Американские просветители. Избранные произведения в двух томах. Том 2 - Томас Пейн. Страница 59

Ну, а если бы эти вещи действительно произошли и если бы авторы этих книг жили в то время, когда они произошли, и были бы именно теми самыми апостолами, Матфеем, Марком, Лукой и Иоанном, им нельзя было бы, как правдивым историкам, не поведать о них, даже и без помощи вдохновения.

Если мы предположим, что вещи эти произошли на самом деле, они слишком заметны, чтобы не стать известными, и слишком важны, чтобы о них не рассказывать. Все эти мнимые апостолы должны были быть свидетелями землетрясения, если таковое произошло, ибо для них невозможно было отсутствовать во время землетрясения. Вскрытие могил, воскресение мертвецов и их шествие по городу еще более важны, чем землетрясение.

Землетрясение всегда возможно и естественно и ничего не доказывает. Но вскрытие могил сверхъестественно и прямо отвечает учению [апостолов], их делу и их апостольству. Произойди оно на самом деле, оно заполнило бы целые главы упомянутых выше книг и стало бы избранной темой для целого хора писак. Но вместо этого нам зачастую сообщаются докучливые мелочи и подробности вроде пустой болтовни о том, что он сказал это или он сказал то, тогда как события, наиболее важные из всего, удостаиваются только небрежного росчерка пера, и то только со стороны одного из писателей, и лишь упоминаются остальными.

Солгать просто, но трудно поддержать ложь после того, как она высказана. Автор книги Матфея должен был бы сказать нам, кто же из святых воскрес и вошел в город, что сталось с ними потом и кто их видел, ибо сам он не столь отважен, чтобы сказать, что видел их; вышли ли они из могил нагими и во всем естественном обличье, мужчины и женщины, или же в полном одеянии и где они в таком случае взяли платья; вернулись ли они к своим прежним жилищам и потребовали ли своих жен, мужей и собственность и как их приняли; вступили ли они в тяжбу за возвращение своего имущества или же предприняли преступные действия против соперников; остались ли они на земле и вернулись ли к своим прежним занятиям проповедников или тружеников; умерли ли снова или живыми вернулись в свои могилы и похоронили себя сами.

Странно, конечно, что армия святых воскресла, а никто не знает, ни кто они, ни кто их видел, и что ни слова более не сказано о этом предмете. Да и сами святые ничего не имеют нам сказать!

Если бы то были пророки, которые (как нам говорят) прежде пророчествовали о таких вещах, у них много было бы о чем сказать. Они могли бы все нам рассказать, и у нас были бы посмертные пророчества с замечаниями и комментариями к первым, но меньшей мере несколько лучшими, чем те, которыми мы обладаем. Если бы то были Моисей и Аарон, и Иисус [Навин], и Самуил, и Давид, в Иерусалиме не осталось бы ни одного необращенного еврея. Если бы то был Иоанн Креститель или святые того времени, всякий знал бы их и они затмили бы всех других апостолов. Но вместо того этих святых заставили вскочить, как растение Ионы, посреди ночи, без иного назначения, как иссохнуть утром. Но хватит об этой части истории.

Сказка о воскресении следует за сказкой о распятии, и в обоих случаях авторы, кто бы они ни были, расходятся друг с другом так сильно, что с очевидностью доказывают свое отсутствие на месте действия.

Книга Матфея утверждает, что, когда Христос был положен в гроб, евреи обратились к Пилату с просьбой поставить охрану у гроба, чтобы тело не было украдено его учениками; и что вследствие этой просьбы гробница была завалена камнем, который закрывал дверь и был опечатан, а также выставлена стража.

Но другие книги ничего не говорят ни об этой просьбе, ни об опечатывании, ни о страже. Согласно их рассказам, ничего подобного не было. Однако Матфей добавляет к этой части истории о страже еще и вторую часть, которую я упомяну в заключение, поскольку она служит разоблачением ложности этих книг.

Книга Матфея продолжает свое повествование и говорит (гл. 28, ст. 1), что по прошествии субботы, на рассвете первого дня недели, пришла Мария Магдалина и другая Мария посмотреть гроб. Марк говорит, что то было при восходе солнца, а Иоанн утверждает, что было темно. Лука говорит, что ко гробу пришли Мария Магдалина, и Иоанна, и Мария, мать Иакова, и другие женщины. Иоанн же утверждает, что Мария Магдалина пришла одна. Но как они единодушны относительно своей первой очевидицы! Все они как будто больше всего знали о ней; она была женщина с широким кругом знакомств, и была бы уместна догадка, что она попросту занималась [в это время] своим ремеслом.

В книге Матфея далее говорится (ст. 2): «И вот сделалось великое землетрясение; ибо ангел господень, сошедший с небес, приступив, отвалил камень от двери гроба и сидел на нем». Но другие книги ничего не говорят ни о землетрясении, ни об ангеле, отвалившем камень и сидевшем на нем. Согласно их рассказам, там не сидел никакой ангел. Марк говорит, что ангел был в гробнице и сидел с правой стороны. Лука говорит, что их было двое и оба стояли. А Иоанн говорит, что оба они сидели, один у изголовья, а другой у ног.

Матфей говорит, что ангел, сидевший на камне у входа в гробницу, сказал двум Мариям, что Христос воскрес, и женщины поспешно удалились. Марк говорит, что женщины, увидев, что камень отвален, и удивившись этому, вошли в гробницу и увидели ангела, сидящего с правой стороны, который и сказал им, что Христос воскрес. Лука говорит, что это сказали им два ангела, представшие перед ними. А Иоанн говорит, что это сказал Марии Магдалине сам Иисус и что она не входила в гробницу, но только наклонилась и заглянула туда.

Если бы авторам этих четырех книг довелось попасть в суд и доказать алиби (ибо здесь надо доказать алиби, а именно отсутствие мертвого тела вследствие сверхъестественного вмешательства), если бы они давали при этом такие же противоречивые показания, какие содержатся здесь, они оказались бы под угрозой, что им обрежут уши за лжесвидетельство, и поделом. Однако таково доказательство и таковы книги, навязываемые миру как боговдохновенные и как неизменное слово божье.

Автор книги Матфея, рассказав это, сообщает историю, не содержащуюся ни в одной из остальных книг. Это та самая история, на которую я только что ссылался.

«Когда же они шли,— говорит он (т. е. после разговора, который женщины имели с ангелом, сидевшим на камне),—то некоторые из стражи» <имеется в виду стража, о которой сказано, что она была поставлена у входа в гробницу>, «вошедши в город, объявили первосвященникам о всем бывшем. И сии, собравшись со старейшинами и сделав совещание, довольно денег дали воинам, и сказали: скажите, что ученики его, придя ночью, украли его, когда мы спали. И если слух об этом дойдет до правителя, мы убедим его, и вас от неприятности избавим. Они, взяв деньги, поступили, как научены были» <сказали, что его ученики украли его>; «и пронеслось слово сие между иудеями до сего дня».

Выражение до сего дня свидетельствует, что книга, приписываемая Матфею, не была написана Матфеем и что она была сочинена намного позже времени и событий, на описание которых претендует. Ведь выражение это подразумевает большой промежуток протекшего времени. Непоследовательно было бы говорить таким образом о чем-либо случившемся в наше время. Для того чтобы придать этому выражению вразумительное значение, мы должны предположить, что сменилось по меньшей мере несколько поколений, ибо такой способ выражения переносит нас к старинным временам.

Следует отметить также нелепость самой истории, ибо она показывает, что автор книги Матфея был чрезвычайно слабоумным и глупым человеком. Он рассказывает историю, которая противоречит самой себе с точки зрения вероятности; ибо хотя стражу, если таковая и была, могли заставить сказать, что тело унесли, поскольку она спала, и выдать это за основание того, почему стража не помешала похищению, тот же самый сон должен был помешать им узнать, кто и как это сделал, и, однако же, их заставили сказать, что это сделали ученики.

Если бы человеку предложили дать показание о чем-либо, что он должен засвидетельствовать, и о том, как это было сделано, а также о лицах, которые это сделали, в то время как он спал и ничего не мог знать об этом деле, такое показание не могло бы быть принято. Его достаточно для Евангелия, но не для истины.