О проблемах языка и мышления - Ленин Владимир Ильич. Страница 21

Эта типичная для трудовика тирада ставит перед нами интересный вопрос: есть ли разница между такими речами о праве на труд и речами французских мелко-буржуазных демократов 1848 года о праве на труд? И то и другое, несомненно декламация буржуазного демократа, смутно выражающая действительное историческое содержание борьбы. Но декламация трудовика смутно выражает действительные задачи буржуазной революции, которая по объективным условиям возможна (т.е. возможна крестьянская аграрная революция в России XX века), – а декламация французского Kleinbürger’a 1848-го года смутно выражает задачи социалистической революции, которая была невозможна во Франции в половине прошлого века. Другими словами: право на труд французского рабочего половины XIX века выражало пожелание обновить все мелкое производство на началах кооперации, социализма и проч., а это было экономически невозможно. Право на труд русского крестьянина XX века выражает пожелание обновить мелкое земледельческое производство на национализированной земле, а это экономически вполне возможно. В «праве на труд» русского крестьянина XX века есть кроме ложной социалистической теории, реальное буржуазное содержание. В «праве на труд» французского мещанина и рабочего половины XIX века нет ничего, кроме ложной социалистической теории. Вот эту разницу просматривают многие наши марксисты.

Резолюция кавказской конференции новоискровцев о временном правительстве:

«Считая своей задачей использовать революционный момент для углубления» (ну, конечно! Надо бы добавить: для мартыновского углубления!) «социал-демократического сознания пролетариата» (только для углубления сознания, а не для завоевания республики? Какое «глубокое» понимание революции!) «конференция, в целях обеспечения для партии полнейшей свободы критики нарождающегося буржуазно-государственного строя» (обеспечивать республику не наше дело! Наше дело только обеспечить свободу критики. Анархические идеи порождают и анархический язык: «буржуазно-государственный» строй!), «высказывается против образования социал-демократического временного правительства и вступления в него» (припомните цитированную Энгельсом резолюцию бакунистов за 10 месяцев перед испанской революцией: см. «Пролетарий» № 3), «а считает наиболее целесообразным оказывать давление извне» (снизу, а не сверху) «на буржуазное временное правительство для посильной (?!) демократизации государственного строя. Конференция полагает, что образование социал-демократами временного правительства или вступление в него повело бы, с одной стороны, к отпадению от социал-демократической партии широких масс пролетариата, разочаровавшихся в ней, так как социал-демократия, несмотря на захват власти, не сможет удовлетворить насущным нуждам рабочего класса вплоть до осуществления социализма» (республика не насущная нужда! Авторы, в невинности своей, не замечают, что говорят чисто-анархическим языком, как будто они отрицали участие в буржуазных революциях!), «с другой, заставит буржуазные классы отшатнуться от дела революции и тем ослабит ее размах».

Мне припоминается всего один эпизод, когда, может быть, «парвусисты» среди меньшевиков заставили повернуть немного всех меньшевиков. Это именно инцидент по вопросу о вооруженном восстании. Плеханов, глава комиссии, изменил старую меньшевистскую резолюцию, написав вместо «вырвать власть» (речь шла в этом месте резолюции о задачах движения) – «вырвать права силой» (или «завоевать права» – не помню точно).

Оппортунизм этой поправки до того бил в лицо, что протесты на съезде раздавались самые горячие. Мы напали на поправку с удвоенной силой. Ряды меньшевиков дрогнули. Не знаю в точности, были ли фракционные собрания, и что было на них; не знаю, верно ли переданное мне сообщение, что десять меньшевиков, склоняющихся к «парвусизму», заявили об их решительном согласии с поправкой. Факт тот, что Плеханов, после споров на съезде, сам снял поправку, не допустив вопроса до голосования, снял под тем (дипломатически, может быть и искусным, но встреченным улыбками) предлогом, что не стоит особенно спорить из-за стилистики.

Сравните резолюцию меньшевиков, принятую на Всероссийской конференции, и резолюцию большевиков. Вторая ставит для соглашения с эсерами более тесные условия, чем первая – для соглашений с кадетами. Это неоспоримо, ибо, во-1-х, большевики допустили соглашения только с партиями, борющимися за республику и признающими необходимость вооруженного восстания, а меньшевики допустили соглашения с «оппозиционно-демократическими партиями» вообще. Значит, большевики определили понятие революционной буржуазии ясными политическими признаками, а меньшевики вместо политического определения дали одно технически-парламентское словечко. Республика и вооруженное восстание – определенные политические категории. Оппозиция – термин только парламентский. Этот термин так неясен, что включает и октябристов и мирно-обновленцев, и всех недовольных правительством. Правда, добавка «демократические» вносит политический момент, но он неопределенен. Под ним разумеются кадеты. А это как раз неправда. Назвать «демократической» монархическую партию, партию, допускающую верхнюю палату, партию, предлагавшую каторжные законы о собраниях и печати, партию, выкинувшую из ответного адреса прямое, равное и тайное голосование, партию, отрицавшую земельные комитеты, выбранные всем народом, – значит обманывать народ.

…Любовь меньшевиков к общим фразам, уклонение от конкретного изложения вопроса, – это – чисто интеллигентская черта. Она в корне своем чужда пролетариату и вредна с точки зрения пролетариата.

На второй цитате, после всего сказанного выше, нет надобности останавливаться. Она гласит: «меньшевики торговались с к.-д., чтобы протащить своего человека в думу, вопреки рабочим, при помощи к.-д., – вот в чем состоит простая разгадка всех этих странствований от с.-д. к мелкобуржуазному блоку, от мелкобуржуазного блока к кадетам». Попробуйте разобрать эту цитату формально и внешним образом, с точки зрения единой партии, и вы, конечно, скажете, вместо «торговались» следует писать о членах партии: «вели переговоры»; вместо «протащить» – «провести»; вместо «своего человека» – «с.-д. депутата» и т.д. и т.п. Но разве такой «разбор» цитаты или такое «суждение» по поводу способа выражения способны вызвать что-либо, кроме улыбки? Разве не ясно, что самый оскорбительный, презрительный, предполагающий все в худшую, а не в лучшую сторону способ выражений есть борьба на почве раскола за уничтожение организации, которая срывает политическую кампанию местного с.-д. пролетариата? Жалобы на обидный оскорбительный и заподозревающий характер таких выражений подобны были бы тому, как если бы штрейкбрехер жаловался на злобное к нему отношение! Рассматривать жалобы или обвинения в такой плоскости было бы все равно, как если бы мы осудили, как недопустимое, слово «штрейкбрехер» не разобрав по существу вопроса о том, – было ли действительно штрейкбрехерским поведение данного лица.