Царь Мира - Генон Рене. Страница 4

Глава II. ЦАРСТВО И ЖРЕЧЕСТВО

Титул "Царя Мира", понимаемый в самом возвышенном, самом полном и в то же время самом строгом значении, прилагается, собственно, к Ману, вселенскому законодателю первозданных времен, чье имя, в той или иной огласовке, встречается у многих народов древности; вспомним хотя бы Мину или Менеса у египтян, Менва у кельтов, Миноса у греков. [23] Впрочем, все эти имена вовсе не принадлежат какому бы то ни было историческому или легендарному персонажу; на самом деле они являются обозначением некоего принципа, космического Разума, который, будучи отражением чистого духовного Света, изрекает формулы Закона (Дхармы), соответствующего условиям нашего мира или бытийного цикла; Ману является в то же время архетипом человека, рассматриваемого в первую очередь как мыслящее существо (манава по-санскритски).

С другой стороны, здесь важно отметить, что этот принцип может проявиться и в виде духовного центра, укорененного в земном мире, и в виде организации, призванной хранить сокровищницу священной традиции нечеловеческого (апаурушейа) происхождения, посредством которой первозданная Мудрость из века в век передается тем, кто способен ее воспринять. Глава такой организации, в каком-то смысле представляющий самого Ману, мог законным образом претендовать на его титул и атрибуты; более того, та ступень познания, которой он должен был достичь, чтобы иметь возможность отправлять свои функции, реально отождествляла его с тем принципом, человеческим отражением которого он являлся и в сравнении с которым превращалась в ничто его индивидуальность. Таким духовным центром и является Агартха, если верить утверждениям Сент-Ива, согласно которым она представляет из себя наследие древней "солнечной династии" (Сурья-ванша), некогда царившей в Айодхе [24] и возводившей свое начало к Вайвасвате, Ману теперешнего мирового цикла.

Сент-Ив, как мы уже говорили, не рассматривает верховного повелителя Агартхи как "Царя Мира"; он именует его "Верховным Понтификом" и представляет главой некоей "Брахманической церкви", — само название этой организации выдает чересчур европеизированные концепции автора. [25] Учитывая эту оговорку, можно сказать, что его сведения по данному вопросу дополняют сказанное Оссендовским; создается впечатление, что каждый из них видел только один аспект проблемы, отвечавший его склонностям и непосредственным занятиям, потому что на самом деле речь тут идет о двойственной власти, одновременно жреческой и царской. «Понтификальный» характер этой власти, в самом прямом смысле слова, принадлежит по преимуществу главе инициатической иерархии, что требует некоторых пояснений: «Понтифекс» буквально значит «мостостроитель», этот римский по происхождению титул является в каком-то смысле «масонским»; символически его носитель выполняет функцию посредника, обеспечивающего связь между нашим миром и высшими мирами. [26] В этом смысле радуга, "небесный мост", является естественным символом «понтификата», и поэтому все традиции наделяют ее поразительно сходными значениями: так, у евреев она — залог завета между Богом и его народом, в Китае это знак союза между Небом и Землей, в Греции она олицетворяется Иридой, "вестницей Богов", и почти везде, у скандинавов, персов и арабов, в Центральной Африке и Северной Америке, она представляется мостом, связующим чувственный и сверхчувственный миры.

Общность двух властей — жреческой и царской — получила в древнем Риме отражение в некоторых аспектах символики Януса, символики чрезвычайно сложной и многозначительной. Золотой и серебряный ключи в руках Януса соответствовали двум видам посвящения. [27] Речь идет, если употреблять индусскую терминологию о пути брахманов и пути кшатриев, но на вершине обеих этих иерархий покоится их общий принцип, наделяющий ту и другую соответствующими полномочиями и, следовательно, предшествующий их разделению, поскольку именно в этом принципе заключается источник всякой законной власти, в какой бы области она ни проявлялась; посвященные Агартхи — это ативарна, т. е. "люди вне каст". [28]

Много говорилось о таинственной стране, "царстве пресвитера Иоанна". [29] То было время, когда, так сказать, "внешняя оболочка духовного центра", о котором идет речь, состояла по большей части из несториан (кто бы они ни были на самом деле) и сабеян, [30] именовавших себя "учениками Иоанна". В этой связи хочется сделать и такое замечание: по меньшей мере любопытно, что многие из восточных сообществ крайне замкнутого характера, от исмаилитов или учеников "Горного старца" до ливанских друзов, называли себя, как и некоторые из европейских рыцарских орденов, "хранителями Святой Земли". В дальнейшем мы постараемся подробней истолковать смысл этого выражения, а пока скажем лишь, что Сент-Ив нашел весьма точное — быть может, более точное, чем он сам думал — определение для воинства таинственной страны: "Тамплиеры Агартхи". А для тех, кого удивило только что употребленное нами выражение "внешняя оболочка", добавим, что рыцарское посвящение было по сути своей идентично посвящению кшатриев, что объясняет, между прочим, главенствующую роль любовной символики в рыцарском обиходе. [31] Как бы там ни было, понятие о лице, являющемся одновременно священником и царем, нельзя считать особенно распространенным на Западе, хотя оно заложено в самом основании христианства в виде загадочных образов «царей-волхвов». Но даже в Средние века высшая власть в Европе (по крайней мере, внешне) была разделена между Папс твом и Империей. [32] Такое разделение можно рассматривать как признак духовно не завершенной организации, поскольку в ней не был выявлен общий принцип, из которого проистекают и от которого зависят оба вида власти; подлинная высшая власть должна была осуществляться откуда-то извне. В противоположность этому, на Востоке подобное разделение власти встречается разве что в порядке исключения; вспомним о явной несопоставимости деятельности Будды и Чакраварти или "вселенского владыки": [33] ведь реальному Шакья-Муни пришлось в свое время сделать выбор между тем и другим.

Стоит добавить, что сам термин Чакраварти, в котором нет ничего специально буддийского, в индуистской традиции зачастую прилагается к Ману или к его представителям: Чакраварти — это, буквально, "вращающий колесо", т. е. тот, кто, пребывая в центре мироздания, управляет движением вещей, не принимая в нем непосредственного участия, или, согласно утверждению Аристотеля, является "неподвижным двигателем". [34]

Здесь нам хотелось бы обратить особенное внимание читателя вот на что: центр, о котором идет речь, — это недвижная точка, во всех традициях единодушно именуемая символическим «полюсом» бытия, ибо именно вокруг нее осуществляется круговращение мира, который, в свою очередь, чаще всего символизируется колесом: именно так обстоит дело и у кельтов, и у шумеров, и у индусов. [35] Таков истинный смысл свастики, знака, распространенного от Дальнего Востока до Крайнего Запада; [36] это прежде всего "знак полюса", о чем следовало бы знать современным ученым, которые напрасно пытались объяснить этот символ с помощью самых фантастических теорий. Большинство из этих ученых, одержимые "своего рода навязчивой идеей, не желают видеть в нем ничего, кроме "солярного" [37] знака, тогда как он принимает такое значение лишь изредка и случайно. Другие, более близкие к истине, рассматривают свастику как символ движения, но эта интерпретация, не будучи ложной, совершенно недостаточна, ибо здесь идет речь не просто о движении, но о круговращении вокруг некоего центра или незыблемой оси; именно эта неподвижная точка, повторяем, и является основным элементом, к которому самым непосредственным образом относится рассматриваемый символ.