Подъем и падение Запада - Уткин Анатолий Иванович. Страница 31

В геополитическом плане самая большая угроза Западу стала видеться в том, что гонимые Антантой и Штатами Россия и Германия найдут некую форму сближения. Три лидера Запада — Америка, Британия и Франция — имели различное видение будущего России. Британский премьер, возможно, и согласился бы на более желаемый французами раздел России, но не на такой, как это было сделано с Африкой. В конечном счете он полагал, что большевики сами отделят «свою Россию» и своей политикой вызовут отчуждение «другой России» — Прибалтики, Украины, Польши, Сибири. Возможно, такой раздел и к лучшему, ведь в лице России терпел крах вековечный соперник Британии. Но одно Ллойд Джордж понимал ясно — великую державу нельзя унижать, нельзя антагонизировать ее, выходя за пределы определенного уровня. Был риск, что Россия восстанет, яростно бунтуя при этом против злостного посягательства на ее целостность со стороны Запада.

ГЛАВА ШЕСТАЯ ДОРОГА НА МЮНХЕН

Вооружение

Опасность новой германской агрессии против России и Запада возникла почти сразу после окончания Первой мировой войны. В Версале союзники определили цифру репараций, налагаемых на Германию, — 31,5 миллиарда долларов. При этом пять миллиардов немедленно — под угрозой возобновления боевых действий. Немцам следовало также выплатить компенсацию Бельгии. Великий английский экономист Дж. Мейнард Кейнс назвал Версальский мир «карфагенским». Даже Черчилль был далек от прославления условий этого мира, сумма репарации, по его мнению, была «устрашающей». Веймарские деятели предприняли усилия по выплате репараций, но довольно быстро пришли к заключению, что это нереально. В течение шести месяцев курс марки понизился до шести миллионов за один доллар.

Производство и импорт оружия запрещались. Любое нарушение этих условий рассматривалось как объявление войны союзникам. Разоруженная Германия находилась под прямым контролем победителей до 1926 г. В созданной в 1919 г. Межсоюзнической контрольной комиссии было 373 профессиональных военных. В следующем году она была увеличена до 383 экспертов и 737 наемных служащих. Из грандиозной штаб-квартиры, разместившейся в берлинском отеле «Адлон», контрольные группы инспектировали все «чувствительные» точки страны. Скажем, за шестилетний период в сентябре — октябре 1924 г. было осуществлено 800 инспекций на местах.

Весной 1922 г. во время обсуждения экономических перспектив европейского развития на конференции в Генуе министр иностранных дел Германии Вальтер Ратенау тайно встретился с советской делегацией в маленьком городке Рапалло. Две страны отказались от всех претензий военного времени и нормализовали свои отношения. И хотя преемник Ратенау Густав Штреземан заверил англичан, что Германия будет щитом против Советского Союза, в версальской системе образовалась трещина.

Идея реванша не умирала в Германии даже на нижайшей точке поражения, зависимости, надзора. Главным для немцев на этом этапе было сохранить кузницу оружия — империю Круппа. Над входом в крупповские заводы через четыре недели после поражения появился лозунг: «Мы делаем все». Реклама постоянно говорила о пишущих машинках и детских колясках.

Создалась основа будущего подъема — гласный и негласный союз военных и промышленников. Сразу же после подписания перемирия командующий рейхсвером генерал фон Сект указал, что «существует лишь один путь, который позволит нам вооружить огромные массы войск, — это заключение соглашения с руководителями индустрии страны». Круппу и его коллегам необходимо было прежде всего перевести производственные мощности за рубеж — в Голландию, Швецию и Данию. Дочерняя фирма Круппа в Голландии «Блесинг и К°» закупила 1500 крупповских орудий. Лучшие крупповские инженеры пересекли границу для работы в новых условиях. Вниз по Рейну плыли баржи, на одной из них была переправлена полностью фабрика по производству снарядов.

Генералы и инженеры Германии, поставленные в жесткие условия, постарались сохранить самое главное: наиболее перспективные модели и ту технику, которой, очевидно, принадлежало будущее. Разумеется, речь шла прежде всего об авиации. В конце войны самолеты в Германии производили тридцать пять фирм. Западные союзники-победители разрешили немцам иметь лишь 140 самолетов в чисто коммерческих целях. На 350 вагонах были вывезены 220 самолетов и 400 моторов. Двадцативосьмилетний Тони Фоккер возглавил новую нидерландскую фирму. Жалобы английского посла нидерландским властям ни к чему не привели. Двадцатилетний пилот из знаменитого «Летающего цирка» Рихтгофена Герман Геринг был занесен в состав фирмы Фоккера как «продавец».

Благодаря открытым в 50-е годы архивам выяснилось, что Густав Штреземан, получивший в 1926 г. Нобелевскую премию мира, активно поддерживал скрытое вооружение Германии и видел в рейхсвере «единственный позитивный фактор» германской политической жизни 20-х годов. Его мнение разделяли и президент Гинденбург, и двадцатидевятилетний ефрейтор Гитлер, считавшие, что германские армии не были разбиты на поле боя, они получили предательский удар «кинжалом в спину».

Глава рейхсвера генерал-полковник Ганс фон Сект тщательно отбирал состав позволенного Версальским договорам четырехтысячного офицерского корпуса рейхсвера. Половина офицеров этого корпуса состояла из потомственных военных — выходцев из старых юнкерских семей, воспитанных в военных традициях нескольких поколений. Критическим был вопрос о генераторе военного мышления и военной науки — запрещенном генеральном штабе.

Еще одним участком деятельности рейхсвера как эмбриона вермахта было продолжение внешнего шпионажа. Собственно, Версальский договор молчал по этому поводу. Главу известного имперского управления 1116 полковника Николаи сменил в 1919 г. майор Фридрих Темп. Служба разведки была значительно сокращена, она стала составной частью службы войск — закамуфлированного генштаба рейхсвера. Отдел разведки назывался Оборонительным отделом Службы войск. От первого слова «оборонительный» («Abwehr») этот отдел в дальнейшем стал известен как абвер. Тогда в подчинении у майора Темпа было лишь четыре офицера. Абвер собирал разведданные о ходе советско-польской войны, а затем переключился на Францию.

В Варнемюнде закладывалась основа германской авиации периода рейха. Созданные здесь пятьдесят истребителей были

в 1925 г. вывезены через Штеттин и Ленинград на секретную германскую военную базу в СССР. На столе у Хейнкеля уже были чертежи среднего бомбардировщика «Хе-111», о котором мир узнает позже.

Прикрытием служил авиационный спорт. Соперник Хейнкеля Вилли Мессершмитт и Хуго Юнкере создавали здесь свои машины.

Отправная точка развития военно-морского флота заключалась для Германии в разрешенных ей шести старых линкорах, шести крейсерах, двенадцати миноносцах и двенадцати торпедных катерах. Уже в 1922 г. первый лейтенант флота Вильям Канарис создал цеха по производству подводных лодок и торпедных катеров за пределами Германии — в Нидерландах. Густав Крупп фон Болен прислал сюда тридцать своих проектировщиков. Здесь, на верфи Сидериус, создавались чертежи подводных лодок, которые продавались Японии, Испании, Финляндии, Турции. Отсюда в эти страны для строительства подводных лодок рассылались немецкие специалисты. В Финляндии строились двухсотпятидесятитонные подводные лодки (первые двадцать четыре), которые будут использоваться в следующей мировой войне. Но самые крупные — семисотсорокатонные подлодки строились в Испании.

Главная контора, специализировавшаяся на разработке наземных вооружений, размещалась в Берлине — в предместье Шпандау. С первых дней перемирия 1918 г. под вывеской «Кох и Кинцле» разместилась группа самых талантливых крупповских инженеров: «Никто не замечал нас, никто не беспокоил нас, в нашу дверь даже не стучал никто». Документация тоже с трудом позволяла осветить деятельность группы. Так, первый танк был обозначен как «сельскохозяйственный трактор»... с семидесятимиллиметровой пушкой. Еще одна дорого стоившая Круппу на Нюрнбергском процессе ошибка представляет собой упоминание о тракторах, которые «должны отвечать техническим требованиям перемещения на открытых железнодорожных платформах в Бельгии и Франции».