ясперс Карл Теодор. Страница 4

В послевоенные годы Ясперс выступил в новом качестве: как политический публицист. Двойственность положения Германии, в которой историческое отечество казалось утраченным после 1933 года, но освобождение от нацизма восстановило в правах немецкий патриотизм и приверженность исторической традиции. Внутреннее духовно-нравственное устройство жизни, в котором подготовляется будущая политика и о котором он уже писал в 1931 году, - именно это, а не политические будни, должно быть в центре его внимания. Эпоха нацизма подлежит тотальному осуждению, - злой принцип не может приносить добрых плодов в частностях, - но внутренне дистанцировавшись от этой эпохи, мы не в силах уйти от своего прошлого. Но в какой мере и в каком смысле немцы виновны в этом своем прошлом? Морально ответственны лишь некоторые люди, причастные к подготовке или исполнению военных преступлений и преступлений против человечества, - но политическую ответственность несут все, кто пережил это время и остался жить, кто не участвовал в активном сопротивлении; все они - пассивно совиновны. Сознание этой вины должно стать поворотной точкой осмысления ценностей свободы, демократии, единства наций, идеи Европы, идеи Запада, мира как целого («Вопрос о вине» (1946)). В смысле этого «поворота», «духовно-политического обновления» Германии Ясперс учредил вместе с Альфредом Вебером и Вернером Крауссом журнал «Перемена (Die Wandlung)» (1946-1949), в котором участвовали Ханна Арендт, Мартин Бубер, Томас Манн, Бертольт Брехт, Жан-Поль Сартр, Альбер Камю. Призыв был почти не услышан; Ясперс заметил, что новая Германия под управлением американцев движется в некотором существенно ином направлении, чем он надеялся. Книгу о вине читали меньше, чем прежние работы философа. В 1948 году Ясперс переехал в Швейцарию, в Базель, где получил кафедру в университете. Немецкая пресса отреагировала резко и сердито: посыпались упреки в «предательстве» и «дезертирстве». Человека, обратившегося к нации от лица ее духовной элиты, подозревали в бегстве из нищей повседневности ради материально лучшей жизни.

Ясперс действительно устал от лихорадки послевоенного восстановления в Гейдельберге и в целом в Германии; он искал для себя «чудесного анахронизма» - «покой и свобода и ничего, кроме философствования»¹.

В Базеле он до известной степени нашел эту возможность, благоприятные условия для спокойной работы. Университет, где он преподавал до лета 1961 года, имел богатую традицию гуманитарных наук, да и теперь здесь работали некоторые ученые с мировой известностью (например, богослов Карл Барт). Со временем сложился круг друзей и помощников; приезжали друзья и издалека (Эрнст Майер, Ханна Арендт).

Среди университетских курсов и семинаров Ясперса большинство было посвящено историко-философским темам. В теоретической же части особое внимание философ уделял теперь философии истории, философии религии и философской логике. Дело в том, что Ясперс задумал вновь осознать и пересмотреть свою философию, пробиться от «философии экзистенции» к «философии мира», как философии коммуникации, и в связи с нею создать всеобъемлющую «мировую историю философии». Насколько этот проект был действительно новым, - вопрос спорный; во всяком случае, читатель «Философии» уже найдет здесь идеи о подлинной традиции философствования, которые указывают на значимость такой глобальной традиции интеллектуального наследования «поверх барьеров» эпох и школ. В Базеле Ясперсом было написано около двух десятков монографий (в том числе «Об истоке и цели истории» (1949); «Введение в философию» (1950); «Шеллинг: величие и рок» (1955); «Великие философы» (1957); «Философская вера перед лицом откровения» (1962)). Кроме того, философ выступал на радио, на телевидении, печатался в газетах. Он продолжал выступать и в качестве политического публициста. На книгу «Атомная бомба и будущее человечества» (1958) бурно отреагировала левая пресса: Ясперса объявляли «философом ХДС», «подручным классового врага». Публикация «Свобода и воссоединение» (1960) вызвала бурю эмоций среди правых: на этот раз философа называли «подручным коммунизма» и (в очередной раз) «предателем родины». Дело в том, что Ясперс считал философски и политически нереальной идею исторического оправдания воссоединения Германии. Прямолинейный вывод идеологически мыслящих гласил: ну, значит, он считает оправданным существование восточно-германского государства, - еще бы не «подручный»...

Но Ясперса беспокоили не эти партийно мотивированные критики. Его беспокоили нравственные и политические тенденции на родине, срыв попытки построения свободного демократического общества в партийную олигархию, от которой и до диктатуры недалеко. «Куда влечется Федеративная республика?» (1966), спрашивал философ. Книга стала предметом бурного обсуждения, но более эмоционального. Рациональные возражения предлагали только ученые-политологи. Политики и пресса единодушно оказались против Ясперса, изображали его критику плодом личного оскорбления и жажды личной же мести. На неожиданное одобрение книги от председателя СЕПГ Вальтера Ульбрихта, - который цитировал в публичном докладе отрывок из книги, опубликованный в «Шпигеле», но распространение самой книги в ГДР запретил, - Ясперс не смог гласно отреагировать, даже если бы и хотел, - иначе он стал бы орудием пропаганды и в самом деле невольным «подручным» той или другой стороны. Ответ философа критикам («Ответ на критику моей работы...» (1967)) по-настоящему услышан не был. Левые, правые и центристы одинаково слышали и желали слышать только то, что затрагивало их партийный интерес.

Стало быть, опыт политической публицистики исчерпан: духовно-нравственная ситуация эпохи лечению словом не подлежит. «Они не видят и не слышат...». Ясперс принимает швейцарское гражданство. В послевоенной Европе, по его убеждению, человек может положиться не на политиков и агитаторов, но только на разум; он должен решиться жить в устремлении к разуму. Последняя книга философа имела рабочее заглавие «О независимом мышлении». Но здесь Ясперса, которому болезнь легкого еще и в юности не давала благоприятных прогнозов, стали донимать болезни преклонного возраста: артрит правой руки мешал писать; все труднее было ходить; порой отказывала память. 26 февраля 1969 года Карл Ясперс скончался.

2. Три измерения экзистенциального философствования: ориентирование в мире, просветление экзистенции, метафизика

Человек, поскольку приходит в сознание, находит себя в некоторой объективности, в некоторой эмпирической действительности «мира». Мир и есть целокупное существование как множество объектов опыта. Сам человек в известном аспекте своего бытия (именно, как «эмпирическое существование») есть часть мира объектов и постольку нуждается в известном «ориентировании» в мире объектов, средствами предметного знания, и поскольку он обладает таким знанием, он выступает как «сознание вообще». Это «сознание вообще», аналог кантовского рассудка, является главным инструментом рациональной науки. «Мироориентирующая» наука стремится замкнуть единую картину мира, каким он представляется «сознанию вообще», и если не это «сознание», то во всяком случае его теоретический продукт, образ мира в системе положительных наук, эту совокупность «знаемого», наклонна провозгласить самим бытием, единственно мыслимым абсолютом. Однако наука, рациональное самосознание, как ориентирующее в мире и само ориентированное на идеал целесообразного переустройства «мира» и практического создания жизненно необходимых благ, в этом своем стремлении к замкнутому рациональному миросозерцанию наталкивается на границы. Границы познаваемости - целокупность «мира» как единство оказывается принципиально незавершенной и незавершимой, каждое отдельное существование в мире осознается как явление, а не абсолютное в-себе-бытие. Границы практического орудования и целесообразного изменения мира: человек в самом себе обнаруживает нечто такое, что он не может признать предметом в смысле научного предметного знания, и что противится позитивистской абсолютизации знания вообще как «силы», господствующей над миром практически. «Сознание вообще» противится этому выявлению границ; оно в идеале само для себя абсолютно и самодостаточно, и поскольку оно строит картину мира, ничего непредметного и необъективируемого в этой картине заведомо не оказывается. Понимание ущербности и ограниченности этой картины мира, этого самооправдания отвлеченной рациональности не позволяет, однако, философии занять позицию против этой рациональности, призвать человека к тому, чтобы отвергнуть мироориентирующую рациональность как бремя мира сего и предаться богемно-свободному существованию вне мира. Ибо человек сам есть в известном смысле и степени часть мирового существования, и постольку ориентирование в нем есть экзистенциально необходимое занятие для человека и человеческих обществ. Философское ориентирование в мире невозможно без положительной науки: без нее оно бессодержательно. Но задача философского ориентирования в мире - указать на проблематическое в научной картине мира, предостерегать от абсолютизаций каждого плода положительно-научного познания, разрушать приверженность научного рассудка, или «сознания вообще», негласному догмату о завершенном единстве мира как целого, об исключительной предметности и объективируемости всякого мирового существования, о приоритете субстанции и массы в этом существовании; напоминать увереннознающим об их капитальном и основополагающем неведении, чтобы предметное познание мироориентирующего сознания вообще было действительно движением познания, а не окаменело в рационалистическом догматизме (например, в версии позитивизма). Здесь для Ясперса оказывается ориентиром и образцом философствование Канта: с одной стороны, указавшего пограничным понятием вещи в себе на принципиальные пределы познания, но с другой стороны, предложившего теорию знания, которая именно этим ключевым различением вещи в себе и явления открывает перспективу бесконечного прогресса ориентирующего миропознания и мирообустройства.