Ecce liber. Опыт ницшеанской апологии - Орбел Николай. Страница 6

С момента, как Ницше “удалился”, вокруг его наследства и Архива не утихала ожесточенная идейная борьба, которая шла гласно и открыто. Хотя история Архива в немалой мере — это история интриг и многочисленных судебных процессов, было бы несправедливо не учитывать, что Архив в то же время стал центром глубоких философских дискуссий, а также интенсивных издательских усилий. Деятельность этой организации оставалась в центре внимания научного сообщества и подвергалась острейшей критике, не прекращающейся и по сей день. Обладая литературными правами, сестра никогда не имела монополии на его наследство. К тому же в Архиве Ницше всегда работали яркие и широко известные люди, которым невозможно было навязать что-либо против их желания. Среди прочих в его издательский комитет в разное время входили, например, такие известные мыслители, как М. Хайдеггер, О. Шпенглер, Р. Штайнер и др. Архив занимался не только издательской деятельностью. Не последней его целью было создание культа Ницше с соответствующей литургией. Для этого предполагалось развернуть широкое строительство монументов, храмов, стадионов, монументальных “эллиноподобных” ницшеанских центров, где бы происходил синтез искусства, спортивных состязаний, литературы, философии и т. д. Эти проекты находили широкий резонанс среди европейской публики, а в комитеты по сбору средств на их реализацию, а также в “Общество друзей Ницше” входили такие известные люди, как Р. Роллан, Т. Манн, А. Жид, А. Франс, В. Ратенау, Г. д’Аннунцио, Г. Уэллс и др. (Правда, многие вышли из него, когда “друзьями Ницше” объявили себя сначала Муссолини, а затем Гитлер).

Все сотрудники Архива (а отнюдь не только сестра) были исполнены сознания беспримерной значимости Ницше и собственной работы в этом, как выразился один из них, “доме творческих стихий”. Тем не менее, будучи серьезным “очагом культуры” Германии, он так и не стал подлинным центром ницшеанства, которое всегда взламывало все институциональные границы [38].

Между тем публика с нетерпением требовала все новых публикаций и, особенно, “Воли к власти”, которая была заявлена самим автором. Постепенно надежда сменяется страшным разочарованием: рукописи нигде нет. Но... есть грандиозное наследие, включающее в себя 25 рукописей, 18 папок разрозненных фрагментов, 176 тетрадей различного формата, в том числе 45 записных книжек, 21 тетрадь и листы из тетрадей с заметками об университетских лекциях, 46 тетрадей филологических исследований, 64 тетради с философскими записями и проектами, 1500 писем! В целом Nachlass насчитывает 200 тысяч листов. Несмотря на то, что из чрева “Воли к власти” Ницше вырезал семь книг, разрубленное тело “несобранной” книги значительно превышает текст соединенных вместе последних произведений. Так, если сложить все страницы, опубликованные между 1883 и 1887 годами, получится около тысячи печатных страниц, тогда как все неиспользованные рукописные материалы могут быть оценены в тысячу пятьсот страниц, не считая возможных потерь, например, в период работы над “К генеалогии морали”. (По одному из апокрифов, Ницше, уезжая 20 сентября 1888 года из Сильс-Марии, оставил на хранение своему хозяину, у которого он снимал комнату, большое количество материалов, относящихся к “Воле к власти”). В целом же Посмертные фрагменты составляют приблизительно 5 тысяч страниц из порядка 8 тысяч страниц, а совокупный корпус “Воли к власти” занимает семь последних томов из 14-томного Полного собрания сочинений. То есть неопубликованное наследие более чем в полтора раза превышает опубликованное.

При этом за период с 1885-го по 1889 год Ницше оставил 15 больших учебных тетрадей, 3 большие записные книжки и 4 крупные папки с листами, которые, собственно, и составили корпус “Воли к власти”. Они содержат разнообразные по жанру материалы — от законченных, но не опубликованных при жизни работ, вроде “Ecce Homo”, афоризмов, фрагментов до конспектов прочитанного, записей на дорожных картах, квитанциях из прачечной итд.

Соотношение опубликованных им самим работ и неопубликованного наследия представляет собой крупнейшую философскую проблему: какой объем лабораторно-экспериментальной работы следует провести, чтобы опубликовать некое количество книг? Интересно отметить, что все редакторы, которые на протяжении XX века имели дело с Посмертными фрагментами, считали необходимым и возможным их опубликовать. Расхождения между ними сводились лишь к вопросу “как публиковать?”. Ведь задача издавать Ницше — чрезвычайной сложности в силу целого ряда обстоятельств: и ошеломляющая экстраординарность мысли, и безумие, настигающее его на самом творческом пике, и разбросанность по многим местам его наследия, и его странная манера писать фрагментами, и нечитаемый почерк... К тому же издатели и Архив в целом испытывали возрастающее давление со стороны читающей публики, требующей “еще и еще Ницше”. Поэтому в такой обстановке всеобщего ожидания и нарастающего разочарования естественно возникает почти единодушное желание издать Посмертные фрагменты. Тем более, что маховик творчества post mortem [39]был уже запущен. Целый ряд его работ появляется на свет через несколько лет после безумия и (или) смерти автора: IV часть “Заратустры” (1892), “Антихрист” и “Ницше против Вагнера” (1895), “Ecce Homo” (1908). Все это создавало жутковатый образ мыслителя, продолжающего присылать “из могилы” все новые и новые книги. Вообразите, читатель, сцену, столь же трагическую, сколь и ироничную: редакторы ведут ожесточенную полемику, не зная, что и в каком порядке публиковать, и при этом не могут обратиться за советом к невменяемому мыслителю, который в соседней комнате взирает на все свары из своего безумия. И тем не менее ни один мыслитель не “написал” столько посмертно, сколько “написал” Фридрих Ницше! Он наверняка знал и словно примерил к своей посмертной жизни полуироничные, полусокровенные слова Гёте: “...Не может быть гения без длительно воздействующей продуктивной силы [40].

Ницше предвидел свою судьбу, назвав себя посмертным философом. Я думаю, он имел в виду не только свою посмертную славу. Судя по всему, он отдавал себе отчет в том, что после смерти его ошеломляющее наследие подвергнется многочисленному препарированию. Но посмертное творчество опасно: даже он не мог предполагать, сколь многолики будут его посмертные философские реинкарнации, сколь вариативным окажется его посмертное наследие, которое на протяжении ста лет будет подвергаться попыткам аппроприации со стороны самых различных политических сил.

Как бы то ни было, появление в 1901 году очередного «послания с того света» никого не удивило. Сама идея структурирования и публикации Посмертных фрагментов под общим названием “Воля к власти” принадлежала Гасту, который в письме Элизабет мотивировал возможность такой книги тем, что после смерти Ницше “сохраняется необходимость четко проиллюстрировать последствия этой [произведенной Ницше — Н. О.] переоценки в области морали, философии, политики. Сегодня никто не в состоянии вообразить самостоятельно такие последствия — поэтому следует упорядочить огромную подготовительную работу, проделанную вашим братом для трех других книг “Переоценки”, и представить ее в систематизированном виде [41].

Вскоре начинает появляться череда различных фантомов, носящих одно имя — “Воля к власти [42]Итак:

I. В 1901 году сотрудники Архива братья Хорнефферы скомпоновали первую версию книги-призрака из 483 афоризмов. Элизабет не принимала непосредственного участия в работе над этой компиляцией, однако дала ей известный заголовок “Воля к власти. Опыт переоценки всех ценностей”, который казался весьма перспективным коммерчески. Он отвечал чаяниям широких слоев европейцев, охваченных кризисными настроениями fin de siecle. Издание 1901 года представляло собой XV том третьего Собрания сочинений (так называемое “Grossoktaveausgabe”) и состояло из фрагментов, в состав которых вошла большая часть афоризмов авторского варианта “Воли к власти”, скомпонованных Ницше “для себя” в начале 1888 года.