Ламетри - Богуславский Вениамин Моисеевич. Страница 14

Нервные волокна, пишет Ламетри, — это трубочки, содержащие идущие один за другим шарики и нервный сок; и то и другое он именует «животными духами». Когда орган чувства испытывает воздействие извне, толчок поступает в окончание нервного волокна, прикрепляющегося к этому органу. В нервном волокне при этом «первый шарик с той же быстротой, с какой он получил толчок, должен передать его последнему и, так сказать, вталкивать его в душу, пробуждающуюся при этом ударе молотка и получающую более или менее сильные впечатления в зависимости от силы получаемого ею толчка» (там же, 86). Когда же толчок посредством «животных духов» (шариков), «скачущих галопом при малейшем указании воли», передается от мозга («души») к частям тела, животное совершает телодвижения.

Механицизм такой трактовки нервной деятельности бросается в глаза, но в XVIII в. иной трактовки не могло и быть.

Следуя выдвинутой Декартом идее рефлекса, Ламетри пытается нащупать анатомо-физиологические основы нервной деятельности, общие для животных и человека. Не только строение и функции нервов и мозга одинаковы у нас и у животных, у них и у нас органы чувств тоже имеют одинаковое строение и одинаковые функции. Эксперименты говорят, что «у каждого чувства есть свой особый маленький департамент в мозговой ткани» (2, 90): один участок ее воспринимает зрительные впечатления, другой— слуховые и т. д. Когда нерв передает определенному участку коры мозга действие, полученное органом чувств извне, этот участок испытывает определенное ощущение. Ламетри называет часть мозга, к которой подведены идущие от органов чувств нервы, «чувствилищем», или «чувствующей душой»; «у sensorium commune есть, так сказать, различные территории» (2, 84), на которых располагаются в определенном порядке получаемые корой впечатления. Задерживаясь в ткани мозга, эти впечатления становятся представлениями, знанием об окружающем мире. Особенность мозговой ткани, пишет философ, заключается в том, что ничтожно малая ее поверхность вмещает огромную массу знаний.

Накопленный учеными материал, говорил Ламетри, не оставляет сомнений, что носителем способности чувствовать и у животных, и у людей является один и тот же орган — «чувствилище», «чувствующая душа», материальность которого у животных никто не оспаривает. Но «кто искренно может поверить в то, что материальное во всех одушевленных телах перестает быть таковым у человека?» (там же, 180). И сходство функций мозга, нервов животных и людей (аналогия), и сходство строения и происхождения этих органов у них и у нас (гомология) говорят за то, что носитель способности чувствовать в обоих случаях телесный, материальный.

Но человеческое сознание — это прежде всего мышление. Не только теологи, но и Декарт, Мальбранш, Лейбниц, Вольф настаивали на том, что носительница мышления — «разумная душа», «мыслящая субстанция» — нематериальна, непротяженна. Среди последователей этих философов были и такие, которые готовы были допустить материальность, телесность органа — носителя способности чувствовать в человеке, но решительно отрицали материальность носителя человеческой способности мыслить — «разумной души».

Отношение Ламетри к этой точке зрения вытекает из его понимания познания. Ощущения — исходный пункт и краеугольный камень гносеологии философа. Воздействие внешних предметов всегда вызывает у нас ощущения, за исключением случаев, когда эти воздействия настолько сильны, что растягивают или разрушают нервы (причиняя боль), или когда они так слабы, что вовсе ощущений не вызывают. (Это — зародыш учения о нижнем и верхнем порогах чувствительности, учения, которое было разработано Э. Вебером и Г. Фехнером лишь в XIX в.) Ламетри доказывает и обратную теорему: любое ощущение в конечном счете вызывается воздействием внешнего мира; в ряде случаев непосредственной причиной ощущения является не действие внешнего предмета, а изменения внутри нашего тела, но они оказывают на мозг такое же действие и сами имеют более отдаленную внешнюю причину.

О том, в чем заключается содержание ощущений, лучше всего, по мнению философа, говорит исследование глаза. Поставив предмет перед отверстием зрачка глаза, извлеченного из тела животного, мы видим на сетчатке отражение этого предмета. Воспринимаемое нами изображение предметов — это «пропорционально уменьшенный снимок световых лучей, исходящих от этих предметов», «тончайший отпечаток». То же происходит, когда мы слышим, осязаем, обоняем: все ощущения — своеобразные отражения предметов, вызывающих эти ощущения. Воспринимающая их часть мозга («чувствующая душа»), «различая отдельные модификации… приводящие ее в движение… различает разные предметы, вызывающие их. И это различение, когда оно ясно… дает ей точные, ясные и очевидные знания» (2, 85; 112).

Ощущение субъективно — известное переживание, а объективно — отражение вызвавшего его предмета, его отпечаток в мозге. Если воздействия предметов достаточно сильны или происходили часто, мозг в течение известного времени сохраняет их отпечатки, и они размещаются в ткани мозга в том же порядке, в каком в свое время были получены соответствующие впечатления. Этим объясняется феномен памяти. «Она, по-видимому, зависит от того, что телесные впечатления мозга, являющиеся следующими друг за другом отпечатками (traces) идей, оказываются смежными, а потому душа не может обнаружить ни одного из этих отпечатков, или идей, не вспомнив других, имеющих обыкновение выступать с ним вместе» (там же, 96). «Следы» (выражение Ламетри) воздействий предметов занимают в мозге «отдельные территории, но сохраняют при этом определенный порядок», и если впечатление (полученное извне или от внутренних органов) оживляет один такой «след», то оживают и соседние с ним «следы». Подтверждением такого понимания памяти, пишет Ламетри, являются его наблюдения над пациенткой, которая в результате «ослабления у нее волокон мозга», вызванного апоплексическим ударом, забыла большую часть того, что знала, даже алфавит. Память у нее стала восстанавливаться лишь параллельно с «укреплением ослабевших волокон». В памяти философ видит частный случай ощущения. «Когда мы чувствуем, что раньше уже имели идею, подобную той, какая в настоящее время приходит в голову, мы называем такое ощущение памятью» (там же, 98). Эта формулировка почти дословно была повторена через четыре года Кондильяком в «Трактате об ощущениях» (см. 19, 49).

В соответствии с такой трактовкой памяти Ламетри интерпретирует мышление: «Размышление — это способность души вспоминать и собирать все знания, необходимые ей для открытия истин, которые она ищет» (2, 130). Мыслить, обдумывать, исследовать что-нибудь — значит располагать в определенном порядке имеющиеся знания для выяснения того, как обстоит дело в интересующей нас области, и соответственно судить, выносить суждение о данной области; именно «исследование делает душу способной судить или убеждаться в истинах, к которым она стремится…» (там же, 131). Всякое же суждение представляет собой сравнение двух ощущений: ранее пережитого, вспоминаемого, и испытываемого в данный момент. Суждение, таким образом, покоится на памяти. Что касается истины, то ее критерий для Ламетри — ясное и отчетливое ощущение, чувственная интуиция; «когда душа отчетливо и ясно воспринимает какой-нибудь предмет, она уже в силу очевидности ощущений вынуждена признавать истины, которые ее столь резко поражают; этому пассивному согласию мы дали название суждения. Я употребляю выражение „пассивное“, чтобы подчеркнуть, что оно вытекает не из деятельности воли, как утверждал Декарт» (там же, 132). Это вовсе не означает отказа от критерия интеллектуальной интуиции, от требования очевидности, непосредственно усматриваемой умом. Ламетри — сын «века разума» и приемлет лишь то, что разуму очевидно, но требует, чтобы разум прочно опирался на данные чувственного восприятия. Согласие между чувственностью и разумом для него несомненно хотя бы потому, что само мышление он отождествляет в конечном счете с ощущением.

Из суждений строится рассуждение — сопоставление суждений, не содержащих в себе ничего, кроме ощущений. Когда мы слышим шум, мы исследуем свои ощущения, обращая внимание на содержащиеся в них особенности и соотношения: во-первых, на характер самого шума; во-вторых, на расстояние, отделяющее источник шума от нас; в-третьих, на сам предмет, вызвавший этот шум. Таким путем выясняются для нас обстоятельства, при которых мы получаем ощущения, и причины, их вызывающие. «…Познание этого рода называется интеллектуальным восприятием…» Такие знания — «это те соотношения, которые душа открывает в испытываемых ею ощущениях» «при помощи тщательного исследования ощущений» (2, 126–127). Другим примером мышления, или интеллектуального восприятия, могут служить различные соотношения, на которые обращает внимание геометр, глядя на четырехугольник. Интеллектуальная деятельность, мышление («обдумывание»), означает, таким образом, не только «воспоминания о знаниях», т. е. о ранее полученных ощущениях, но и выяснение заключенных в них связей и отношений, идущее нередко сложными, окольными путями. Эта цель достигается лишь при сосредоточении внимания «души» на определенных ощущениях и намеренном оставлении в стороне прочих впечатлений. Ощущения, которыми она благодаря вниманию «в данную минуту поглощена, ведут ее к другим при помощи связи, имеющейся между всеми нашими идеями». «Таким образом… разумная душа действует только как чувствующая душа даже тогда, когда она размышляет…» (там же, 130).