Лучше быть святым - Абдуллаев Чингиз Акифович. Страница 17

– Я это помню, – кивнул Меджидов, – мы однажды использовали этот трюк с Билюнасом в Румынии.

– Моя задача, – продолжал Ковальчук, – задержать в случае необходимости наблюдателей, дав возможность Подшивалову исчезнуть. Я должен в случае необходимости переходить улицу и столкнуться с автомобилем. Резкий визг тормозов заставит агентов отвлечься на мгновение, и этого достаточно, чтобы Подшивалов вошел в блок. Там есть выход с другой стороны. Мы уже проверяли. А Суслова войдет в дом и встанет у лифта, дожидаясь, когда тот сверху приедет. К тому времени лифт, конечно, работать не будет. У нас были сложности с автомобилем. Не было четвертого исполнителя. Согласитесь, Кямал Алиевич, троим обеспечивать безопасность достаточно сложно. Нужно как минимум пятеро. Но теперь все в порядке. Вы сядете за руль автомобиля. Его можно будет угнать на соседней улице. Там три машины, принадлежащие работникам коммунхоза, стоят без сигнализации. Со двора их не видно. Обычно там сидит старушка-лифтерша, но в этот момент ее позовут к телефону. У нее дома двое внуков, я уже проверял. У вас будет всего три минуты. Думаю, справитесь.

– А если его вдруг арестуют? – спросила, улыбаясь, Лена.

– Не арестуют, – строго ответил Ковальчук, – не впервые.

Он вдруг вздохнул.

– Я так устал. Эта неопределенность хуже всего. Знаете, мои дорогие, я только недавно понял, как люблю вас, как я привык встречаться с вами. У меня очень хорошая супруга, дети, внуки. Но, когда я долго не вижу вас, мне чего-то не хватает. У вас не бывает такого чувства, Кямал Алиевич?

– Конечно, бывает. Мы привыкли к этому образу жизни, и наше вынужденное безделье нас просто дисквалифицирует.

– Вы правы, – горячо поддержал его Теймураз Сулакаури, – иногда просто хочется на стенку лезть от безделья. Вы знаете, как я обрадовался, когда услышал голос Кямала Алиевича. Хотя сразу понял: что-то произошло.

– Все, – прекратил разговоры Меджидов, – хватит лирики. Давайте ваши расчеты, проверим еще раз. Олег Митрофанович, судя по вашим словам, вы выбираете себе психомодель очень пожилого человека. По-моему, вы уже вживаетесь в образ.

– Да, – кивнул Ковальчук, – эта смерть ребят на меня так подействовала. У Паулиса умерла жена пять лет назад. Вы помните, тогда мы были в Англии. Он в этом году должен был жениться. Я даже не знаю, успел ли он это сделать.

Из истории гипотез

ГИПОТЕЗА № 3

Евгений Максимович Примаков был завербован еще в студенческие годы. Именно тогда он получил клички «Береза» и «Примак», начав свое активное сотрудничество с органами КГБ, не прекращавшееся практически никогда. Все его последующие должности в различных академических институтах не только не мешали его «второму увлечению», но, наоборот, помогали дополнять ту информацию, которой он всегда обладал. Любитель красивых женщин, хорошей жизни, вкусной еды, ценитель прекрасных вин, Примаков не особенно скрывал свои связи с самым могущественным ведомством Советского государства. Надо отдать ему должное, он всегда лояльно относился к властям, получая за это право на обеспеченную жизнь. Но Примаков был не только жуиром и чревоугодником. За рыхлой, добродушной маской был очень хороший специалист по Ближнему и Среднему Востоку, обладающий массой информации, имеющий тесные связи со многими влиятельными политиками, лично знающий сотни политических деятелей по всему миру. Не афишируя свои связи, Примаков сумел к концу восьмидесятых подняться на политический олимп, став одним из руководителей парламента бывшего Советского Союза, кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС и ближайшим советником М. Горбачева. На вершинах власти полностью проявилось умение Примакова принимать трудные решения, анализировать возникающие проблемы, находя наиболее рациональные решения. Когда это было необходимо, Примаков из всегда осторожного, подбирающего слова ученого-академика, превращался в жесткого прагматика. В январе девяностого года, находясь в Баку, именно Примаков доложил Политбюро о необходимости ввода войск. Именно с его подачи Горбачев примет это решение, и в двухмиллионный город ночью двадцатого января войдут боевые подразделения Советской Армии, сметая на своем пути всех и вся. В те дни на улицах города погибнет почти двести человек. Виновниками бакинской трагедии назовут всех – Горбачева, Язова, Крючкова, Бакатина, руководителей Азербайджана. Не назовут только имени Евгения Примакова, сыгравшего главную роль в этом кровавом спектакле.

Правда, однажды его связи с КГБ окажут ему плохую услугу. Когда в августе девяносто первого вернувшийся в Москву из Фороса Горбачев с ужасом и удивлением узнает, что почти все его министры поддержали ГКЧП, он первым делом сменит министров иностранных дел и обороны. Реальной кандидатурой на должность руководителя внешнеполитического ведомства станет фигура Примакова. Но здесь произойдет непоправимое. Горбачев получит информацию, что его западные партнеры крайне негативно отнесутся к назначению на эту должность ставленника КГБ и друга Саддама Хусейна. Примаков не получит тогда эту должность, но вскоре Горбачев, разделивший КГБ на разведку и контрразведку, предложит ему возглавить Центральную службу разведки, на что Примаков с радостью согласится.

Сумевший в августе девяносто первого года прождать немного в тени, Примаков останется незапятнанным политиком и для Бориса Ельцина, с чьей подачи он останется на своем месте и в новой России. Осторожный, хитрый, старающийся держаться вне политических интриг и склок, Директор Службы внешней разведки благополучно пересидит всех. Уйдут Бакатин и Моисеев, посадят Баранникова и Дунаева, снимут Голушко и Скокова, а Примаков, демонстрирующий полнейшую невозмутимость, будет по-прежнему сидеть в своем кресле. Впрочем, надо отдать ему должное. Он сумеет сделать из российской разведки достойного продолжателя ГПУ – НКВД – КГБ, внедрив своих резидентов и раскинув свою агентурную сеть по всем республикам бывшего Советского Союза. Более того, несмотря на окончание «холодной войны», Примаков уверенно будет наращивать количественные и качественные показатели, доказывая, что геополитические интересы не подвержены никаким колебаниям.

Выходили с разных сторон, чтобы не привлекать ненужного любопытства. Подшивалов сел в троллейбус. Сулакаури и Суслова поехали на метро. Меджидов и Ковальчук поймали попутные автомобили. В точно назначенное время Ковальчук, позвонив, попросил позвать к телефону старуху-лифтершу. Меджидов подошел к автомобилю и несколькими выверенными движениями открыл машину. Сел внутрь и почти неслышно отъехал.

Подшивалов был уже на месте. Он завернул за угол, пройдя мимо Сулакаури, спорившего о чем-то с пожилой женщиной, настаивающей на замене бутерброда с сосиской. Сулакаури, едва успевший встать на углу и скупивший все сосиски за два квартала отсюда, уже продал три четверти своей продукции и с ужасом наблюдал, как остается вообще без товара. Столик и халат ему привез Ковальчук, заехавший по дороге в одно из московских кафе. За очень большие деньги ему дали на время этот халат и этот небольшой столик, с трудом поместившийся в машине. Для Лены собачку так и не успели найти, и вместо нее Ковальчук предложил купить огромную, почти в натуральный детский рост куклу, с которой Суслова должна была появиться под аркой.

Теймураз продолжал спорить с нахальной старушкой, Подшивалов стоял под аркой. Наконец мимо спорящих прошел какой-то тип – безликий, с размытыми чертами лица, без определенных примет. Он подошел к Подшивалову. Лена достала платок. Сулакаури вытер лоб, подавая условный знак Ковальчуку. Тот осмотрелся. На улице по-прежнему все было спокойно. Из соседнего переулка выглядывал нос автомобиля Меджидова, готового выехать в любое мгновение. Все оставалось по-прежнему. Подошедший к Подшивалову человек остановился и попросил закурить. Затем негромко спросил:

– Вы искали связи?

– Канал «Беркут», – сразу ответил Подшивалов.

– Ваше сообщение принято. Зачем вы просили о личной встрече?