Тотальность иллюзии (СИ) - Борзых Станислав Владимирович. Страница 22

Данный список не претендует на полноту, и пытливый читатель способен, я полагаю, расширить его, но он иллюстрирует одно крайне важное обстоятельство. То, что человек видит, это не обязательно то, что существует на самом деле. И порядок, и изменения, и привычка, и отрицание – субъективно социальны. И правда не в том, что нечто присутствует, а в том, что оказывается рассмотренным, как присутствующее. Если вы с кем-то не разговаривает, то его для вас нет.

Разобравшись с первым вопросом, теперь я могу приступить ко второму. Вообразите себе огромного мужика со всей силой ударяющего маленькую девочку по лицу. Затем перейдите дальше и нарисуйте вывихнутую челюсть малышки, выбитые зубы, сломанный нос и реки крови. И самое главное – представьте, как случайные свидетели данного инцидента рукоплещут взрослому. Если вы не почувствовали омерзения, возмущения, оторопи и других негативных ощущений – мне с вами не по пути. Вообще даже писать подобное тяжело, тем не менее, данная картина прекрасно иллюстрирует то, что я хочу сказать.

Что мы видим? Один физический объект осуществляет взаимодействие с другим с некоторыми последствиями. Всё. По большому счёту ничего страшного. Но почему тогда нам претит эта картина? Потому что мы не просто выхватили из всей реальности данный кусок, но теперь приписываем ему определённое значение.

Не так давно я с горечью обнаружил у своих студентов, буду корректным, некоторую неполноценность представлений о любви. Они рассматривают данное прекрасное чувство или даже комплекс переживаний, а для кого-то и саму жизнь, как набор определённых практик и паттернов. Держаться за руку, дарить цветы, говорить слова-ключи и т.п., для них это и есть она. Очевидно это не так. Любовь вообще сложно описать, но не менее трудно и ощущать её. Боюсь, что те студенты попросту никогда не любили. Почему я об этом говорю?

Для студентов любовь – это аплодисменты отвратительному поступку мужчины из моего примера, а именно – значение. Нет, они не кровожадны, и не асоциальны, но они недопонимают всю глубину этого чувства. Скажем, вам дарят книгу, а вы читать терпеть не можете. Как вы на неё взгляните? Наверняка с отвращением. Какой-то параллелепипед с невнятным для вас содержанием. Пылесборник, да и только.

Но ведь и мужчина из моего примера – это тоже тривиальный объект, которому мы приписываем некоторые качества, которых у него, кстати, может и не оказаться. Мы не знаем, что побудило его к таким действиям, какова предыстория, что совершила девочка и многое другое. Конечно, оправдания он не дождётся, но, тем не менее, наше отношение нуждается в амнистии. Почему мы так категоричны?

Давайте уже оставим дурака в покое и вообразим что-нибудь более нейтральное. Например, вы заходите в незнакомое помещение и обнаруживаете там стул. Откуда вам знать, что это именно он? Предшествующий опыт подсказывает вам, что данный объект – это предмет мебели, на нём, как правило, сидят, что предполагает некоторую твёрдость этой вещи. Заметьте, вы ещё не подошли к нему, но уже многое о нём способны сказать. И, кстати, сам стул не обязательно обладает всеми теми характеристиками, которые мы ему приписываем априори, на чём порою строятся шутки.

На самом деле мы не просто видим нечто, но автоматически включаем это в определённую сетку координат, которую создали до контакта. Так стул – это предмет мебели со всеми вытекающими из данного утверждения последствиями. Но каковы они?

Прежде всего, мы задаём некоторые свойства. До сих пор наш опыт столкновения со стульями был таким, что мы вывели его твёрдость. Поэтому всякий следующий непременно будет подобным. И человеку в действительности нет нужды проверять каждый раз плотность вещи просто потому, что это ничего не изменит. Если, скажем, нечто демонстрирует не предполагавшиеся черты, то мы переводим его из одного разряда в другой. И стул становится, например, вешалкой. Причём это работает не только с реальными предметами, но даже с их изображениями.

Должно быть понятно, что сведения об окружающем мире во многом мы получаем от других людей, но даже наш личный опыт всегда транскрибирует непосредственные переживания с помощью заданного механизма. А он, в свою очередь, передаётся нам от посторонних. Где это видано, чтобы стулья были вешалками? Нигде. Я называю подобные аргументы доказательствами «сам дурак». В реальности нет никаких оснований считать, что увиденное нами таково, каким мы его научились воспринимать. И, тем не менее, именно этим мы постоянно и занимаемся.

Во-вторых, мы приписываем вещам определённое их использование. На стульях сидят. Хотя опять же ясно, что их можно жечь, на них можно спать, с ними можно играть, ими можно избивать неприятелей и т.д. Диапазон огромен, но мы вынимаем из него лишь очень незначительную часть. Почему? Потому что если мы поступим иначе, мир чуть ли не буквально рухнет. Одинаковость сеток координат является залогом успешного взаимодействия. Это хорошо иллюстрируется тогда, когда представители одной культуры, с очевидно отличным подходом к реальности, оказываются в другой, демонстрируя явно ошибочное, а на самом деле просто своё восприятие действительности. А теперь представьте себе, что мы все бы вмиг отказались от усвоенных представлений и начали бы применять подходы, обусловленные исключительно нашей прихотью. Что бы из этого вышло? Верно, хаос.

Разумеется, мне можно возразить в том смысле, что порой вещи используются явно не по назначению. Так в драке стул оказывается инструментом насилия, а вовсе не предметом мебели. Это правильно. Но в данном случае и в видимом отсутствии более эффективных средств обороны или нападения стул – это всё-таки оружие. Контекст обязывает. Однако это не отменяет того фундаментального факта, что в нормальных условиях на него бы сели. В подобной ситуации всего лишь происходит переключение между значениями, но нужно заметить, что изменения бывают не всякими, а определёнными. Так, скажем, стулья не едят. Хотя как знать…

В-третьих, мы ожидаем от вещей некоторых реакций. Здесь я не имею в виду того, что стул отзовётся на просьбу подойти, несмотря на то, что это было бы весьма удобно. Нет. Мы садимся на него и предполагаем, что он выдержит наш вес. Неприятно, когда он под вами скрипит и очевидно норовит сломаться, и уж тем более, когда подобное происходит. Но вообразите себе, что, зайдя домой, вы обнаруживаете стул, который рычит на вас и к тому же желает укусить, хотя и трудно представить себе, чем именно. Что бы произошло, если бы вся мебель разом ожила? Такое не случается, но возможно где-то во Вселенной есть живой уголок для наших предполагаемых бездушных соседей. К чему я это веду?

Вопрос состоит в следующем. Почему мы ожидаем того, чего может и не произойти? Откуда нам знать, что стул твёрдый и, следовательно, выдержит вес нашего тела? Рычащие и злобные предметы мебели в нашем мире не встречаются. Весь наш опыт, а также убеждения окружающих нас людей говорят в пользу того, что прогноз окажется верным, и, схватившись за спинку, мы будем способны поднять его, потому что его собственная масса также заранее задана.

И, наконец, последнее. Я уже говорил о том, что у каждого из нас существует сетка координат, в которую мы вписываем всё то, что воспринимаем с помощью органов чувств. Поэтому, в-четвёртых, мы ждём некоторой согласованности предметов между собой. Так, стул на потолке – это неправильно. И даже не потому, что на нём в таком случае нельзя сидеть, а потому, что обычно он находится на полу, ну или, по крайней мере, на стене, хотя и последнее несколько неверно. Это сильно смахивает на ситуацию, когда мы ночью, не включая света, пробираемся в туалет – все вещи располагаются там, где им и положено, что делает наше небольшое путешествие довольно удобным. Сбитые пальцы на ногах также случаются, но не так часто и, как бы то ни было, это неприятно.

Несмотря на то, что мой пример не слишком подходящий, именно поэтому он настолько показателен. Существуют столы и стулья. Ради простоты ограничим назначение первых приёмом пищи за ними, а вторых – сидением на них. Если уж мы до сих пор наблюдали и те, и другие в их соотнесённости друг с другом, то, скорее, всего, они продемонстрируют те же самые комбинации. И индивид не станет сидеть на столе и есть со стула. Кроме того стол окажется больше, а стул – меньше, и второй будет задвинут, а с первым ничего подобного не случится. Мы, конечно, можем увидеть и обратные связи, но они, очевидно, будут нам неприятны, и в любом случае мы ничего такого не ждём.