Опрокинутая реальность - Абдуллаев Чингиз Акифович. Страница 26

– Да, – ответил Дронго на ее вопрос, – мне казалось важным сообщить следователю, который будет вести расследование, некоторые свои наблюдения. Но я не знал, что следователем являетесь вы.

Она быстро посмотрела на него, отвела глаза.

– Что именно вы хотели мне сообщить?

– Если мы сохраним такой тон, то боюсь, что разговора у нас не получится, – мягко заметил Дронго, – или, может, вам лучше меня официально допросить как свидетеля?

Она посмотрела на свои папки, потом в окно. Потом наконец на Дронго.

– Нет, – ответила она, – я могу побеседовать с вами без оформления документов. Скажите, зачем вы к ней пошли?

– Сестра погибшего Мурсаева попросила меня провести частное расследование, – начал Дронго, – и мне показалось важным побеседовать с вдовой погибшего. Когда мы приехали к ней домой, там оказался и Павел Головин, которого вы задержали.

– Вы были ночью или днем? – спросила она.

– Поздно вечером, – кивнул Дронго, понимая, почему она спрашивает. Ее интересовала степень близости между погибшей и Головиным. – Она рассказала мне, что в последние дни перед поездкой в Париж ее муж сильно нервничал, был не в себе. Вообще-то разговора не получилось. Она очень эмоционально реагировала на появление сестры мужа. Дело в том, что после убийства Мурсаева выяснилось, что на его личных счетах почти нет денег. Все было вложено в фирму «Прометей», в которой погибший владел контрольным пакетом акций. Кажется, погибшая и Головин был заняты тем, что искали его деньги. И заодно пытались продать дачу, чтобы получить средства. Кстати, нужно проверить, успели ли они это сделать.

– Успели, – мрачно кивнула Линовицкая. – Головин дал показания, что вчера они были в нотариальной конторе и подписали необходимые документы. Получили сто тысяч долларов наличными.

– И денег дома не оказалось, – закончил за нее Дронго.

– Вот именно. Поэтому мы сразу и задержали Головина. Я успела провести только первый допрос, который длился три часа. Но он рассказал все, что знает. И о вашем визите, и о том, как ему угрожали, и о продаже дачи.

– В таком случае нужно найти людей, которые покупали дачу Мурсаевых.

– Уже нашли. Сегодня в пять часов ко мне должен приехать на допрос известный пианист Иосиф Гольштейн. Он и купил эту дачу. Вряд ли такой человек станет нанимать киллеров, чтобы задушить хозяйку и отнять деньги.

– Да, – усмехнулся Дронго, – он не станет. Но Головин не убийца, я в этом убежден.

– Его знали охранники в лицо и всегда пропускали, – напомнила она, – кроме того, ему было известно о деньгах. У него есть алиби, но он мог нанять убийцу.

– В таком случае убийцу мог нанять кто угодно. В городе многие знали, что погибшая хочет продать свою дачу. Это не доказательство его вины.

– Вы пришли сюда как защитник Головина? – поинтересовалась она.

– Нет. Как защитник истины. Мне кажется, вы поторопились с его арестом.

– В любом случае мы должны были его задержать, – сухо сказала она, – хотя бы потому, что часть денег была найдена у него.

– Как у него? Вы нашли у него часть денег за дачу?

– Вот именно, – ответила Линовицкая, – теперь, я думаю, вы понимаете наши мотивы?

– Нет, – упрямо сказал Дронго вопреки очевидному, – все равно нет. Она могла дать ему часть денег на какие-нибудь расходы. Это ее давний знакомый.

– Он так и говорит, – сообщила Валентина Олеговна, – но от этого ничего не меняется. У подозреваемого найдена часть денег, которые получила убитая. Согласитесь, что это само по себе достаточно веское основание для задержания.

– И это все, что у вас против него есть?

– А разве мало? – когда она говорила столь мрачным и холодным тоном, ее светлые глаза становились прозрачными и тусклыми. – Но это не все. Дело в том, что я веду расследование по факту смерти Салима Мурсаева, которое досталось мне от прежнего следователя, – сообщила Линовицкая, – как вам хорошо известно, бизнесмен был убит в Париже неизвестными, и в прокуратуре тогда принимались в расчет лишь коммерческие мотивы. Теперь мы считаем, что есть все основания связать смерть Мурсаева не только с его бизнесом, но и с его личной жизнью.

– Почему? – спросил Дронго.

Она помолчала. Потом отодвинула обе папки от себя, посмотрела еще раз в окно и наконец сказала:

– Вообще-то я не обязана вам говорить. Но если хотите, то скажу. Вам лично скажу. Дело в том, что часть акций компании «Прометей» была заложена ее бывшим владельцем Салимом Мурсаевым в банке при получении кредита. Двадцать пять процентов плюс одна акция. Однако эти акции были выкуплены государственной нефтяной компанией – ОНК, которая присоединила их к своим двадцати процентам. И таким образом у ОНК получилось сорок пять процентов плюс одна акция. До контрольного пакета им не хватало только пяти процентов. Это не моя заслуга, об этом узнал следователь, который раньше проводил расследование.

– Значит, они все-таки выкупили эти акции, – вздохнул Дронго, – я так и думал. Слишком большая прибыль могла попасть им в руки. Но им не хватало пяти процентов. И насколько я знаю, они не могли найти эти пять процентов ни при каких обстоятельствах. Там по пять процентов принадлежало нынешнему исполняющему обязанности президента Ивашову, какому-то пивовару, другу семьи Мурсаевых, погибшему Авдеечеву и, кажется, одной компании...

– Вам не сказали, какой именно компании? – перебила его Линовицкая.

Дронго медленно покачал головой.

– Странно, – сказала она, усмехнувшись, – такой умный человек, как вы, должен был проверить и обратить на это внимание в первую очередь. Я даже думала, что вы из-за этого ходили к погибшей. Дело в том, что пять процентов акций компании «Прометей» принадлежали клубу «Орфей», где одним из совладельцев и была погибшая супруга Салима Мурсаева. Таким образом, если клуб «Орфей» соглашался продать свои акции ОНК, то у них образовывался бы контрольный пакет акций. И на этом все для «Прометея» заканчивалось.

– Кому тогда понадобилось убивать Мурсаева, – поинтересовался Дронго, – если можно было так легко отнять его бизнес?

– Значит, не очень легко, – сказала Линовицкая, – возможно, что за этим кто-то стоял. Возможно, что Мурсаев имел других компаньонов, не упомянутых в списке акционеров, которым он платил деньги, переводя их в офшорные зоны. Мы не можем ничего точно утверждать. Но мы знаем точно, что от позиции его супруги зависела и дальнейшая судьба не только контрольного пакета акций, но и всей компании.

– Головин об этом знал? – печально спросил Дронго.

– Я думаю, что нет. Экономика не самый любимый предмет этого человека.

Наступило долгое молчание.

– Теперь вы довольны? – спросила Линовицкая. – Кажется, вы тоже начали сомневаться в искренности этого человека.

– Я начал сомневаться в мотивах поведения Головина и погибшей, – задумчиво ответил Дронго, – вы можете рассказать мне, как погиб Салим Мурсаев? Мне, конечно, рассказала его сестра, но она знает все только со слов следователей.

– Его убили в Париже перед отелем «Бристоль», – сообщила Валентина Олеговна, – убийцы сидели в автомобиле, ждали, когда он выйдет из здания. Судя по показаниям свидетелей, перед убийством Мурсаев с кем-то встречался. Мы считаем, что это был один из его знакомых, некий Сафиев. Кстати, он исчез и сейчас объявлен в розыск. Мурсаева застрелили несколькими выстрелами в упор. Причем сначала стреляли в спину, что неприятно поразило даже французских полицейских. В общем, труп к нам доставили только через полтора месяца, в результате всяких процедур и согласований. В Париже труп опознала сестра убитого, в Москве – двое его сотрудников. В общем, мало приятного. Труп согласно завещанию погибшего похоронили у него на родине, в Дагестане. Вот, собственно, и все.

– И никаких других версий?

– Французская полиция ведет свое расследование, а мы свое. Но пока никаких конкретных результатов. За исключением того факта, что исчез знакомый Мурсаева, с которым он встречался за несколько минут до своей смерти. Тот самый Сафиев. Во Франции его тоже объявили в розыск, но пока не нашли. До сегодняшнего дня мы считали, что убийство Мурсаева так или иначе было связано с его коммерческой деятельностью, однако после убийства его супруги мы рассматриваем и другие версии. Погибшая была красивой женщиной, у нее было много поклонников, и, как нам рассказал Головин, они не все были довольны тем, что она предпочла им какого-то кавказца, – она смотрела в глаза Дронго, когда говорила последние слова.