Тайный смысл и разгадка кодов Лао-цзы - Маслов Алексей Александрович. Страница 11
Потому нет ничего странного в том, что по сути единственным сравнительно полным описанием биографии Лао-цзы является пассаж в «Исторических записках» («Ши цзи») знаменитого китайского историка Сыма Цяня (I в. до н. э.). Здесь Лао-цзы посвящен большой отрывок в разделе «Жизнеописание Лао-цзы и Хань Фэй-цзы» («Лаоцзы ханьфэй чжуань»), вместе с этим упоминания о некоторых эпизодах жизни легендарного основателя даосизма встречаются и в других разделах, например в «Жизнеописании Конфуция».
Других столь же полных биографий Лао-цзы мы более нигде не встречаем, а поэтому все историки, рассказывающие о Лао-цзы, уже в течение многих столетий волей-неволей вынуждены опираться именно на «Исторические записки». А все дискуссии, разворачивающиеся вокруг Лао-цзы, по существу сводимы к вопросу: сколь правдоподобно все то, о чем рассказывает Сыма Цянь. Раздел, посвященный Лао-цзы, довольно обширен, однако он скорее многое запутывает, чем проясняет, ставит вопросы, но не даёт даже намека на возможный ответ. Здесь имеет смысл привести этот раздел целиком, поскольку в дальнейшем мы ещё не раз будем апеллировать к нему.
Средневековое изображение Лао-цзы
«Лао-цзы был уроженцем местечка Цюйжэнь в уезде Ли волости Кусянь царства Чу. Его фамилия был Ли, имя Эр, прозвище Боян, посмертное имя Дань. Он был историком-хранителем архива царства Чжоу.
Как-то Конфуций приехал в Чжоу, чтобы спросить у Лао-цзы о смысле ритуала. Лао-цзы сказал: «Те, о ком Вы говорите, уже умерли, а их кости превратились в прах. Остались лишь их слова. Когда наступает срок, благородный муж садится в повозку, когда же время ещё не наступило, он покрывает себя и уходит. Я слышал, что хороший торговец сберегает свои товары так, что его лавка кажется пустой, а благородный муж, что преисполнен Благодати, по виду своему кажется глупцом. Избавьтесь от духа гордыни, многих желаний и похотливых стремлений. Все это не принесет Вам пользы. Вот все, что я хотел сказать Вам».
Конфуций, вернувшись, обратился к своим ученикам: «Я знаю, что птица может летать, рыба может плавать, а животное – бегать. На то, что бегает, можно расставить силки, то, что плавает, можно поймать сетью, на то, что летает, найдется стрела. Что же касается дракона, мне не постичь, как способен он, оседлав ветер и облака, воспарять в небо. Сегодня я видел Лао-цзы – он воистину похож на дракона!»
Лао-цзы пестовал Путь и Благодать. Его учение заключалось в том, чтобы придерживаться самосокрытия и пребывать в безвестности. Он надолго поселился в царстве Чжоу, но, увидев, что Чжоу пришло к упадку, покинул его. Когда он достиг заставы, начальник заставы Инь Си (или «начальник заставы Инь, возрадовавшись» – А.М.) сказал:
«Вы вот-вот покинете нас (досл. „уединитесь“ или „уйдёте в отшельники“ – А.М.), я очень прошу, напишите для меня книгу». И Лао-цзы написал книгу из двух частей, где раскрыл смысл Пути и Благодати, которая состояла из пяти тысяч слов. После этого он уехал, и никто не знает, где закончил он.
Также ещё говорят, что Лао Лай-цзы также был уроженцем царства Чу, и он написал книгу из пятнадцати частей, рассказав об использовании даосской школы. И был он современником Конфуция. Вероятно, Лао-цзы прожил более чем до 160 лет или даже более чем до 200 лет – и все лишь потому, что пестовал Путь и вскармливал в себе долголетие.
Через 129 лет после смерти Конфуция, как записано в исторических хрониках, Великий историк Дань (3) получил аудиенцию у правителя Сяня (прав. 384–362) из царства Цинь и заявил: «Сначала Цинь присоединится к Чжоу, затем разделится. Через пятьсот лет они окажутся объединены вновь. А затем через семьдесят лет появится великий правитель». Некоторые говорят, что Дань (3) и был Лао-цзы, другие же говорят, что это не так. Никто не знает, как это было на самом деле.
Лао-цзы был благородным мужем, что жил в затворничестве. Сына Лао-цзы звали Цзун. Цзун стал военачальником в государстве Вэй. Сыном Цзуна был Чжу, а сыном Чжу был Гун. Праправнуком Гуна стал Цзя, который был чиновником при императоре Сяо Вэнь-ди (прав. 179–157 гг. до н. э.) династии Хань. Сын Цзя – Цзе стал великим наставником (тайчжуань) Цюна, принца из Цзяоси, а поэтому он переселился в Ци.
Сегодня последователи Лао-цзы принижают конфуцианство, а те, кто изучают конфуцианство, в свою очередь принижают [последователей] Лао-цзы. Людям, что следуют разными путями, не найти согласия друг с другом. Можно ли назвать это ложным? Ли Эр пребывал в недеянии и трансформировал самого себя, очищая и исправляя себя». Вот практически все, что говорит о Лао-цзы Сыма Цянь и именно на этот пассаж опираются все те, кто хочет узнать о Лао-цзы.
Подделка ли рассказ Сыма Цяня?
В рассказе Сыма Цяня есть несколько весьма примечательных моментов, на которые стоит обратить внимание.
Прежде всего, несложно заметить, что речь идёт не об одном Лао-цзы, а сразу о трех персонах, которые, как предполагает Сыма Цянь, могут быть этим Лао-цзы. Во-первых, это выходец из царства Чу Ли Эр по прозвищу Дань, создавший труд из двух частей в пять тысяч иероглифов. Во-вторых, это некий Лао Лай-цзы, также выходец из царства Чу, написавший труд в пятнадцать частей. Наконец, это великий историк Дань, встречавшийся с князем Сянем и предсказавший (как оказалось, абсолютно точно) судьбу царств Цинь и Чжоу. Сыма Цянь перечисляет всех этих персонажей, и судя по тем оборотам, которые он использует, сам не уверен, идёт ли речь об одном человеке или о нескольких.
Тем не менее, очевидно, что у Сыма Цяня нет никаких сомнений в самом факте существования Лао-цзы, он лишь не уверен, кто из них «тот самый Лао-цзы». Трактат, который написал Лао-цзы, здесь вторичен, важна сама персона мудреца. И – что очень важно для нашего анализа – из всего текста этого пассажа ясно, что для Сыма Цяня Лао-цзы был абсолютно реальной персоной.
Однако уже в конце XIX–XX многие историки начали утверждать, что считали, что традиция, переданная Сыма Цянем, далека от правды. К ним присоединился целый ряд критиков, которые тем или иным образом стремились опровергнуть традиционную версию. По сути, критике подверглись буквально все без исключения её компоненты. Прежде всего, из ряда пассажей Сыма Цяня делался вывод, что знаменитый историк сам был не вполне уверен в истинности того, что он излагал.
Насколько вообще можно доверять изложению Сыма Цяня? Ведь автор «Исторических записок» был отделен от Лао-цзы, по меньшей мере, четырьмя веками, и, разумеется, за это время образ Лао-цзы, если он даже существовал как реальная историческая персона, мог практически полностью скрыться за мифологическими напластованиями, обрести исключительно легендарный оттенок. Как мы покажем в дальнейшем, по сути, во всех историях речь идёт не столько о неком конкретном Лао-цзы, хранителе архивов в царстве Чжоу, но об образе «доподлинного внутреннего человека», лишь частично опирающегося на некие исторические реалии.
Сколь действительно велико присутствие этих исторических реалий в биографии, изложенной Сыма Цянем? Поскольку ряд ученых, в частности, Лян Цичао, вообще отказали Лао-цзы в праве на историческое существование, то в этом случае вопрос о том, насколько правдив рассказ в «Исторических записках», теряет всякий смысл. Другой известный китайский историк Фэн Юлань считал, что Сыма Цянь был абсолютно не уверен в своих сведениях относительно Лао-цзы [135, 249–256]. Существует и более умеренная точка зрения, например, М. Кальтенмарк, хотя и не отрицает исторической реальности Лао-цзы, подчеркивает, что все, изложенное в «Исторических записках», грешит столь большими неточностями и противоречиями, что представляется абсолютно невозможным из всего этого сделать хоть сколь-нибудь точное заключение [218, 10].