Социальная психология и история - Поршнев Борис Федорович. Страница 43

Переведем это явление на язык социальной психологии. Заучивание какого-либо движения до уровня абсолютно не контролируемого сознанием автоматизма может быть сопоставлено с действием внушения. А внушение, как мы помним, есть другое название для того же самого факта, который мы обозначаем словом “мы”, если “мы” берется в его самом чистом крайнем случае. Самовнушение является интериоризацией того же самого явления. Когда человек в чем-либо тренируется, он как бы повинуется, причем в форме неосознаваемого действия, тогда как нарушение автоматизма, срыв есть элементарный отказ подчиняться внушенному. Казалось бы, человек тут просто “забыл” заученное, но это забывание — молекула отказа, микробунт.

В этом качестве забывание оказывается чисто человеческим свойством. Забывание — это выход индивида из словесно-психической системы, из хора, из “мы”. Напротив, запоминание есть преодоление забывания. Это как бы одоление силы забывания с помощью второго слоя воздействия речи — внешней, или интериоризованной. Выходит, наша человеческая память служит уже отрицанием отрицания, возвратом на новой основе к автоматизму и воспроизведению следовых раздражений в тканях центральной нервной системы. Это относится в равной мере как к непроизвольному, так и к произвольному вспоминанию и запоминанию. Сказанное применимо, конечно, и к образно-наглядной и к словесной памяти. Самым глубинным основанием явлений памяти, как видим, оказываются социально-психологические отношения внушения, отказа от внушенного, восстановления силы внушения посредством убеждения или сознания.

От такого глубинного психического явления, как память, обратимся к лежащему на самой поверхности социально-психических отношений явлению — стремлению нравиться. По мнению Л. Н. Толстого, желание нравиться другим, вызывать их любовь — это самое неустранимое из желаний человека. Как расшифровать желание нравиться? Это желание влиять, иначе говоря, повернуть на себя таящееся в других желание подвергнуться наилучшему влиянию. Желание нравиться — это участие в конкуренции за внушение, авторитет, власть. Способов нравиться — множество, причем нравиться другим (другому) можно и сходством и отличием. Но суть во всех случаях — образование зачаточного “мы”. Человек, стремящийся нравиться другим, как бы совершает обратный путь от обособления личности к возвращению ее в общность. Однако это стремление может сочетаться как с культивированием в себе действительно привлекательных качеств, так и с самовлюбленностью, с самодовольством.

На обратном полюсе — самоуничижение. Если оно и не сильно выражено в личности, в ней присутствует упомянутый поиск чьего-либо хорошего влияния, способность влюбленности в другого, которую А. П. Чехов назвал естественным состоянием человека.

Знание ассортимента психологических отношений и психофизиологических явлений, именуемых эмоциями и чувствами, отражающих взаимосвязь индивида с общностью, является одной из практически наиболее важных сторон социальной психологии. В наши дни эти научные познания необходимы для всестороннего воспитания нового человека, человека коммунистического общества. Понимание этих явлений, знакомство с их природой нужны хозяйственнику и администратору, партийному и профсоюзному работнику, пропагандисту и агитатору, литератору и ученому. Причем всякий раз надо иметь в поле зрения обе смыкающиеся в психологии стороны дела: социальную и физиологическую, ибо, дойдя до индивида и его эмоций, мы всегда доходим и до их материальной основы, т.е. физиологии индивидуального организма.

В конце предыдущей главы мы пришли к представлению, что приятное и неприятное, удовольствие и неудовольствие — психологические категории, опирающиеся на социальную сторону дела: их глубокие корни уходят в деление жизненных явлений на “наши” и “чужие”, иначе — на утверждающие или разрушающие “наше”. Таким образом, дуализм чувств восходит к социальному дуализму. Самим по себе процессам, протекающим в организме, вовсе не присуще деление именно на два со знаками плюс и минус.

К сказанному можно отнести и такие широко распространенные дуальные классификации чувств людей по отношению друг к другу, как деление их на симпатию и антипатию, на любовь и отвращение, сострадание и черствость. Это — разные выражения и оттенки все того же дуального членения окружающей человеческой среды на “мы и они”. Но, углубляясь дальше в сложный и пестрый мир чувств и эмоций людей, мы словно бы утрачиваем эту ясную дуальность.

Психологи издавна делят все эмоции человека на три основных: страх, любовь, гнев. Из них в качестве ответвлений выводится множество других. О некоторых из них речь будет ниже.

Но пока обратимся к противоположному полюсу, физиологической стороне дела. Здесь тоже, по-видимому, обнаруживается некий дуальный или взаимопротивоположный механизм, но относящийся к делению не на приятное и неприятное, а на активизирующие и подавляющие формации в центральной нервной системе.

Мы заметили, что рабочий в коллективе, школьник в классе, спортсмен на стадионе проявляют больше энергии,

чем в одиночестве. На языке физиологии это означает повышение тонуса работы центральной нервной системы. А в наши дни науке известно специальное гистологическое образование центральной части продолговатого мозга, моста, среднего мозга, таламической области и срединной части зрительных бугров, которая как раз заведует общим тонусом нервных центров и нервных клеток всего мозга. Она называется ретикулярной формацией. Вот эта активизирующая система, несомненно, и возбуждается особенно сильно, наряду с другими раздражителями, человеческим фактором, человеческой средой. Тонизирующее действие последней является ведь не специфическим для какого-либо отдельного действия, а общим: “на людях” повышается общая находчивость, выносливость, смелость. По словам пословицы, “на людях и смерть красна” — даже смерть! Наблюдая оратора, актера, бойца, спортсмена, тонизируемого средой, мы видим, что дело, несомненно, в уровне активности мозга в целом, следовательно, в воздействии фактора человеческой среды на ретикулярную формацию (и, может быть, неспецифические ядра таламуса) и производном воздействии этих нервных образований уже на специальные мозговые центры, возбуждаемые в данный момент.

Как же именно действует человеческий фактор на указанную формацию, регулирующую активность мозга? Условными возбудителями могут быть и действия окружающих, вызывающие имитацию, и их мимика и жесты, и такие средства воздействия, как аплодисменты, свистки и более всего — слова. Каким сильным, например, раздражителем служит собственное имя человека! Подчас спящий человек не реагирует на другие слова, но при произнесении его имени сразу просыпается. А ведь на стадионе публика сплошь и рядом поощряет фаворита выкрикиванием его имени. Имя или название коллектива (племени, общины, команды) тоже служит сильным активизатором. В истории войн всех веков огромную роль играли боевые кличи, иногда совершенно условные, символические, вроде “ура!” или “банзай!”. Они “пьянят”, они — условнорефлекторные, крайне мощные возбудители ретикулярной формации и через нее — коры мозга. Результатом может оказаться как строго направленное возбуждение, так и более или менее разлитое, захватывающее подкорковые отделы мозга, каковое и именуется эмоциями и аффектами.

Наряду с открытием физиологами активизирующей роли ретикулярной формации важна и гипотеза американского физиолога Прибрама о существовании в срединной части головного мозга некоей формации, ведающей прекращением деятельности при достижении желаемого результата. Это — как бы “стоп-механизм”, способный частично подавлять или полностью прекращать доминирующую в данный момент деятельность. Можно думать, что и для этой системы условными возбудителями могут быть действия, жесты, мимика, слова окружающих людей. Действие таких слов, как “нельзя”, имеет огромную автоматическую силу и формируется с очень раннего детского возраста. К таким же подавляющим факторам относятся выражения порицания. Подчас условным сигналом служит даже не слово — достаточно укоризненных взглядов, насмешливой мимики, указания пальцем, чтобы наступили специфические реакции подавления тех или иных действий или снижения общей активности центральной нервной системы.