Встретимся у Ральфа - Джуэлл Лайза. Страница 28

Все трое вывалились в коридор. Смит забрался на стул и дул на сигнализацию, рукавом разгоняя остатки дыма.

— На кой черт ты яичницу готовила?

— Ральфу… На завтрак, — непонятно зачем добавила Джемм.

Смит дул и махал рукавом до тех пор, пока вой наконец не утих.

— Бедлам, — заявил он, слезая со стула.

— Прости, милый. — Джемм протянула к нему руку. — Одно хорошо: теперь мы точно знаем, что эта штука работает.

— Ну-ну, — брюзгливо буркнул Смит. — Ладно уж, все равно пора было вставать. Надеюсь, мне тоже найдется чем позавтракать?

Джемм улыбнулась:

— Конечно. Раз-два — и готово!

Смит отправился в ванную, а Ральф с Джемм вернулись на кухню, где она тут же приклеилась к плите — выключила газ под изувеченной фасолью, разбила яйца в чистую сковороду.

— Джемм… — Ральф выкладывал на стол ножи и вилки. — Ты мне что-то хотела сказать.

— Потом. — Она даже не обернулась.

Потом. Потом? Через каких-нибудь… раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, ДЕСЯТЬ! Через десять часов?! Ждать десять часов… Он не выдержит.

— Может, хотя бы намекнешь?

— Господи, Ральф! Да ерунда это. Потом, ладно?

— Ладно, — согласился он и со вздохом уселся за стол.

Завтрак был подан, как только на кухне появился Смит.

— Прошу. Хорошее начало дня для хороших мужчин! — объявила Джемм, расставляя перед ними тарелки с яичницей, сосисками, грибами и толстенными, истекающими маслом тостами.

— Ты ангел, Джемм, ты святая, ты самая лучшая, ты совершенство! — Учитывая обстоятельства, Ральф позволил себе осыпать Джемм комплиментами в превосходных степенях без риска вызвать ревность или подозрения (путь к сердцу мужчины и все такое), и Джемм, к сожалению, приняла дифирамбы в чистом виде, не уловив подтекста, в ответ одарив благодарного «клиента» счастливой улыбкой.

Неудовлетворенное желание, подстегнутое неожиданно эротичной атмосферой этого утра, странным образом переключилось на еду: Ральф набросился на завтрак с жадностью перезимовавшего медведя, в два присеста уписав гигантскую порцию. Смит и Джемм ворковали, их ноги флиртовали под столом, и Ральф предпочел побыстрее убраться. Сунул в рюкзак радиоприемник, горсть мини-батончиков «Марс» и свитер, сцапал без спросу велосипед Смита и шлем — и покатил по дорожке. Джемм со Смитом махали ему вслед из окна, обнявшись и сияя улыбками гордых родителей. Родителей? Тошнотворное сравнение вмиг развеяло чувственную ауру утра.

Глава семнадцатая

Ральф без устали крутил педали, и велосипед катил по живописной дороге вдоль реки, через мост Бэттерси, мимо недосягаемых для простого смертного особняков на Чейн-Уолк и дальше, по Гросвенор-роуд, к Миллбанк.

— Где мне найти такую, как Джесси!.. — орал он во все горло.

Прохожие слышат? Плевать на прохожих! Он трещал по швам под напором адской смеси запредельных по силе чувств — похоти, ревности, любви, обиды, возбуждения, разочарования. Невыносимо все это, совершенно невыносимо. Как можно жить под одной крышей с этими двумя? Джемм запросто демонстрирует ему голую задницу, называет классным парнем, а потом с той же легкостью ласкает Смита ногой под столом, словно Ральфа не существует. Может, дразнит? Может, и впрямь нимфоманка? Нет. Нет и нет. Дело не в этом. Между нею и Ральфом возникло что-то большее… вроде как духовная связь. Еще чего, духовная! Чушь. Сблизились они, только и всего. Ясно и просто. Построили «особые» отношения. Не будь он без ума от Джемм, мог бы даже подружиться с ней. Баба в друзьях. Это что-то новенькое. Но теперь о дружбе и речи быть не может; тем более после сегодняшнего утра, после его восторгов на кухне, после коротенькой футболки, горчицы и прочего.

Что же она ему, интересно, сказать хотела? Ладно, ладно… всего-то и подождать осталось один-единственный бесконечно длинный день.

На Парламент-сквер он свернул вправо, потом влево и с той же бешеной скоростью рванул вдоль реки к набережной Виктории, игнорируя и жжение в забывших о нагрузках мышцах, и случайных пешеходов.

А красиво как: легкий морозец, синее-синее небо, стены Парламента сияют снежной белизной.

Чертов Смит. Чертов долбаный Смит. Чертов везунчик Смит. Все самое лучшее — Смиту. Всегда так было. У Смита отменный дом в Ширли, у Смита классные предки, крутые друзья, роскошные девчонки, навороченная тачка на восемнадцатилетие, отпуск на островах, синекура в Сити, собственная квартира, блестящая карьера. А что Ральф? Прицепился к нему, как хвост, и волочится следом, жалкий, никчемный.

Родители у него старые, гораздо старше, чем у всех сверстников. Старые и, хуже всего, допотопные. Ральф не смел приводить друзей в родительский дом в Саттоне — мать заставила бы стол крекерами и засохшими кексами, после чего пожелала бы поболтать со «славными мальчуганами» о погоде и школе. Отец нацепил бы драную саржевую кепку и улизнул в сад возиться с рассадой, орудовать граблями и мотыгой или еще хрен знает чем, будто престарелый садовник в усадьбе аристократов. К ящику не подходи — при гостях телевизор включать невежливо, в спальню друзей не приглашай — это неприлично, а общаться лучше так, чтобы не заглушать скрипучее тиканье ископаемых часов, отсчитывающих резиновые секунды.

Ему пришлось потрудиться, чтобы пролезть в мир Смита. Во время первого свидания с Ширель он, помнится, чуть инфаркт не заработал: родители Смита ежеминутно крыли матом, орали друг на друга, заглушая грохот включенных по всему дому телевизоров, и плевать хотели, кто там к их отпрыску приходит, когда уходит и не собирается ли в гостевой спальне трахаться с иностранной студенткой.

В тот раз он не задержался. Обслужил Ширель с небывалой скоростью, не выпуская из поля зрения дверь (на случай, если родителям все-таки не плевать на непотребство в их доме), и тотчас удрал. Одевался по дороге к выходу, не отрывая глаз от пола, чтобы не дай господь не встретиться взглядом с кем-нибудь из бесчисленных незнакомцев, толпами шлявшихся по дому.

Чуть позже случилась вылазка в компании со Смитом, когда Ральф обнаружил, что парень очень даже ничего и к тому же так комично благоговеет перед его мнимыми сексуальными победами. С тех пор Ральф и стал частью жизни Смита.

Ежился поначалу, опасаясь подвоха, но вскоре пообтерся и научился наслаждаться преимуществами дружбы с богатыми и счастливыми. Со временем зависть к Смиту пошла на убыль, а когда их дружба переросла в настоящее братство, прежние противоречия испарились вовсе и Ральф сравнялся со Смитом. Он был ничем не хуже — звезда Королевского колледжа, любимец прессы и роскошных блондинок, завсегдатай студенческих клубов и великосветских вечеринок.

И что же? Теперь забытые комплексы вновь полезли наружу; он опять чувствовал себя серым провинциалом, бедным родственником, изгоем, всеобщим посмешищем. А все почему? Да потому что Смиту досталось то единственное, чем Ральф никогда не обладал, — настоящая любовь настоящей женщины.

Чертов Смит. Чертов долбаный Смит. Так! Чертовски! Нечестно!

По Темза-стрит Ральф вырулил к светофору, перед которым в четыре шеренги выстроились автомашины, на всех парах промчался мимо, все быстрее и быстрее, к Нижней Темза-стрит, в сторону Тауэр-Хилл. Боль в мышцах давным-давно прошла, ноги одеревенели, он слился с велосипедом, педали крутились сами по себе. В стотысячный раз за спиной взвыл автомобильный гудок.

— Пошел ты! — Ральф ткнул средний палец.

Бросив руль, он приподнялся в седле, закрыл глаза и подставил лицо ветру, хлеставшему по щекам, точно кожаная перчатка. Затем сделал глубокий вдох, до боли в переполненных легких, и открыл рот, впуская холод в горло.

Хотел снова заорать, но крик заглушился бы воем очередного гудка, визгом резины о дорожное покрытие и лязгом металла о металл. Велосипед на полном ходу врезался в бампер сверкающего «мерседеса-350» с откидным верхом — голубой мечты Ральфа. Тело велосипедиста взлетело в синее лондонское небо, перемахнуло через «мерседес», парковочный счетчик и со зловещим глухим стуком врезалось в стену здания на Минорис-стрит.