Собрание сочинений, том 22 - Маркс Карл Генрих. Страница 112
Во Франции количество офицеров запаса, как подтвердил мне один из них, значительно меньше; однако их должно хватить для заполнения кадров новых формирований, которые предусматриваются согласно официальным заявлениям. Тот же человек признал, что половина этих офицеров мало пригодна. Однако эти новые формирования далеко не соответствуют тому, что, как указано выше, в состоянии выставить Германия. И при этом все офицеры, которых может выставить Франция, будут заняты, в то время как в Германии все еще останется излишек их.
Во всех прежних войнах недостаток в офицерах уже начинал ощущаться через несколько месяцев после начала кампании. Во всех других странах это и теперь еще будет иметь место. Одна лишь Германия располагает неисчерпаемым запасом офицеров. В таком случае разве нельзя смотреть сквозь пальцы на то, что французы будут иногда обучать своих солдат в течение двух-трех недель сверх установленного соглашением срока?
V
Обратимся теперь к России. И тут следует сказать прямо, что довольно безразлично не только то, будет ли Россия соблюдать соглашение о постепенном равномерном сокращении срока военной службы, но даже и то, будет ли она вообще участвовать в этом соглашении. С точки зрения интересующего нас вопроса мы по существу можем почти совсем не принимать во внимание Россию, и вот по каким причинам.
Российская империя насчитывает, правда, свыше ста миллионов населения, в два с лишним раза больше, чем Германская империя, однако она далека от того, чтобы хотя бы приблизительно сравниться с Германской империей в отношении военной наступательной силы. Пятьдесят миллионов населения Германии сконцентрированы на площади в 540000 квадратных километров, а те 90 или самое большее 100 миллионов населения России, которые могут нас интересовать с военной точки зрения, рассеяны — по скромному подсчету — на территории в 31/2 миллиона квадратных километров; это преимущество немцев, являющееся следствием гораздо большей плотности населения, еще больше возрастает благодаря несравненно лучшей у них железнодорожной сети. Несмотря на это, все же остается в силе тот факт, что сто миллионов могут с течением времени выставить больше солдат, чем пятьдесят миллионов. При существующем положении дел потребуется очень много времени, пока они прибудут к месту назначения; но в конце концов они все же должны прибыть. Как же быть тогда?
Для армии требуются не только призывники, но и офицеры. А с этим дело обстоит в России из рук вон плохо. Офицерство в России может вербоваться только из дворян и городского сословия; но дворянство сравнительно немногочисленно, а городов мало; из десяти жителей самое большее один живет в городе, да и из этих городов лишь немногие заслуживают на звания города; число средних учебных заведений и учащихся в них очень невелико; где же набрать офицеров для всего рядового состава?
Что хорошо для одного, не годится для другого. Система всеобщей воинской повинности предполагает определенный уровень экономического и духовного развития; там, где этого нет, данная система приносит больше вреда, чем пользы. И именно так, видимо, обстоит дело в России.
Во-первых, для того, чтобы из русского новобранца средних способностей сделать обученного солдата, требуется вообще довольно много времени. Русский солдат, несомненно, очень храбр. Пока тактическая задача решалась наступлением пехотных масс, действовавших сомкнутым строем, русский солдат был в своей стихии. Весь его жизненный опыт приучил его крепко держаться своих товарищей. В деревне — еще полукоммунистическая община, в городе — кооперированный труд артели, повсюду — krugovaja poruka, то есть взаимная ответственность товарищей друг за друга; словом, сам общественный уклад наглядно показывает, с одной стороны, что в сплоченности все спасенье, а с другой стороны, что обособленный, предоставленный своей собственной инициативе индивидуум обречен на полную беспомощность. Эта черта сохраняется у русского и в военном деле; объединенные в батальоны массы русских почти невозможно разорвать; чем серьезнее опасность, тем плотнее смыкаются они в единое компактное целое. Но эта инстинктивная тяга к сплочению, которая во времена наполеоновских походов была еще неоценимым достоинством и перевешивала многие другие, менее ценные качества русского солдата, — эта инстинктивная тяга стала теперь для него прямой опасностью. В настоящее время сомкнутые массы исчезли с поля боя; речь идет теперь о поддержании контакта между рассеянными стрелковыми цепями, когда войска самых различных воинских частей разбросаны вперемешку друг с другом и командование часто и довольно быстро переходит к офицерам, совершенно не знакомым большинству рядовых; теперь каждый солдат должен уметь самостоятельно сделать то, что требует момент, не теряя при этом связи со всем подразделением. Это такая связь, которая становится возможной не благодаря примитивному стадному инстинкту русского солдата, а лишь в результате умственного развития каждого человека в отдельности; предпосылки для этого мы встречаем только на ступени более высокого «индивидуалистического» развития, как это имеет место у капиталистических наций Запада. То качество, которое составляло до сих пор величайшую силу русской армии, было превращено малокалиберным магазинным ружьем, заряжающимся с казенной части, и бездымным порохом в одну из ее величайших слабостей. Следовательно, при нынешних условиях для превращения русского новобранца в боеспособного солдата потребуется еще больше времени, чем прежде; с солдатами же Запада он уже больше не может сравниться.
А во-вторых: где взять офицеров для организации всей этой массы людей в новые формирования военного времени? Если даже Франции трудно находить достаточное количество офицеров, то как же с этим справиться России? России, где образованная часть населения, из которой только и можно получить пригодных офицеров, составляет такой несоразмерно низкий процент общего числа жителей и где к тому же для солдат, даже обученных, требуется больший процент офицеров, чем в любой другой армии?
Наконец, в-третьих: при той всеобщей системе казнокрадства и воровства, которая, как известно, распространена среди русского чиновничества, а зачастую и среди офицеров, как будет проходить в России мобилизация? Во всех прежних войнах России сразу же обнаруживалось, что даже часть армии мирного времени и часть ее снаряжения существовали лишь на бумаге. Что же получится, когда призовут под ружье уволенных в запас, а также ополчение [В оригинале русское слово, написанное готическими буквами. Ред.] (ландвер), когда надо будет обеспечить их обмундированием, вооружением, боевыми припасами? А если при мобилизации не все идет гладко, не все доставляется в определенный срок и в определенное место, то наступает полная неразбериха. И разве может все идти гладко, если все проходит через руки ворующих и продажных русских чиновников? Мобилизация в России, — это будет зрелище для богов.
Другими словами: исходя даже из чисто военных соображений, мы можем позволить русским набирать столько солдат и держать их на действительной службе столько времени, сколько царю заблагорассудится. Но едва ли он сможет набрать сколько-нибудь большее количество войск сверх тех, которые уже находятся под ружьем, и вряд ли ему удастся сделать это своевременно. Эксперимент со всеобщей воинской повинностью может дорого обойтись России.
И, кроме того, в случае войны, русская армия на протяжении всей границы от Ковно до Каменца будет в своей собственной стране находиться на вражеской территории, среди поляков и евреев, ибо царское правительство превратило и евреев в своих смертельных врагов. Стоит России проиграть одно-два сражения, — и театр военных действий передвинется с Вислы на Двину и на Днепр; в тылу германской армии, под ее защитой, сформируется войско ее польских союзников; и Пруссия будет наказана по заслугам, когда ей ради собственной безопасности придется восстановить сильную Польшу.