Собрание сочинений, том 22 - Маркс Карл Генрих. Страница 114

VII

Мы достаточно критиковали наших соседей, наших миролюбивых врагов. Но как обстоит дело у нас самих?

И тут мы должны прямо сказать, что постепенное сокращение срока военной службы может быть полезно для армии только в том случае, если раз навсегда будет положен конец зверскому обращению с солдатами, укоренившемуся за последние годы и вошедшему в обычай в армии в гораздо большей степени, чем это хотят признать.

Это зверское обращение с солдатами — неизменный спутник шагистики и плац-парадной муштры; то и другое получает широкое распространение в прусской армии, как только она становится на некоторый период армией мирного времени, а от пруссаков это переходит затем к саксонцам, баварцам и т. д. Такое обращение с солдатами — наследие доброго «старопрусского» времени, когда солдат был либо завербованным бродягой, либо сыном крепостного крестьянина и поэтому должен был безропотно сносить от своих офицеров-юнкеров всяческие издевательства и унижения. И именно разорившееся, обнищавшее и паразитирующее дворянство, которого не мало к востоку от Эльбы, и сейчас еще является поставщиком злейших мучителей солдат; в этом отношении с ним могут сравниться только надменные буржуазные сынки, которые любят корчить из себя юнкеров.

Это мелочно-придирчивое отношение к солдату никогда не выводилось из прусской армии. Однако прежде оно наблюдалось реже и носило более умеренный, а иногда юмористический характер. Но с тех пор как, с одной стороны, стало необходимым обучать солдат все более широкому кругу предметов, а в то же время, с другой стороны, и не подумали отбросить весь ненужный хлам. отживших и потерявших всякий смысл тактических упражнений, — с тех пор унтер-офицер стал исподволь приобретать все более неограниченное право на применение любого метода обучения, какой только ему покажется подходящим; вместе с тем прибегать к насильственным средствам воздействия унтер-офицера косвенным образом вынуждало предписание в короткий срок основательно вдолбить своей команде те или другие военные правила. А поскольку к тому же право солдат на подачу жалоб является чистейшим издевательством над этим правом, то нет ничего удивительного в том, что излюбленный старопрусский метод вновь расцвел пышным цветом там, где солдаты покорно мирились с этим. Ибо я уверен, что в полках, сформированных в западной части страны, или в полках со значительной примесью жителей больших городов над солдатом издеваются гораздо меньше, чем в полках, сформированных преимущественно из ост-эльбских крестьян.

Против этого в прежнее время существовало — по крайней мере на практике — одно противоядие. При употреблении гладкоствольного ружья, заряжающегося с дульной части, было очень легко во время маневров вложить в ствол кусок кремня, дав ему опуститься на холостой патрон, и нередко случалось, что ненавистные начальники оказывались на маневрах застреленными по недосмотру. Бывали иногда и ошибки; я знал одного юношу из Кёльна, который в 1849 г. погиб таким образом от выстрела, предназначавшегося для его командира. Теперь же, при малокалиберном ружье, заряжающемся с казенной части, этого уже не проделаешь так легко и незаметно; зато статистика самоубийств в армии является довольно точным показателем зверского обращения с солдатами. Но когда наступит «серьезный момент» и в ход будут пущены боевые патроны, тогда уж конечно встанет вопрос, не найдутся ли вновь сторонники старой практики, что, как говорят, кое-где имело место во время последних войн; ведь это весьма способствовало бы победе [404].

Английские офицеры в своих донесениях единодушно с похвалой отмечают исключительно хорошие отношения между начальниками и солдатами, наблюдавшиеся во французской армии во время маневров в Шампани в 1891 году. В этой армии были бы совершенно невозможными явления, подобные тем, которые у нас так часто проникают из казарм на страницы печати. Еще до великой французской революции потерпела полную неудачу попытка ввести во французских войсках наказание палочными ударами по прусскому образцу. В самые худшие времена алжирских походов и Второй империи ни один начальник не посмел бы позволить себе по отношению к французскому солдату и десятой доли того, что на глазах у всех проделывали с немецким солдатом. А теперь, когда введена всеобщая воинская повинность, хотел бы я посмотреть на того французского унтер-офицера, который осмелился бы приказать солдатам давать друг другу пощечину или плевать друг другу в лицо. Какое же презрение должны испытывать французские солдаты к своим будущим противникам, когда они слышат и читают обо всем, что те безропотно позволяют с собой делать. А о том, чтобы в каждой французской казарме солдаты читали и слышали — об этом уже есть кому позаботиться.

Во французской армии царят такой же дух и такие же отношения между офицером, унтер-офицером и солдатом, какие царили в прусской армии в 1813–1815 гг. и дважды приводили наших солдат в Париж. У нас же, напротив, все больше приближаются к порядкам 1806 г., когда солдата почти не считали даже за человека, когда его избивали палками и тиранили и когда между ним и офицером лежала непроходимая пропасть, — и эти порядки привели прусскую армию к Йене [405], а затем и во французский плен.

Как много твердят о решающем значении во время войны моральных факторов! А чем иным занимаются в мирное время, как ни тем, что почти систематически уничтожают эти факторы!

VIII

До сих пор мы исходили из предпосылки, что предложение о постепенном равномерном сокращении срока военной службы, с переходом в конце концов к милиционной системе, принято всеми. Но вопрос состоит прежде всего в том, будет ли это предложение принято.

Предположим, что Германия обратилась с таким предложением прежде всего к Австрии, Италии и Франции. Австрия охотно примет ограничение максимального срока службы двумя годами, а на практике, вероятно, еще больше сократит его у себя. В австрийской армии высказываются, как будто, гораздо откровеннее, чем в германской, о благоприятных результатах краткосрочной службы, которая практикуется для части войск. Многие австрийские офицеры прямо утверждают, что войска ландвера, проходящие службу лишь в течение двух-трех месяцев, по своим боевым качествам стоят выше, чем линейные; они во всяком случае правы в том отношении, что ландверный батальон, как уверяют, можно привести в боевую готовность в течение 24 часов, между тем как батальону линейных войск требуется для этого несколько дней. Это и понятно: в линейных войсках боятся посягнуть на отличающиеся педантизмом старо-австрийские рутинные порядки, а в ландвере, где вся организация создается заново, имели мужество этой рутины не вводить. Во всяком случае в Австрии как народ, так и правительство страстно желают облегчения военного бремени, осуществить которое, как показывает им их собственный опыт, можно вернее всего путем сокращения срока военной службы.

Италия тоже обеими руками ухватится за это предложение. Она изнемогает под тяжестью военного бюджета, и при этом до такой степени, что ей необходимо найти какой-то выход, и как можно скорее. Сокращение максимального срока службы и здесь является наиболее коротким и простым путем. Таким образом, можно сказать, что Тройственный союз [406] либо распадется, либо ему придется прибегнуть к средству, которое в большей или меньшей степени сведется к нашему предложению.

Но если Германия, опираясь на согласие Австрии и Италии, обратится с этим предложением к французскому правительству, то последнее окажется в большом затруднении. Приняв это предложение, оно нисколько не ухудшит своего военного положения по сравнению с другими странами. Наоборот, оно получит возможность относительно улучшить это положение. То обстоятельство, что всеобщая воинская повинность была введена во Франции лишь 20 лет тому назад, во многих отношениях является минусом для Франции. Но в этом минусе содержится то преимущество, что все является еще новым, что лишь недавно покончено со старомодными порядками, сохранявшимися со времен царя Гороха, что можно легко вводить дальнейшие улучшения, не натыкаясь на упрямое сопротивление укоренившихся предрассудков. Все армии проявляют необыкновенные способности к обучению после крупных поражений. Поэтому во Франции легче, чем где бы то ни было, можно было бы наилучшим образом использовать установленный соглашением срок военной службы; а поскольку и школа во Франции находится в таком же состоянии революционного преобразования, как и армия, то там можно будет гораздо быстрее и легче, чем где-либо, наладить и дело общей физической и специальной военной подготовки молодежи. Но это означало бы усиление военной мощи Франции по сравнению с Германией. Тем не менее, возможно и даже весьма вероятно, что шовинистическое течение, — а французский шовинизм в такой же мере туп, как и немецкий, — окажется достаточно сильным, чтобы свергнуть любое правительство, которое примет подобное предложение, в особенности если оно исходит от Германии. Итак, предположим, что Франция отклонит это предложение. Что тогда?