Лучше быть святым - Абдуллаев Чингиз Акифович. Страница 19

Суслова, вошедшая в комнату, стояла у порога, не решаясь пройти, слушая разговор обоих старших товарищей.

– У нас был город Ходжаллы, – угрюмо сказал Меджидов, – у меня там жила двоюродная сестра. Так вот, весь город сожгли, женщин изнасиловали, детей передавили. С мужчин заживо сдирали кожу. Весь город погиб. В конце двадцатого века. Этот мир давно сошел с ума, Олег Митрофанович, и не нам строить иллюзии. Хотя, конечно... я никогда не говорил вам. Вы помните, лет восемь назад мы с Билюнасом должны были привезти из Палестины одного связного? Вы ждали нас тогда в Дамаске.

– Конечно, помню.

– И мы его не привезли.

– Да. Вас даже наказали за это, не дав вам очередных званий. Вы, по-моему, должны были тогда получить «генерала», а он «полковника».

– Все правильно. Мы объяснили всем, что не смогли спасти этого связного. На самом деле мы его убили. Вернее, его застрелил Билюнас.

– Почему?

– Террорист стал хвастаться, рассказывая, как он убивает еврейских детей, насилует женщин. А мы его везли, чтобы спасти.

Суслова переводила взгляд с одного офицера на другого, с ужасом ожидая продолжения.

– Билюнас достал пистолет, просто пристрелил его со словами: «Бог все-таки есть».

– Он так и сказал?

– Так и сказал. Мир действительно сошел с ума, и, может, мы последние оставшиеся в здравом уме на этой планете.

– Не уверен, – пробормотал Ковальчук, – идите, Кямал Алиевич, а то я вас задерживаю.

Выходя, Меджидов забрал со стола приготовленное для него оружие. Это была новая модификация «беретты», обладающая небольшими размерами и легко помещающаяся во внутренних карманах. У порога он грустно улыбнулся Сусловой.

– А что стало с вашей сестрой? – спросила она его.

– Этого я не знаю до сих пор, – тихо ответил Меджидов, выходя из квартиры.

Со стороны двора подъехала еще одна машина. Из нее вылезли трое. Двое спортивного вида парней и один небольшого роста, лет пятидесяти, светловолосый, полный, с круглым лицом и нависшими над подбородком щеками. Он был, видимо, их главарем. Из первой машины, уже ждавшей их, вылезли еще двое.

– Карась, – обратился к нему водитель первой машины, – они в доме. Два старичка и девушка.

– Хорошо, – кивнул Карась, – только без лишнего шума.

Они впятером вошли в блок.

– Ромик, – обратился Карась к одному из своих парней. – Ты у нас помоложе. Позвонишь в дверь, скажешь, срочная телеграмма.

– А если не поверят?

– Покажешь им какую-нибудь бумажку, – заорал Карась, – поверят обязательно.

Они столпились на лестничной клетке.

– Встаньте с той стороны, – показал Карась, – чтобы вас не было видно.

Меджидов звонил из телефона-автомата Вадиму Георгиевичу. Трубку поднял сам генерал.

– Добрый день, Вадим Георгиевич, – просто сказал Меджидов, – хотя, кажется, уже добрый вечер. По убийству Корина есть какие-нибудь новости?

– Добрый вечер, – устало ответил генерал, – есть. Мы нашли «Шевроле», из которого стреляли в Корина. И двух убитых чеченцев. Видимо, они были исполнителями. Больше пока ничего нет.

– При чем тут чеченцы, – не удержался Меджидов, – по-моему, нас кто-то обманывает. Может, их трупы просто подкинули вам?

– Не думаю. Один из наших сотрудников опознал в одном из трупов водителя «Шевроле», въехавшего на площадь в момент убийства. А вы что-нибудь установили?

– Мы были правы. На линии был источник информации. Служба внешней разведки считает, что это был один из ее людей. Но тот тоже случайно погиб.

Вадим Георгиевич негромко выругался. Он уже ясно представлял, что это его последняя в жизни операция. После стольких провалов его просто не оставят в ФСК. Значит, уходя, нужно было хлопнуть дверью.

– Они вам что-нибудь предлагали? – спросил он.

– Вернуть документы в Москву.

– Ну, это как раз правильно. Пока их здесь нет, могут быть всякого рода неожиданности. Еще что-нибудь нужно?

– Может быть, завтра понадобятся три заграничных паспорта нового образца.

– Я распоряжусь.

– Среди связей Макарова ничего установить не удалось?

– Кажется, кое-что есть, – не удержался Вадим Георгиевич, – он раньше работал в органах МВД и был связан с рядом криминальных структур.

«Это уже кое-что», – подумал Меджидов и вслух сказал:

– Спасибо большое. Я завтра перезвоню.

Когда в дверь позвонили, Олег Митрофанович посмотрел на Лену.

– Открой, пожалуйста, дверь, – попросил он, – а я пройду в ванную комнату, умоюсь.

Суслова подошла к двери. Иногда такое случается даже у профессионалов. Произошло редкое совпадение, наложение двух невероятных событий. Меджидов, вышедший из другой двери, должен был вернуться со двора, и Суслова, знавшая, что он должен появиться через пять минут, просто открыла дверь. Первый из нападавших схватил ее за горло, толкнув к стене. Остальные ввалились внутрь. Она отбила руку нападавшего и сразу нанесла болевой удар в солнечное сплетение. Нападавший закричал от боли. Двое других, удивленно оглянувшись, подняли руки, и она успела еще нанести удар ногой, отбросив на пол еще одного из вошедших. Но тут третий, высокого роста, очевидно, спортсмен, улучив момент, сильно ударил ее по плечу, и она упала, тогда на нее навалились сразу трое. Из ванной комнаты послышался шум разбитого стекла, чьи-то крики.

Ковальчук, разбивший лоб одному из нападавших, просто поскользнулся на полу, дав возможность вошедшим нанести ему ряд болезненных ударов. У Сусловой были связаны руки, разбита губа, и она тяжело дышала. Ее посадили на стул, а Ковальчука, которому тоже связали руки, бросили на диван.

Трое из нападавших пострадали в этой схватке. Карась, оглядевший поле боя, удовлетворенно хмыкнул:

– Молодцы, ребята. И зачем только я вам плачу деньги? С бабой и стариком не могли справиться. Сучьи дети.

Его громилы молчали, тяжело дыша. Карась аккуратно, каким-то домашним движением поправил антенну телевизора, сместившуюся вправо, сел на стол.

– Нехорошо, – ласково улыбнулся он женщине, – нехорошо. Мы ничего не сделали, а вы уже деретесь. Ай как нехорошо.

Суслова молчала, понимая, что нужно беречь силы. В Высшей школе КГБ их готовили к разным ситуациям, в том числе и к таким, хотя психологически было очень трудно оказаться в руках мерзавцев.

– А где ваши товарищи? – спросил Карась. – Наверное, ушли через другую дверь? Вы, ребята, осмотритесь кругом, – приказал он своим «шестеркам». – А ты, Грива, останься здесь.

Через секунду послышались крики ребят:

– Да здесь целый склад. И жратвы полно.

– А почему вы со мной не разговариваете? – спросил Карась. – Молодая красивая женщина и не отвечаете на мои вопросы. Это нехорошо.

Ковальчук поднял голову, встретился глазами с Леной, показал ей на оставленный пиджак Подшивалова. Там был выключенный микрофон. У Меджидова в кармане должен был быть второй. Она его поняла.

– Развяжи руки, паскуда, – сказала она почти лагерным тоном.

– Ай, – засмеялся Карась, – ты из наших. Но руки я тебе не развяжу. Слишком ловко дерешься.

– Боишься, – презрительно скривила губы женщина, – с такой охраной и боишься. Трус ты, тьфу. – Эффект был точно рассчитан. Грива захохотал. Но Карася не так легко было вывести из равновесия. Он поднялся, сделал несколько шагов и вдруг наотмашь ударил своего «шестерку» по лицу.

– Ты чего? – испугался тот.

– Потом смеяться будешь, – ласково посоветовал ему Карась, возвращаясь на место.

В комнату вернулись трое других, удовлетворенных внешним осмотром. Один нес в руках автомат Калашникова.

– Посмотри, чего нашел.

– Потом посмотрим, – Карась начинал нервничать. – Где твои друзья? – спросил он снова.

– Развяжи руки, я устала так сидеть, – снова сказала женщина.

– Ты, сука, условий мне не ставь. Здесь условия я ставлю. Захочу – и все расскажешь. Ладно, Грива, возьми «пушку» и сядь у старичка. Если эта стерва дернется, пристрели его сразу. А ты развяжи ей руки. И без глупостей.