Белый отряд - Дойл Артур Игнатиус Конан. Страница 44

Но тут подоспела помощь. Сэр Оливер Баттестхорн со своими ратниками спустился с полубака, а сэр Найджел и три его оруженосца. Черный Саймон, Эйлвард, Хордл Джон, и еще десятка два воинов поспешили на выручку с кормы и ринулись в самую гущу боя. Аллейн, выполняя свою обязанность, не спускал глаз со своего рыцаря и продвигался вперед, следуя за ним по пятам. Много слышал он рассказов об искусстве и ловкости, с какими сэр Найджел владеет всеми видами рыцарского оружия, но все это было ничто в сравнении с быстротой и хладнокровием, какими на самом деле обладал этот человек. Казалось, в нем сидит сам дьявол: то он был здесь, то там, то колол, то рубил, подставлял щит под удары, отбивал их клинком, нагибался, уклоняясь от топора, перепрыгивал через конец меча, и все с такой сумасбродной стремительностью, что противник, вознамерившийся нанести ему удар, не успевал этого сделать, ибо рыцарь уже оказывался в шести шагах от него. Три пирата пали от его руки, и он ранил Бороду-лопатой в шею, когда великан нормандец прыгнул на него сбоку, желая сокрушить его своей смертоносной дубиной; сэр Найджел нагнулся, чтобы избежать удара, и в ту же секунду увернулся от выпада генуэзца, но его нога поскользнулась в луже крови, и он тяжело упал наземь. Аллейн бросился навстречу нормандцу, однако тот выбил у него дубиной меч из рук, и от второго удара мощного оружия юноша тоже упал. Не успел, однако, вожак пиратов нанести третий удар, как Хордл Джон железной рукой стиснул его кисть, и разбойник вдруг почувствовал себя во власти человека более сильного, чем он сам. Яростно пытался великан вырвать руку с дубиной, но Хордл Джон медленно стал заводить эту руку ему за спину, пока с резким треском, точно сломавшаяся палка, эта рука вяло не повисла и дубина не вывалилась из обессилевших пальцев. Напрасно старался он поднять дубину другой рукой. Противник все ниже и ниже гнул его назад, и наконец с ревом бешенства и боли нормандец растянулся во весь рост вдоль борта, а вспышка ножа у самого забрала предупредила его, что расправа будет быстрой, если он хоть пошевельнется.

Потеряв своего вожака, напуганные и ошеломленные нормандцы отступили и через фальшборты бежали к себе на галеас, спрыгивая сразу десятками на его палубу. Но якорь все еще удерживал судно своими когтями, и сэр Оливер с пятьюдесятью людьми преследовал их. Снова очистилось место, и лучники могли опять взяться за свои луки, а с рея английского корабля полетели огромные камни и с грохотом и треском начали падать посреди убегающих разбойников. То там, то здесь они с яростными криками и проклятиями ныряли под парус, приседали, забивались в угол, словно кролики, когда на них охотятся хорьки, – так же беспомощно и без надежды на спасение. Это были суровые дни, и если честный солдат, слишком бедный для уплаты выкупа, не мог надеяться, что его пощадят на поле боя, то какой жалости могли ожидать пираты, эти враги человеческого рода, застигнутые на месте преступления, когда доказательства их злодеяний еще покачивались на нок-реях!

Однако по другому борту сражение приняло новый и странный оборот. Борода-лопатой и его люди медленно отступали – их сильно теснили сэр Найджел, Эйлвард, Черный Саймон и охрана, стоявшая на корме. Шаг за шагом отходил итальянец, из каждой щели в его доспехах текла кровь, его щит был расколот, гребень шлема срезан, он уже не мог говорить, а только хрипел и задыхался. И все же он противился врагу с неукротимой отвагой, бросался вперед, отскакивал, его нога ступала уверенно и рука была тверда, он действовал с такой решительностью, словно готов был сразить троих сразу. Оттесненный обратно на палубу собственного судна и преследуемый десятком англичан, он оторвался от них, быстро пробежал палубу, опять перескочил на английский корабль, обрубил веревку, державшую якорь, и через мгновение был снова среди своих лучников. В то же время генуэзские матросы ударили веслами в борт английского судна, и между обоими судами появилась быстро расширявшаяся полоса воды.

– Клянусь святым Георгием, – воскликнул Форд, – мы отрезаны от сэра Найджела.

– Он пропал! – задыхаясь, промолвил Терлейк. – Скорее за ним!

И оба юноши прыгнули изо всех сил, стараясь попасть на уходящий галеас. Форд коснулся ногами края фальшборта, схватился за какой-то канат и подтянулся на палубу. Но Терлейк упал неудачно, прямо среди весел, и они отбросили его в море. Аллейн, пошатываясь, уже намеревался последовать примеру своих товарищей, но Хордл Джон вцепился ему в пояс и оттащил от борта.

– Да ты на ногах не стоишь, парень, куда тебе прыгать! – сказал Джон. – Посмотри, у тебя кровь капает из-под шлема.

– Мое место рядом с флагом! – крикнул Аллейн, тщетно стараясь вырваться из его рук.

– Подожди здесь, друг. Ты бы только на крыльях перелетел сейчас к сэру Найджелу.

И действительно, суда уже настолько отошли друг от друга, что генуэзец мог дать веслам полный размах, и пираты быстро удалялись от английского корабля.

– Господи боже мой, превосходный бой! – воскликнул Большой Джон, всплеснув руками. – Они очистили корму и попрыгали на шкафут. Отличный удар, милорд, отличный удар, Эйлвард. Поглядите-ка на Черного Саймона, как он неистовствует среди матросов! Но Борода-лопатой – смелый воин. Он собирает своих людей на полубаке. Вот он убил лучника! Ого! Милорд напал на него. Смотри Аллейн! Какая там свалка и как блестят мечи!

– Боже! Сэр Найджел упал! – воскликнул оруженосец.

– Опять вскочил! – проревел Джон. – Это только ложный выпад! Он тащит Бороду обратно. Оттаскивает в сторону. Ах, матерь божья, он проколол его мечом! Они просят пощады. Падает алый крест, Саймон поднимает знамя с алыми розами.

Смерть вожака действительно сломила сопротивление генуэзцев. Среди грома радостных кликов, раздавшихся и на желтом корабле и на галеасах, раздвоенное знамя взвилось на полубаке, и когда рабы-гребцы узнали волю своих новых хозяев, судно повернуло и медленно пошло обратно.

Оба рыцаря снова поднялись на свой корабль, и после того, как абордажные крюки были сброшены, все три судна выстроились в ряд. Среди вихря и грохота боя Аллейн слышал голос Гудвина Хаутейна, старшего шкипера, то и дело повторявшего: «Тяни носовой швартов, трави шкоты!» – и его поражало, с какой ловкостью и быстротой окровавленные матросы прерывали схватку, бросались к снастям и возвращались обратно. Теперь нос корабля был повернут в сторону Франции, шкипер расхаживал по палубе, и это был опять мирный моряк.

– У корабля досадные повреждения, сэр Найджел, – сказал он. – Пробоина – два элла в поперечнике, парус разорван посередине, и сквозь лохмотья просвечивает мачта, как лысина монаха. Я по правде не знаю, что сказать моему хозяину Уизертону, когда снова увижу Итчен.

– Клянусь апостолом! Было бы очень дурно, если бы мы подвели вас из-за сегодняшнего дела, – отозвался сэр Найджел. – Вы приведете в Итчен эти галеасы, и пусть Уизертон продаст их, из полученных денег возместит свой убыток, остальные же пусть сохранит до нашего возвращения домой, когда каждый получит свою долю. Я дал обет пресвятой Деве поставить ей статую из серебра в пятнадцать дюймов высотой в монастырской часовне за то, что ей угодно было послать мне встречу с этим Бородой-лопатой… Ибо он, насколько я могу судить, был очень отважным и мужественным человеком. А что с тобой, Эдриксон?

– Да ничего, достойный лорд, – ответил Аллейн.

Он снял свой шлем, который треснул от дубины нормандца. Но тут он почувствовал, что голова у него закружилась, он упал на палубу, изо рта и из носа хлынула кровь.

– Он может умереть, – сказал рыцарь, наклоняясь над юношей и проводя рукой по его волосам. – Я уже потерял сегодня очень храброго и верного оруженосца. И боюсь, что потеряю второго. Сколько человек нынче пало?

– Я подсчитал опознавательные значки, – отозвался Эйлвард, который вернулся на корабль вместе с сэром Найджелом. – Семеро винчестерцев, одиннадцать матросов, ваш оруженосец Терлейк и девять лучников.

– А у тех?