Опрокинутая реальность - Абдуллаев Чингиз Акифович. Страница 40

Когда авиалайнер поднялся в воздух, Дронго достал фотографию, показывая ее своей соседке.

– Откуда у вас эта фотография? – нахмурилась она.

– Мне ее подарили, – пошутил он, не найдя лучшего ответа, – вы можете сказать, кто на этом снимке?

– Конечно, могу, – она смотрела на своего брата. Потом отвернулась и вздохнула. – Шенгелия и моего брата вы знаете. Вот этот лысоватый, Кобаев, друг моего брата. Светлый – Юра Авдеечев. А черноусого я не знаю. Наверно, кто-то из знакомых брата. Я не знаю, кто это.

– В списке членов клуба я нашел фамилию Самедова, – сказал Дронго, – может, это тот исчезнувший Самедов?

Она посмотрела на фотографию. Потом на Дронго.

– Вы спрашиваете, уже зная, что это Самедов, или предполагаете, что это он?

– Только предполагаю, – ответил Дронго, забирая фотографию.

В аэропорту Амстердама они быстро прошли пограничный контроль и вышли к стоянке такси.

– Мы сразу поедем к Сафиеву? – спросила Мурсаева.

– Вам не терпится с ним встретиться, – угрюмо констатировал Дронго, – мы еще успеем увидеть этого мерзавца. Сначала нужно устроиться в отель.

Все, чему он научился в жизни, – это расследование запутанных историй. И в отличие от других сыщиков у него не было ни ренты, ни своего поместья. Может, принять предложение Владимира Владимировича и перейти на государственную службу? И он будет каждое утро вставать и ходить на работу. И каждый вечер возвращаться. И уже не будет его постоянных командировок, его беспокойных ночей, его интересных встреч.

«Нет, – решительно подумал Дронго. – Такая жизнь не для меня. Я не смогу привыкнуть к рутинной работе. Кажется, придется уехать в Италию и остаться жить там вместе с Джил. Она часто зовет к себе». Может, это самый нормальный вариант, который он должен принять.

Он открыл глаза. Минутная слабость прошла. В конце концов он хочет открыть свое агентство и стать наконец частным детективом.

– В какой отель? – спросил водитель.

– Давай к центральному вокзалу, – попросил Дронго, – там есть туристическое бюро, и мы закажем себе отель.

Машина свернула в сторону центрального вокзала. Через час они уже разместились в отеле «Краун Плаза». Еще через полчаса в другом автомобиле катили к «Утрехту». Эта однозвездочная гостиница оказалась за районом «красных фонарей», за так называемым «розовым кварталом». Таксист проехал по узким улочкам, и наконец они оказались возле тупика, рядом с которым прямо на улице спали двое наркоманов.

Голландия – страна неслыханной свободы, выделяясь этим даже среди других европейских стран. Здесь официально разрешалась продажа легких наркотиков, парламент принял закон, дозволявший врачам помогать безнадежно больным уходить из жизни. Легальная проституция, разрешение браков между лицами одного пола, официальные клубы гомосексуалистов и лесбиянок, наркоманов и садомазохистов – все это было в современной Голландии. И вместе с тем в этой удивительной стране жили в основном трудолюбивые простые люди, которые шаг за шагом отвоевывали пространство у воды.

Эльза Мурсаева поморщилась, перешагивая через лежавших на земле наркоманов. Дронго поддержал ее за руку. Они прошли к небольшому узкому зданию. В гостинице было четырнадцать комнат, они размещались на трех этажах. В небольшом холле никого не было. Они удивленно оглянулись. Дронго постучал костяшками пальцев по стойке. Из маленькой комнаты, спрятанной в глубине холла, показалась женщина необъятных размеров. Трудно было определить, сколько ей лет. Могло быть и тридцать, и сорок, и все пятьдесят. У нее были растрепанные темные волосы с проседью. Женщина спросила по-английски:

– Что вам нужно?

– Это отель «Утрехт»? – уточнил Дронго. Порой вывеска еще не является подтверждением того факта, что перед ними именно этот отель. Он мог оказаться в соседнем здании, а здесь – лишь проход в него.

– Да, это наш отель, – ответила женщина.

В этот момент в холл вошел темнокожий мужчина средних лет. Он не был негром, скорее был из Шри-Ланки или арабских государств. Но кожа у него была очень темная, какая иногда встречается у арабов или индусов, многие поколения которых жгло нещадное солнце. Незнакомец был одет в джинсы и желтую майку, несмотря на довольно прохладную погоду.

– Чего явился? – спросила хозяйка. Они говорили на своем языке, но смысл вопросов был ясен. Мурсаева испуганно прижалась к Дронго. В этом вертепе в своем шикарном платье, источавшая запах дорогих духов, она чувствовала себя не в своей тарелке.

– Здесь я живу, – храбро заявил незнакомец. Он шатался, и у него были мутные глаза.

– Уже не живешь, – грозно заявила хозяйка, – пошел вон отсюда. Ты продал наши одеяла. Куда ты дел два наших одеяла?

– Пусти меня домой, – настаивал неизвестный.

– У тебя нет дома, – заорала женщина, – убирайся отсюда. У нас приличная гостиница, а не ночлежка.

Она вышла из-за стойки и начала толкать гостя на улицу. Мурсаева с изумлением глядела на эту сцену. Гость вылетел из холла, упал и, поднявшись, начал выкрикивать ругательства. После чего, хромая, ушел.

– Я очень сожалею, – проворчала хозяйка, – не думала, что он придет. У нас хороший отель. Вы хотите снять номер? Это стоит семьдесят гульденов в день. Или вам нужна комната на час? – она взглянула на Эльзу Мурсаеву. Дронго заставил себя не оборачиваться на стоявшую рядом с ним женщину, чтобы она не поняла смысла сказанного.

– Нет, нет, – заверил ее Дронго, – нам не нужен номер в вашем отеле. Мы пришли сюда, чтобы найти своего друга.

– Он живет у нас? – удивилась женщина.

– Да. Его фамилия Сафиев. Он приехал из Москвы. В каком он номере?

– Ах этот русский, – махнула рукой женщина, – вы тоже русские?

– Мы приехали из Москвы, – трудно было объяснить женщине особенности национальных различий в России. Для нее все прибывавшие не только из России, но и из остальных республик СНГ тоже были русскими.

– Понятно, – проворчала женщина, разочарованная тем, что гости не собираются брать номер в ее отеле. При этом цену она явно завышала, подумал Дронго.

– Этот тип опять ушел в полицию, – пояснила она, – полчаса назад. Он и вчера там был. Наверно, что-то натворил. Хотя он мне показывал справку, которую ему выдали в полиции вместо паспорта. Он просит убежища в нашей стране. Сейчас все просят убежища в нашей стране. Как будто все должны оставаться именно у нас в стране, – ворчала женщина, – вы тоже из полиции? – спросила она, смерив подозрительным взглядом Дронго. – Вы, наверно, из русской полиции? Или из КГБ?

– Уже давно нет КГБ, – объяснил Дронго политически подкованной женщине, – когда он ушел?

– Полчаса назад. Нет, уже час назад. Вчера он тоже уходил в полицию. Вы не знаете, почему он такой напуганный? Один раз к нему случайно вошла наша девочка, которая работает в номерах по вызову. Она ничего не хотела ему сделать. Если не хочешь девочку, ты можешь отказать ей, и она спокойно уйдет. А он забыл закрыть дверь, и она к нему вошла. Вы бы слышали, как он орал. Кричал на всю гостиницу, как будто его режут. Я подумала, что он любит только мужчин. Но у него не было и мужчин. Наверно, ему нужны другие стимуляторы, я не знаю. Но пьяным я его не видела. И наркотики он не употребляет. Хотя все время напуган. Говорит, что видел дьявола. И очень боится выходить из отеля. Полицейские вчера провожали его до отеля. Он живет у нас уже два месяца. Вчера полицейские обещали, что в пятницу возьмут его в другое место. Он очень боится здесь оставаться.

– Понятно, – кивнул Дронго, – можно мы зайдем к вам попозже, когда он вернется? Только вы ему про нас не говорите. Раз он так боится, пусть лучше ничего не знает. А то снова начнет кричать.

– Вы действительно его друзья? – недоверчиво спросила женщина.

– Конечно, – улыбнулся Дронго, – иначе бы мы не пришли сюда с моей знакомой.

Эти слова не очень убедили женщину. Она недоверчиво взглянула на Мурсаеву, пожала плечами.

– Хорошо, – кивнула она, – я ничего ему не скажу. Приходите через несколько часов. Только учтите, что он немного не в себе. И вам нужно будет еще узнать, захочет ли он с вами встретиться.