Идеи и интеллектуалы в потоке истории - Розов Николай Сергеевич "nikolai_r". Страница 19

contrary - выделено С.Фуксом )”

[Quine, 1992, p. 8]. Если бы Куайн продвинулся немного дальше

в растворении эссенциализма по направлению к социологии, он понял

бы, что его физикалистская и редукционистская “онтология” не

является онтологией вообще, а есть лишь особая ниша довольного

малого, хотя и влиятельного, сектора науки — физики

<элементарных> частиц. Физикализм — это “региональная” онтология

физики. Остальной же мир, включая некоторых физиков, продолжает

верить в Бога, гороскопы, предсказания погоды, любовь, чизбургеры и

телевидение. Если бы современное общество вообще было совместимо

с какой-либо подлинной онтологией, она была бы онтологией не

физики частиц, но онтологией здравого смысла, в которой значимыми

целостностями являются не кварки, а “философский факультет

Гарвардского университета”, “семья Куайнов” и “автомобильное

движение в Бостоне”».

Таким образом, Фукс в целом согласен с тезисом социологического

реализма в версии Коллинза о том, что принимать в качестве

реальности следует, прежде всего, объекты внешнего соразмерного

человеку мира, относительно которых легко достигается согласие, —

они же и объекты здравого смысла. Казалось бы, произошел возврат к

позициям наивного реализма, но это не так, поскольку что-что, а

«здравый смысл» — это чуть ли не самая излюбленная мишень для

современной социологической деконструкции.

Итак, общая логика рассуждения достаточно прозрачна:

1) дискредитировать рафинированные научные версии натуральных

видов как крайне специфичные, «региональные», приемлемые лишь

для очень узких сообществ и сетей, 2) противопоставить им более или

менее общепринятые соразмерные человеку объекты, 3) дезавуировать

и их «твердость» через обычную критику условности, бездумности,

разнообразия, текучести «здравого смысла».

Вторая линия атаки на эссенциализм (а вместе с ним и на всю

философию) состоит в дискредитации абстрактных вопросов и

дилемм, в противопоставлении им реальных и причинно

обусловленных эмпирических вариаций ситуаций наблюдения. Далее я

привожу соответствующую цитату из Фукса, дополняя ее в угловых

скобках <опущенными альтернативами>.

«Эссенциализм проводит различения или/или вместо того, чтобы

учитывать изменчивые различия в степени. Он устанавливает

полярные оппозиции вместо градаций и эмпирических континуумов.

Примеры имеются в изобилии. Наука развивается благодаря

методу или нет; действие рационально или интерпретативно; природа

искусства призвана <или нет> выражать субъективный опыт; природа

технологии является < или нет > безличной; знание соответствует миру

или социально сконструировано; разум — это машина или сознание;

личности отличаются от вещей, потому что вещи не рефлексируют;

организации — это бюрократии или анархии; социальный результат

получается благодаря действию или структуре; данная структура есть

макро, а не микро; природа метода в социальной науке — это

идиографическая герменевтика < или номотетика>; общество — это

Gemeinschaft или Gesellschaft11, но не оба одновременно; Средние века

11 Классическое различение основателя немецкой социологии Фердинанда

Тённиса, которое можно перевести примерно так: Gemeinschaft —

общность людей с живыми, теплыми, эмоциональными связями и

Gesellschaft — ассоциация на основе формальных, холодных,

механических, функциональных отношений между людьми [Tönnis, 1935].

— темные, тогда как современность освещена светом разума. Список

может быть продолжен» [Fuchs, 2001, p. 13-14].

Пусть далеко не все приведенные дилеммы актуальны для

современной российской философии, но их легко можно дополнить

таковыми: философия должна быть научной или нет; приоритетны

личные интересы или общественные; Россия — европейская страна или

нет; развивать следует отечественную религиозно-философскую

традицию или заимствованную от западной философии; демократия

(великодержавность, единая идеология, рынок, глобализация и проч.)

— благо для России или нет, и т. д. и т. п.

Вместо всех этих и подобных абстрактных дилемм Фукс

предлагает изучать вариации и отношения.

«Допущение изменчивости (вариации) означает

растворение натуральных видов и их существенных

качеств в отношения и силы. Вариация скептична по

отношению к аристотелевским субстанциям и

очевидностям здравого смысла» [Fuchs, 2001, p. 15].

Фукс строит свой ретроспективный канон преодоления

эссенциализма: Галилей, Дарвин, Кассирер, Башляр. Можно было бы

поймать за руку Фукса, позиция которого «против эссенциализма»

является очень общей, философской и заключенной в рамки

философской же дилеммы (есть или нет сущности в мире; верен или не

верен эссенциализм). Увы, все эти ходы уже оказываются

просчитанными.

«Как только разрешена изменчивость (вариация), появляется

дополнительное преимущество: нам в действительности не

нужно делать философский выбор за эссенциализм или против

него. Сам эссенциализм оказывается результатом определенных

сетей. Эссенциализм — это то, как работает сеть, когда

защищает свои основания. В своем эссенциалистском модусе

сеть сгущает свои действия в то, без чего она не может жить,

в то, что она не может представить иным образом.

Эссенциализм — это закрытие сети для изолирования и

укрытия своих базовых очевидностей и натуральных видов»

[Fuchs, 2001, p. 16-17].

Критику абстрактной философии вообще и эссенциализма

в частности Фукс подкрепляет социологической интерпретацией

основных проблемных областей наиболее развитых и респектабельных

направлений — философии науки и аналитической философии, чему

посвящает вторую главу с красноречивым ницшеанским названием:

«Как социологизировать молотом»

Если Коллинз слагал благозвучную оду глубоким затруднениям как

неисчерпаемым источникам сокровищ для развертывания

философского творчества [Коллинз, 2002, с. 286, 349-350, 942-945,

1089-1096], то Фукс совершенно в приземленном стиле надсмехается

над «вечными проблемами», которыми гордятся и над которыми не

устают корпеть философы.

Коллинз не задавался вопросом о происхождении и источнике

потенциального богатства глубоких затруднений, но по тексту можно

предполагать, что имелись в виду какие-то еще не открытые обширные

(бесконечные?) смысловые пространства. Фукс оказывается гораздо

более последовательным (и, увы, — циничным) социологом.

Существование в философии глубоких затруднений, вечных проблем и

отсутствие надежных общепринятых решений он трактует, исходя не

из невидимых трансцендентных смысловых миров, а из неспособности

философов как особого типа наблюдателейправильно ставить

проблемы, видеть эмпирическую социальную природу затруднений.

«Философия мало, если вообще продвинулась в разрешении своих

фундаментальных загадок. Причина этому — не естественная или

существенная вечность философских проблем в некотором глубоком и

таинственном смысле; скорее, такая вечность является результатом

продолжающегося отсутствия успеха. Если проблема не уходит, она

становится вечной и кажется связанной с самими условиями

человеческого существования; она не остается <актуальной> из-за своей