Восходящая тень - Джордан Роберт. Страница 247

Оставался один способ установить истину — увидеть все самому. Последнее время Перрин избегал волчьего сна, полагая, что негоже ему, рискуя жизнью, охотиться там за Губителем, когда он в ответе за весь Эмондов Луг. Но, может быть, сейчас…

С этой мыслью Перрин погрузился в сон.

Солнце стояло в зените. По небу проплывали редкие белые облака. Перрин стоял на Лужайке, где сейчас не было ни овец, ни коров, хотя под самым носом у юноши назойливо жужжал овод. На высоком шесте красовалось знамя с волчьей головой. Пусто было и возле крытых соломой домов. Кучки валежника для костров указывали место, где разбили лагерь Белоплащники. В волчьем сне редко горел огонь — костры и очаги представали или уже прогоревшими, или незажженными.

Воронов в небе не было. Часть небосвода потемнела, и там, как уже бывало, появилось окно. Перрин увидел Эгвейн, стоявшую в толпе женщин. В глазах девушки застыл страх. Окружавшие ее женщины — среди них Перрин узнал Найнив и, как ему показалось, приметил по золотым волосам Илэйн — медленно опустились на колени… Окно растаяло, и на небосклоне появилось другое. Раздетый донага Мэт изрыгал ругательства. Между заломленными назад локтями и спиной под обматывавшими тело веревками было просунуто диковинное копье с черным древком, на груди висел серебряный медальон с лисьей головой. Затем Мэт исчез, и появился Ранд. Во всяком случае, Перрину показалось, что это Ранд — в лохмотьях, в грубом плаще и с повязкой на глазах, Потом истаяло и это видение. Небо снова стало только небом, на котором не было ничего, кроме облаков. Перрин поежился. Насколько он мог судить, видения из волчьего сна не имели прямого отношения к действительности. Возможно, здесь, где все вещи изменялись, стоило лишь подумать, и его тревога за друзей обретала зримые очертания, воплощаясь в образы. Но в любом случае гадать на сей счет некогда.

Он не удивился, что оказался в длинной кожаной безрукавке на голое тело, но когда потянулся рукой к поясу, там висел не топор, а молот. Потребовалось сосредоточиться на мысли о сверкающем стальном полумесяце, чтобы вместо кузнечного инструмента появилось оружие. Сейчас ему требовалось именно оружие. Молот медленно, словно сопротивляясь, изменился, но топор, оттягивающий теперь ременную петлю, опасно поблескивал. Почему превращение шло так трудно? Перрину же требовался именно топор!

На другом бедре, уравновешивая топор, возник колчан, в руке — длинный лук, на левом предплечье — толстый кожаный наруч.

Три шага — всякий раз. окружающее дрожало и расплывалось — перенесли Перрина к ближайшему стойбищу троллоков, в трех милях от деревни. Он оказался среди заготовленных для костров огромных куч хвороста, наваленного вперемешку с обломками мебели — приволокли даже дверь, сорванную с фермерского дома. То здесь, то там стояли здоровенные чугунные котлы. Сейчас они пусты, но Перрин знал, что в них кладут, как знал и то, что насаживают на укрепленные над некоторыми кострами толстые железные вертелы. Сколько же троллоков в этом лагере? Палаток они не ставили, а разбросанные вокруг костров грязные, пропахшие вонючим троллочьим потом одеяла мало о чем говорили. Многие троллоки, как дикие звери, спали на голой земле, а то рыли себе норы и залегали там.

Осторожными шагами, стараясь покрывать зараз не больше двухсот-трехсот футов, Перрин обошел вокруг Эмондова Луга — от поля к полю, от фермы к ферме. Он медленно двигался по спирали, удаляясь от деревни, находя следы все новых и новых стойбищ. Их было очень много — сотни и сотни костров. Это значило, что троллоков здесь пять или десять тысяч, а то и вдвое больше. Определить их число точнее Перрин не мог, да это было и ни к чему. Если все пять тысяч нагрянут разом, Эмондову Лугу не устоять.

По мере продвижения к югу следы троллоков, точнее, признаки того, что они находятся там сейчас, попадались все реже. Фермы по большей части лежали в развалинах, поля были выжжены или вытоптаны. Троллоки побывали здесь и, не застав бежавших людей, без всякой надобности, только из желания уничтожать, разорили все, что смогли.

Нашел Перрин и место гибели каравана Туата'ан — сквозь слой гари на колесах и остовах фургонов кое-где проступали яркие пятна. Сердце гоноши сжалось. Когда-нибудь — не сейчас, не здесь, но когда-нибудь — непременно придет время Пути Листа. Должно прийти. Не желая задерживаться здесь, он прыгнул на целую милю к югу и вскоре попал в Дивен Райд.

Ряды крытых соломой домов теснились вокруг лужайки и пруда, питавшегося из обнесенного каменной оградой источника. Здешний постоялый двор «Гусь и трубка», тоже крытый соломой, а не черепицей, был малость побольше «Винного Ручья», хотя сюда проезжие наведывались еще реже, чем в Эмондов Луг. Возле каждого дома стояли подводы — видать, и сюда, как и в Эмондов Луг, сбежались фермеры с семьями и пожитками. Фургоны и возы перегораживали улицы и проходы между домами вокруг всей деревни, но частокола не было. Эти укрепления не сдержали бы и одного нападения, подобного тем, каким подвергался Эмондов Луг последние семь дней.

Впрочем, трижды обойдя вокруг деревни, Перрин обнаружил только дюжину не очень больших троллоковых стойбищ. Этого было достаточно, чтобы удерживать здешний люд в осаде, пока не падет Эмондов Луг, а уж потом Отродья Тени всеми силами нагрянут и сюда. Как бы передать сюда весточку? Жители Дивен Райд могут прорваться на юг и переправиться через Белую Реку. Лучше уж попробовать пересечь непроходимый Лес Теней за рекой, чем дожидаться неминуемой смерти.

За все это время золотистое солнце не продвинулось по небосклону ни на дюйм. Время здесь текло по-иному.

Перрин повернул на север и помчался во всю мочь — даже Эмондов Луг промелькнул смутным, расплывчатым видением. Сторожевой Холм, как и Дивен Райд, оказался огороженным фургонами и возами, а на высоком шесте перед «Белым вепрем», здешним постоялым двором, лениво полоскалось знамя. Красный орел на голубом поле. Красный Орел, древний герб Манетерена. Наверное, Верин или Аланна, когда останавливались в этой деревне, познакомили ее жителей со старинными преданиями.

Судя по количеству стойбищ, троллоков и здесь было недостаточно, чтобы захватить селение. А спастись отсюда легче, не то что переправляться через Белую с ее бесчисленными порогами и стремнинами.

Дальше на север, к Таренскому Перевозу побежал Перрин, на берег Тарендрелле, которую он с детства привык называть рекой Тарен. В этой деревне дома строили на высоких каменных фундаментах, чтобы уберечься от ежегодных паводков — по весне, когда в Горах Тумана таяли снега, река сильно разливалась. Но сейчас почти на половине фундаментов высились лишь обгорелые развалины. Никаких следов заграждений из фургонов или других оборонительных сооружений Перрин не обнаружил. Троллоковых стоянок поблизости тоже не было. Возможно, отсюда люди успели бежать.

На берегу реки сохранилась крепкая дощатая пристань, а над быстрой водой был протянут толстый обвисший канат, продетый сквозь железные кольца на уткнувшейся в причал плоскодонной барже. Паром уцелел, и им можно было пользоваться.

Одним прыжком Перрин перемахнул через реку. Весь противоположный берег избороздили глубокие колеи — следы колес подвод и фургонов. У самой кромки воды валялась брошенная утварь и мебель — все то, что охваченные паникой люди поначалу хотели спасти, а потом побросали, чтобы бежать быстрее. Эти беженцы, конечно же, разнесут весть о том, что творится в Двуречье. Возможно, кому-то из них уже удалось добраться до Байрлона — это примерно в сотне миль к северу, — и уж во всяком случае новости разлетелись по фермам и деревням, лежащим между Байрлоном и берегом реки. Возможно, через месяц о случившемся узнают в Кэймлине, а там королева Моргейз со своей Гвардией. Она пошлет в Двуречье войска, если, конечно, поверит рассказам. Но и в этом случае андорские солдаты появятся здесь только через месяц. К тому времени Эмондов Луг падет, а возможно, погибнет и все Двуречье.