Идеи и интеллектуалы в потоке истории - Розов Николай Сергеевич "nikolai_r". Страница 21

причем факторы, задающие меняющееся положение этой границы,

должны быть еще выделены (прогрессивное развитие научных

методов и аппаратных средств — наиболее очевидный, но явно не

единственный фактор).

Хорошо известен исторический факт — неуклонное «отступление»

философии, перевод ее проблем в научную сферу с одновременным

рождением из лона философии новых наук. По всей видимости,

целостная динамика здесь описывается именно с помощью указанной

шкалы или каких-либо ее версий, усложнений, конкретизаций и

разверток.

Смысл истории:

пример оправдания неразрешимой философской проблемы

В настоящее время намечается процесс перевода проблем

субстанциональной философии истории (не об исторических текстах, а

о структуре, динамике и направленности изменений самой социально-

исторической реальности) из ранга философских в статус научных:

макросоциологических или теоретико-исторических [Розов, 2002,

2009; Коллинз 2015]. Завершится этот процесс только при

институционализации соответствующих дисциплин либо на

социологических факультетах (что уже происходит в США), либо на

исторических (чему упорно сопротивляются историки, в своей массе

узко и сугубо эмпирически ориентированные).

Вместе с тем, резонно предполагать, что некоторые философские

проблемы никогда не смогут быть сведены к научным. В указанной

выше сфере субстанциональной философии истории такой проблемой

является вопрос о смысле истории, его существовании, содержании,

связи с ценностями, смыслами отдельных эпох и событий, с

направленностью будущего развития и т. д. 13 Фукс бы сказал, что

смысл истории, как и свобода воли, не постижимы в научном

исследовании, соответственно данные понятия являются

бесполезными для познания, а соответствующие философские

проблемы — не разрешимыми в принципе, но не потому, что они

особенно глубокие, а потому что они являются псевдопроблемами,

которые просто не надо ставить.

Здесь философский подход обнаруживает свою силу, поскольку

сосредотачивается на основаниях, выявляет скрытые и умалчиваемые

основания и систематически работает с ними. Действительно, надо или

нет ставить те или иные проблемы — зависит от точки зрения, прежде

всего — от принимаемых ценностей. Пусть какие-либо проблемы не

решаются научным подходом, но их не надо ставить только при

условии принятия весьма ограниченной — сугубо сциентистской —

системы ценностей.

Как можно было бы защитить философскую проблематику,

касающуюся осмысления истории? Следует показать, что вне

зависимости от присутствия этой проблематики в философии (и даже

от наличия в культуре самой философии) люди почти всегда

придерживались и придерживаются того или иного более или менее

осмысленного взгляда, если не на всю историю человечества, то, по

крайней мере, на собственную национальную или этническую

историю.

При уходе философии освободившееся пространство непременно

заполняется иными формами: религиозными, магическими,

эзотерическими, идеологическими и т. д. Если философия еще как-то

способна реагировать на критику со стороны науки (впрочем, сам этот

тезис можно будет проверить на конкретном примере, оценив уровень

философского резонанса в ответ на данную публикацию), то

остальные упомянутые духовные сферы научились с успехом

игнорировать любые научные нападки. Если расширить сугубо

сциентистскую систему ценностей за счет ценности критического

рационального мышления, допускающего логическую аргументацию,

то присутствие философии в пространстве осмысления человеческой

истории окажется весьма значимым, по крайней мере, в качестве

некого стража рациональности в этой сложнейшей и чреватой

многими опасностями проблематике.

Даже можно согласиться с тем, что окончательно ни философскими, ни какими-либо

иными способами смысл истории не постичь (хотя бы до тех пор, пока история разумных

существ продолжается, а когда завершится — некому будет постигать). Однако расширение

системы ценностей оправдывает данную философскую проблему, пусть и неразрешимую.

13 См. главу 15.

Предельные основания суждений

и осмысленный образ мира

Сопоставим критику философского подхода Фуксом с данным

выше определением философии как мышления, направленного на

критику и разработку наиболее общих и абстрактных оснований

суждений и на построение целостного осмысленного образа мира и

человека в нем. С развиваемой Фуксом точки зрения «сравнительной

социологии наблюдателей» бесперспективны оба направления.

Каждое суждение всегда делается и/или принимается там-то, тогда-

то, где-то и при определенных условиях, главными из которых

выступают обстоятельства ситуации наблюдения, а также место

наблюдателя в интеллектуальной сети и ее характеристики. При

философском подходе считается законным отвлечение от этих

частностей, а при сравнительно-социологическом — они с

необходимостью принимаются во внимание. Всегда ли и в какой мере

необходимо учитывать социальные обстоятельства формулирования/принятия суждений — это вопрос сугубо философский, методологический, не решаемый никаким

эмпирическим исследованием. Пользуясь вновь подходом противника,

отвергаем абстрактную дилемму (всегда нужно учитывать / никогда не

нужно) и допускаем вариации в рамках континуума: в каких-то

познавательных ситуациях философское отвлечение от социальных

обстоятельств формулирования/принятия суждений более правомерно,

в каких-то — менее. От чего это зависит — новая весьма общая и

абстрактная проблема, которую опять же не решить сугубо

эмпирическими научными методами.

Познавательная цель построения целостного и осмысленного

образа мира полностью безнадежна с позиций «сравнительной

социологии наблюдателей», развиваемой Фуксом. Действительно,

каждому наблюдателю дана только малая часть мира — его

собственная ниша, определяемая его собственным положением

в пространстве и времени, в социальных группах, расширенная за счет

учета наблюдений, известных в сети, но никак не распространяющаяся

на весь мир. Вообще говоря, здесь воспроизводится старый

философский тезис о конечности человека и ограниченности его

познавательных возможностей. Философы давно смирились с этим, но

не прекратили попытки осмысления всего мира в его ключевых

аспектах (время, пространство, природа, общество, человек, история,

культура, познание, язык и т. д.). Будет ли когда-либо построен

окончательный, надежно обоснованный и полностью

удовлетворяющий всех образ мира? Можно смело согласиться с тем,

что эта философская проблема никогда не будет решена. Фукс сделал

бы из этого вывод о бессмысленности, ненужности самого

предприятия: пусть каждый изучает видимые ему аспекты и

фрагменты мира в собственной нише и не замахивается на большее.

Воспользуемся известной метафорой: путники, следующие

разными дорожками и пытающиеся составить общую карту местности.

Здесь налицо конечность, даже узкая ограниченность познавательных

возможностей каждого. Разовьем метафору бесконечного Леса (яркий

образ представлен в « Улитке на склоне» братьев Стругацких).

Каждому путнику доступна перспектива только собственной тропки,

однако путники могут обмениваться своими представлениями и

гипотезами. Вопрос теперь состоит в том, насколько оправданы

попытки каждого путника представить себе и другим целостный образ